как избавиться от зависимости наркотиков? и не только наркотиков Автор marianna,

ещё один рассказ из книги   "Предельная высота, или освобождение от зависимости. Подлинные истории освобождения от зависимости под влиянием Шри Сатья Саи Бабы. Дженнифер Гейз", М., Амрита-Русь, 2006   http://www.sathyasai.ru/forum/topic/4535/page__st__20#entry113689

Глава 7

ИСТОРИЯ  РАДЖЕША

    Там, где есть воля, есть путь, - и это абсолют­но верно. Вначале это твоя собственная воля. Она усиливается волей Бога, до тех лор пока не превратится во всесильную волю Бога. Вы, похо­же, играете в особую игру, которую, по правде говоря, не хотите прекращать. Но и ее можно изменить, если захотеть. Вы не слабые и не беспомощные. Вся сила и энергия находятся внут­ри  вас  самих.

Саи Баба

  Раджеш прожил большую часть из своих трид­цати четырех лет в Америке. С октября 2000 года он живет в Индии. Встретив Раджеша, трудно пове­рить, что он был зависимым от «крэка» (разновид­ности кокаина). Он выглядит таким чистым, моло­дым, и похож на ангела. Брызжущий энергией, он полон здоровья и жизненных сил, красивый муж­чина с большими влажными глазами, которые на­чинают светиться, когда речь заходит о Боге. Мы прозвали его «бурундук» из-за его щек и сверкаю­щей улыбки. Он немногословен, когда речь захо­дит о его прошлом, но согласился поделиться своей историей в надежде помочь другим, борющимся с зависимостью.

     Я родился в индийской семье на юго-востоке Америки в 1968 голу. Эта часть света довольно  консервативна и полна предрассудков, направленных против цветных, так что с самого начала мне было непросто. В 60-е годы мои родители уехали прочь от традиционной индийской культуры в Америку, оглядываясь назад, я вижу, что здесь я никогда не чувствовал себя своим. Это проявлялось в разных формах, включая раздражительность и неудовлетворенность ребенка, остро чувствовавшего чужаком в чужой для себя стране.

     В двенадцать лет я попробовал алкоголь и ма­рихуану. Первый раз количество выпитого ограничилось двумя банками пива, а второй раз я принял уже пять порций тройного виски и сильно окосел. Я был счастлив оттого, что хоть что-то для себя на-шёл, это помогало мне чувствовать себя особенным, открылся новый путь в жизни и культура, которую я мог понять. За последующие четыре года из старательного школьника я превратился в повесу, увлекающегося наркотиками и шумными компаниями. Мои оценки стремительно ухудшались, и однажды я даже был пойман в школе за распитием спирного. Я связался с группой хулиганов в нашем районе, которая занималась кражами, вредительством, игнорировала школу и баловалась травкой. Мои родители старались не замечать происходящего со мной, а я старался все скрывать, но к шестнадцати годам, когда я окончил среднюю школу, они уже обо всем догадывались.

     За первый год колледжа я превратился в законченного наркомана. Это не было осознанным выбором. В семнадцать лет ежедневное использование наркотиков стало для меня обычным делом, я начал употреблять кокаин и ЛСД. Я также много пил и

курил марихуану, а в девятнадцать лет познакомился с крэком. Я пристрастился к нему, так как он был  относительно дешев и нравился мне. Так началось мое катастрофическое падение. Крэк способен вы­зывать чрезвычайно сильную зависимость, и на пос­ледующие шесть лет он полностью завладел мною.

     Мне удавалось устраиваться на работу, но я ре­гулярно ее терял и стал красть. Сначала я начал оби­рать своих родителей, и тогда им стало уже оконча­тельно ясно, что со мной творится неладное. Я брал у них деньги взаймы с их молчаливого согласия и понимания, что они никогда не получат их обрат­но. Я думаю, что в индийской семье большое зна­чение придается тому, чтобы нарочито не замечать происходящего и делать вид, что все в порядке. Я чувствовал, что их больше волновало то, что скажут другие, а не сама реальность. Они сердились, но их упорное игнорирование моего образа жизни давало мне свободу действий. С другой стороны, они вы­терпели от меня больше, чем большинство отцов и матерей, и я им очень за это благодарен. Если бы они снова и снова не оказывали мне поддержки, я бы, возможно, не выбрался из всего этого живым.

     Наконец, когда мне исполнился двадцать один год, они не выдержали и попросили меня уйти из дома. Им было страшно оставлять меня дома одно­го. Я был полностью зависимым от крэка, а это означало, что мне нельзя доверять. Жажда нарко­тика была очень сильной, а мое сознание было за­туманенным и разрушаюсь изо дня в день. В моих мыслях не было логики, и я утратил все представ­ления о морали. Глубоко внутри во мне таилось понимание того, что мои поступки ужасны, но я не позволял себе взглянуть на это честно. Мне толь­ко нужно было иметь то, что я хотел. Так что я совершал дикие поступки. Я воровал деньги и до­рогие вещи из дома, и мои родители не знали, чего недосчитаются в следующий раз. Они прогнали меня, просто не зная, что еще можно было сделать. Моей матери было плохо от мысли, что со мной может что-то случиться, они все еще заботились обо мне и были всегда готовы помочь мне, но теперь уже только на расстоянии.

     Мой товарищ в Мемфисе, штат Теннеси, имел свой бизнес по чистке ковров, и я присоединился к нему. Это означало, что я мог не зависеть от роди­телей. Я выдержал четыре месяца. Я тратил деньги сразу же, как только получал их, а мое здоровье становилось все хуже. Я похудел до 110 фунтов (50 кг) и выглядел изнуренным и выпотрошенным, у меня постоянно возникали сложности с оплатой счетов, все шло вкривь и вкось. Однажды я попал в серьезную аварию на новенькой грузовой «Мазде». которую уговорил отца мне купить. Мои родители всё еще пытались меня поддерживать, но после всего, что произошло, они велели мне убираться, и я понял, что пришло время удариться в бега. Мои родители были порядочными людьми и уже достаточно от меня натерпелись.

     В 1991 году в возрасте двадцати трех лет я пересёк страну и перебрался в Портленд, штат Орегона. Впервые я был предоставлен самому себе, и мне нечего было терять. Целый год у меня не было своего угла, и я проводил ночи в приютах или на улице.Я обитал в неблагополучных районах, и моя жизнь несколько раз висела на волоске. Однажды бандиты приставили к моему виску пистолет, избили меня и отобрали все деньги. В другой раз мне угрожали ножом из-за порции наркотиков. Я никогда не попрошайничал, но воровал, а также пытался зарабатывать сам. В то время я работал официантом, и часто моими клиентами были люди, снабжавшие меня наркотиками. Всю ночь я находился под кайфом, а просыпался только во второй  половине дня к следующему выходу на работу. Я ел только один раз, а большую часть времени «от­рывался» в ванной комнате. Мое здоровье в это время резко ухудшилось. Когда принимаешь крэк, невозможно нормально есть, так что питался я от случая к случаю.

     Я не мог позволить запасам наркотиков исто­щаться, поскольку без них душевная боль станови­лась невыносимой. Я не мог с ней справиться и находил действенный способ избегать этого, при­нимая крэк. Это повторялось изо дня в день. Во время, свободное от его приема, я либо добывал его, либо думал о том, как его достать. Это занимало мои мысли все двадцать четыре часа в сутки, кроме времени сна. Думаю, я видел его и во сне. Я рабо­тал только для того, чтобы покайфовать.

      Каждый вечер перед сном в глубине моего под­сознания появлялось ощущение того, что происхо­дит что-то нехорошее, и это необходимо изменить. Но зависимость — штука коварная, и вы не можете реально оценивать ситуацию. Кажется, что совершаешь нормальные поступки, хотя на каком-то уровне сознания и понимаешь, что это не так. Мне обычно казалось, что проблема всегда была в чем-то другом, но только не в наркотиках. То есть я был, например, уверен, что дела пойдут отлично, если изменится кто-то, с кем мне приходится иметь дело, или если я найду лучшую работу. Я не связывал все это с фактом, что у меня серьезные проблемы с наркотиками. Но когда я отправлялся спать, я все-таки вспоминал об этом и обещал себе, что «никогда не буду делать этого впредь». Это повторялось каждый день, сотни раз, прежде чем на меня снизошло милосердие и я смог это преодолеть. Чем больше я принимал наркотиков и чем больше совершал действий, которые считал недостойными себя, тем хуже я относился к себе как к человеку, Поэтому я продолжал одурманивать себя, чтоб боль не вылезала наружу. У меня было понимание того, что жизнь моя скатывается в пропасть, и я тащу за собой других. Силы у моих родителей, пытавшихся мне помочь, были истощены. Я звонил им изредка, Каждый раз, отвечая на звонок, они боялись услы­шать известие о моей смерти.

     На улицах Портленда я провел год. Я терял ра­боту одну за другой и утратил всякую видимость нормальной жизни. Меня выгоняли отовсюду, и в ресторанах у меня уже сложилась определенная репутация. Ситуация становилась угрожающей. Я, конечно, могу только предполагать, но если бы я продолжил катиться по той же дорожке, думаю, что вскоре бы умер. Но вот, в феврате 1993 года, что-то переменилось. Я не могу сказать, что именно произошло, — оглядываясь назад, я думаю, что мною двигала глубокая, не признаваемая мной самим вера в Бога. Но в то время мое сознание было настолько замутнено, что я вообще ни с чем не мог это связать, что уж говорить о Боге. Могу только сказать, что кто-то заботился обо мне без моего ведома. Реальные очертания этой заботы проявились в виде программы «Двенадцать шагов». Я посещал общество Анонимных Наркоманов (АН) несмотря на то, что продолжал употреблять наркотики, но не относился к этим встречам серьезно. А ведь любой, кто занимается по этой программе, скажет вам, что такого отношения недостаточно. Годами я изредка приходил туда, а теперь решился попросить у них помощи. В это же время я прослышал о бесплатной программе помощи наркоманам и направился в департамент социального обеспечения разузнать о ней. Мне сказали там. что такая программа существует, но предназначена она только для безработных. Единственное, что мне пока еще было дано, — это способность к работе. Моя нездоровая зависимость подвела меня к мысли, что го­раздо важнее держаться за работу, и я сказал «Нет, спасибо». Вскоре, двумя месяцами позже, что-то во мне перевернулось, и я решил, что мне все-таки обязательно нужно это сделать. «Мне все равно уже нечего терять. Я должен участвовать в этой про­грамме, и я должен измениться», — подумал я.

     Я стал чаще посещать занятия в АН, и говорил окружающим, что я чист. Конечно, твои друзья по несчастью знают, когда ты лжешь, но они приобод­ряли меня, соглашаясь: «Чудесно, мы рады, что ты смог это сделать, приходи еще». Я понимал, что эти люди либо хорошо ко мне относятся, либо просто глупы. И в том и в другом случае это было неплохо, потому что там я чувствовал себя нормально, а та­ких мест становилось все меньше. Каждый день я звонил, чтобы узнать, есть ли свободные места в лечебном центре, и я начат молиться. Я просил Бога, если Он есть, помочь мне туда устроиться. В тече­ние недели для меня нашли свободное место, хотя обычно это тянется около двух месяцев. В тот вечер я пошел на собрание «Двенадцати шагов» и сказал всем, что собираюсь пройти программу помощи нар­команам. Я пробыл там три недели, и когда вышел, то был чист. Теперь проблемой стало удержаться на этом пути, поэтому я стал регулярно посещать «Две­надцать шагов», где у меня сложились со всеми хо­рошие отношения. На этот раз мои намерения были серьезными.

На встречах люди много говорили о Боге. Вна­чале у меня были проблемы с самим этим словом. Я вырос в «библейском поясе»*( * Территория на Юге и Среднем Западе США с преобладани­ем приверженцев протестантского фундаментализма), где чуть что, и уже  звучит слово «ад», поэтому во мне выработалось определенное сопротивление всему нетрадиционному. Таков уж индус-фундаменталист, воспитан­ный в духе консервативного христианства. Но для меня начало проясняться, что существует некая Высшая Сила, и примерно в течение года это было единственным понятием, с которым я мог ужиться. Теперь, когда я стал серьезнее, эта Сила вошла в мою жизнь. Я был готов пробовать делать все, что только имело шансы на успех. Мои родители и другие люди пытались помочь мне, но им не уда­валось сделать это. В АН же были люди, подобные мне, я мог наблюдать, как они менялись, и это вдохновляло меня. Если им удалось сделать это, я знал, что тоже смогу.

     Годом позже я познакомился с замечательным верующим человеком, который стал моим поручителем в АН и на самом деле вложил в меня много труда, ведя меня к Богу. Именно с тех пор начались мои взаимоотношения с Богом. Он сказал мне, что если я хочу жить хорошо, мне нужно выполнять работу и совершать действия, которые мне не нравятся, например молиться. У меня было желание попробовать. Двенадцать шагов, похоже, развивали связи с Высшей Силой, стирая старые представления и развивая новые посредством подчинения Силе болышей, чем твоя собственная. Я усердно трудился два с половиной года и оставался «в завязке». Я думал о Боге, я писал Богу, я молился Богу, и начали сказываться немедленные результаты. Я изменился внутренне, я становился все лучше и лучше.

     Как-то, года через полтора, один человек из программы сказал мне: «Ты довольно умный па­рень. Ты заново обрел жизнь, ты не живешь на улице и не накачиваешь себя отравой и наркотиками. Почему бы тебе ни пойти учиться в колледж?». Это всегда было моей мечтой. Из-за наркотиков меня уже исключали за неуспеваемость, и я чувствова себя неспособным к учебе. Мне хотелось доказать себе, что я могу учиться, и я поступил в колледж. Это были замечательные четыре года учебы. Было интересно, и мои страхи, что я не смогу хорошо учиться, улетучились, как только я стал получать первые «пятерки». У меня пробудился интерес к жизни, и мне хотелось попробовать себя во всем и понять, что мне, наконец, нравится. Я мог сам планировать свою программу и проявил интерес к культуре, которую раньше отвергал, в том числе и к индийским священным писаниям. После пер­вого года я получил академическую стипендию за успехи в учебе.

     Я все время занимался по программе «шагов» и все пропускал через себя, повернувшись лицом к Богу и постоянно наблюдая, как Он откликатся на мои молитвы. Я часто произносил молитву Спокойствия, которая всегда была частью встреч в «Двенадцати шагах». Когда возникала боль, я молился и полагал­ся на поддержку людей из группы. У меня все еще сохранялось глубокое чувство ненужности и непри­годности к труду, но теперь у меня был Бог и мои занятия, которые заменяли мне наркотики и помо­гали сохранять чувство собственного достоинства. У меня появился стимул к жизни. Иногда я чувство­вал умиротворение и удовлетворение, и было ясно, что моя работа над прохождением «шагов» и молит­вы имели позитивный результат. Я пришел к выво­ду, что Бога просто не может не быть. К тому же, в моей жизни были люди, похожие на меня, и их жизнь также менялась самым коренным образом, так что это были не просто мои собственные фантазии.

После двух лет колледжа я переехал из Порт­ленда в маленький городок и заканчивал свою учебу уже там.

    Это было сопряжено с большими изменениями, поскольку означало, что я покидаю про­грамму АН. К тому времени это общество заменило мне семью и было мне очень близко, так что мне было тяжело уходить. Я чувствовал, что после всего, что эти люди для меня сделали, я остался в долгу перед ними. Я не смог бы покончить с крэком самостоятельно, и я был им благодарен, но в новом городе в АН у меня возникли трения с некоторыми другими членами, и я понял, что я там лишний. Мне следовало перестать все время пола­гаться на других, потому что, в конце концов, мне нужно найти Бога в себе. Одна из ступеней говорит о совершенствовании сознательного контакта с Богом через медитацию. Я понимал, что у меня этого не было.

     Меня всегда привлекала медитация, даже во времена моего увлечения наркотиками. Тем, кто увлекается крэком, трудно сосредоточиться, но временами я включал свой проигрыватель и медитировал под музыку ситара. Нечто было во мне, возможно, из прошлой жизни, знающее, что медитация может дать мне покой. Когда я уехал из Портленда, я нашел практику буддийской медитации випассаны, и она мне понравилась. Во мне было воспитано недоверие ко всевозможным гуру, так что я был доволен, что в этой практике гуру не требовалось. В отличие от «Двенадцати шагов», целью которых было подчинить себя Богу, здесь вообще не упоминалось о Боге. В результате я, похоже, уда­рился в умствования. Для меня в этом не было ничего хорошего, поскольку каждый раз я просто погружался в ментальные завихрения, что делало меня беспомощным. За год я «усох» и утратил связь со своими чувствами и с Богом. Я этого сначала не понимал, затем увидел, что с практикой у меня начались серьезные проблемы, а ведь это было единственным, что удерживало мою жизнь от распада. Я прошел через множество внутренних потрясений. Я чувствую, что для зависимых людей очень важно жить сердцем. Наши умы зависимы поэтому нам нужно иметь опору. Теперь я знаю, что мой путь — это путь сердца, и випассана была важным этапом моей духовной жизни.                 

      На десятый день моего первого курса випассаны я заговорил с одним из участников. Первые девять дней мы хранили молчание, но в последний день общаться разрешалось. Он сказал: «Я знаю мы не должны наблюдать друг за другом, но все-таки это неизбежно происходит, ведь мы питаемся и живем вместе. Ты, кажется, серьезно относишься к тому, что делаешь, и я хочу тебе сказать, что на земле прямо сейчас живут пара учителей, к которым я бы советовал тебе съездить. Они самые высокие учителя из всех, кого я знаю. Один из них - Саи Баба, другая — Аммаджи. Оба они живут в Индии». Я вежливо откликнулся: «Да, это замечательно». Меня это не интересовало, и я думал: «Нечего говорить мне, кто самый высокий».

     Дэйв был писателем и преданным Саи Бабы в течение двадцати лет, и после нашей встречи любезно продолжал присылать мне по электронной почте письма о Саи Бабе.  .. Он жил в Канаде...  Письма пролежали в моем электронном почтовом яшике почти год, пока я наконец их не открыл. Первое, о чем я прочел, было высказывание Бабы о том, что Будда и Иисус не были аватарами. Я знал концепцию аватара, схождение Бога на землю в облике человека, но я не знал, нужно ли понимать это буквально или же это духовный символизм. Я был задет и подумал «А кто, собственно, Он, чтобы говорить, что Будда    не аватар».  В это время Будда был для меня наиболее близок, а Саи Баба, напротив, ничем меня не привлекал. Прежде всего, меня сбил с толку Его внешний вид. Он сильно отличался от всех, кого я когда-либо видел, и я подумал, что Он выглядит странно. Я думал, Он пытается доказать что-то своим необычным нарядом, пышными волосами и материализациями. На мой взгляд, все это отдавало самолюбованием, и я отверг Его для себя.

      Однажды мой попечитель из «Двенадцати ступеней» вызвал меня и сказал, что у него последняя стадия рака поджелудочной железы, и он умрет в течение шести месяцев. Передо мной был энергичный, потрясающий человек с неуемной энергией, умирающий в свои пятьдесят четыре. Я не мог поверить в это. Он был моим духовным наставником. В то же время я покинул колледж и разочаровался в випассане. Все, что имело значение в моей жизни, рушилось, когда «новому мне», избавившемуся от наркотиков и алкоголя, исполнилось только четыре года. Единственным, за что я мог уцепиться, была шестимесячная поездка в Индию, в которую мы планировали отправиться с матерью.

      Моя семья родом из Андхра Прадеша, и я впервые отправился повидать родственников. Мы прибыли в Индию в октябре 1998 года. Предполагалось провести здесь первые два месяца с моей матерью в её семье. Это было потрясающе — вернуться, наконец, к своим корням. 15 декабря мы приехали к дяде. Он сразу же предложил нам съездить к Саи Бабе на Рождество. Я сказал им. что мне не хочется ехать. Но моя мать была уже пожилой, и мы не знали, удастся ли ей когда-либо снова вернуться в Индию, так что я не смог отказать.       Впечатление от поездки было ужасным. Поезд был грязным, пыльным и душным, и я к тому же не привык еще к  путешествиям по Индии. Мы прибыли в Путтапарти в Рождественский Сочельник вечером. Там было жарко и многолюдно. Мы с трудом нашли малень­кую комнату в отеле, грязную и обшарпанную, и нам предстояло ютиться в ней вчетвером. Я чувствовал себя просто ужасно.

      В первый же вечер дядя потащил меня на даршан. По случаю Рождества там собралось не менее 50 тысяч человек. Мы нашли место и сели, скрес­тив ноги, втиснувшись в самую гущу. Мое первое впечатление от Саи Бабы: огромная фигура в оран­жевом, восседающая в кресле, тогда как все вокруг сидели на полу. Все мои опасения на Его счет под­тверждались. Мы должны были сидеть там часами. Я не чувствовал ничего, кроме дискомфорта и внутреннего сопротивления, и решил, что мне со­вершенно не нужен этот ашрам. Но мне нужно было терпеть и оставаться здесь до 26-го числа, дня нашего отъезда.

     После даршана я вышел в деревню и увидел рек­ламу пиццы и овощного гамбургера. Мне хотелось западной еды, так что я отправился  в отель. Сидя там, я узнал женщину, которая была мне знакома с курсов випассаны. Это была жена Дэйва, того пар­ня, что слал мне послания по электронной почте годом раньше. Она вспомнила меня и сказала, что ее муж с минуты на минуту вернется из душа. Я был потрясен перспективой увидеть Дэйва, и я не мог не признать, что это было удивительным со­впадением. Мы проговорили около двух часов об аватарах, Раме, Кришне и Бабе, и он убедил меня снова пойти на даршан утром.

     Тем вечером я отправился спать рано и, помню, глядя на портрет Бабы, думал: «Если ты Бог, поче­му ты заставляешь нас пребывать в таком унылом месте?» Меня разбудили в 3 часа ночи, и я отправился в храм, размышляя о том, что идея Бога, воплощённого в человеческий облик и спустившегося на Землю, просто притянута за уши. Я не верил Ему. Пока я сидя ожидал прихода Бабы, я. помню, мысленно говорил: «Если Ты — Бог, я думаю, Ты позабыл обо мне. Мне нужна Твоя помощь, потому что чувствуется, что в последние два года Ты отвернулся от меня. Почему Тебя больше нет для меня?» Дэйв сидел за мной. Он сказал: «Я знаю, у тебя есть сомнения и вопросы. Если тебе как-нибудь захочется пообщаться с Бабой, ты можешь написать Ему письмо». Между тем, вышел Баба, и я подумал о том, что вообще-то Он «ничего» и выглядит вполне симпатичным.

      На следующий день мы отправились в столовую выпить чаю перед поездом. Над стойкой, где готовят еду, висел огромный портрет Бабы. Только я взглянул на Него, как Его глаза совершенно явственно повернулись и уставились на меня. Я был поражен. Подобное никогда ранее со мной не случалось. Мой духовный опыт был скорее чувственной природы, и у меня никогда не было видений или озарений. За единственным исключением. Моя девушка какое-то время бьла убежденной поклонницей Йогананды, и однажды я отправился с ней на службу. Там я увидел портрет Кришны. Когда я скользнул взглядом по Его лицу, Его глаза точно так же пришли в движение. Теперь, восемнадцать месяцев спустя, то же самое повторилось — с этим существом, о ком люди говорят как о перевоплощении Кришны. В этот день со мной произошло не­что, сильно подорвавшее мой скептицизм. Совпадения продолжали случаться, и у меня появился слабый проблеск надежды. В результате, я попросил дядюшку подождать и быстро набросал письмо Бабе с просьбой помочь мне на пути к освобождению.

      Не знаю, откуда взялась эта идея. Но как же передать Ему мое письмо? До поезда оставалось только полчаса. Я знал, что Баба жил в доме рядом с даршан-холлом, и там росло несколько деревьев, так что я решил оставить письмо прямо на дереве, полагая, что если Он Бог, то найдет его там. Как только я отошел оттуда, подошли люди из охраны и забрали письмо, но мне было все равно. Все это произошло где-то очень глубоко, за пределами моего осознанного понимания. Мы покинули ашрам и вернулись в родительский дом.

     Моя мать вскоре уехала в Америку, а я поехал в Бомбей встретиться со своей девушкой. Когда прибыл туда, то обнаружил, что она послала мне письмо по электронной почте, в котором признавалась, что не вернется и что между нами все кончено. Связь эта была единственной моей зацепкой, и теперь мне стало не за что ухватиться. Мне не хотелось возвращаться в штаты с опущенным хвостом, ничего не добившись, и что-то внутри подсказывало мне остаться в Индии. Я отправился в Аюведическую клинику для алкоголиков и наркоманов. Все время мой внутренний голос убеждал меня вернуться и встретиться с Бабой. Закончив профилактический курс, я вернулся в ашрам, прибыв туда 1 февраля 1999 года, в шестую годовщину своего избавления от наркомании.            

      В первый же день на даршане у меня было хорошее место прямо в первом ряду. Мне было интересно, что стало с моим письмом, которое я оставил на дереве. «Продал ли я свою душу» Бабе? Я понимал, что сделал, попросив об освобождении. Мною снова, по-видимому, что-то руководило, потому что я попросил ручку и бумагу и написал следующее послание: «Ладно, если Ты мой гуру, возьми, пожалуйста, письмо в подтверждение этого. Если же нет, не бери его». Мне хотелось узнать Его реакцию, но в то же время у меня не было ост­рого желания передать письмо. У меня было самое удобное расположение, место, мимо которого Он, скорее всего, пройдет. После долгого ожидания Баба появился, и я прижал письмо к груди, не уверенный в том, хочу ли я его отдавать. Хоть Он и подошел ближе, но был еще на другой стороне прохода, недостаточно близко ко мне, чтобы дотянуться до Него со своей запиской. Но вот Он вдруг повер­нулся, посмотрел прямо на меня и одарил широкой улыбкой. Он пересек ковер, приблизился ко Мне и взял письмо у меня из рук. Я тут же подумал: «Ну вот и все. Он — мой гуру».

     Я полагал, что моя жизнь изменится на следующий день. Я ожидал, что Он даст мне какую-нибудь духовную практику и скажет, что мне делать дальше со своей жизнью. Ничего подобного не про­изошло. Я провел пять недель в ашраме в Вайтфилде, это было интересно и увлекательно, но я все еще не чувствовал связи с Бабой. Я старался изо всех сил, поскольку Он не указал мне ясного пути. А мне-то казалось, что гуру как раз должен сделать это. Я пытался делать намасмарану, повторяя имя Господа, но это ничего не значило для меня. В итоге, я прошел еще один курс випассаны и попытался в этом найти для себя ответ. Это также не возымело на меня никакого действия. Так что после шести месяцев в Индии, чувствуя себя потерянным, я решил вернуться в Америку.

     Весь индийский опыт отступил, и произошедшее уже казалось мне сном. У меня на зеркале была фотография Бабы, я иногда обращался к ней, но в любом случае Его уже не было больше в моей жизни. Я ощущал, что все больше замыкаюсь в себе и совершенно не соответствую окружающему миру.  Я был очень зол. И я начал взывать с болью: «Бог, Баба, кто бы Ты ни был, неужели Ты уготовил мне эту участь?..». ...

 И именно тогда все начало меняться. У меня была индийская майка с надписью «Ом Саи Рам», которую я носил только дома, чтобы не вы­зывать лишних вопросов. Как-то раз я не успел вы­стирать одежду и надел ее, чтобы пойти в бакалейный магазин. Человек моего возраста, завидев меня, обомлел и начат бормотать: «Путтапарти? Путтапарти?» Он только что вернулся из поездки к Саи Бабе. Мы разговорились, и он рассказал мне о местном центре Саи Бабы. В то время мне сильно не хватало друзей. К тому же я работал в ресторане, где люди выпивали и баловались наркотиками. В моей жиз­ни этого уже больше не было, и я чувствовал там себя не в своей тарелке, так что я с удовольствием отправился в центр.

      Приехав туда, я с удивлением увидел группу американцев, распевающих религиозные гимны о Кришне и Шиве. Это было мне знакомо, но не тро­гало меня. После нескольких встреч они предложи­ли мне вести песнопение на следующей встрече. Я взял кассету домой и выучил несколько бхаджанов*(* Религиозные песни на санскрите, хинди и других языках). Впервые я почувствовал, что значит петь от всего сердца и восхвалять имя Бога. Я начал добросовест­но посещать собрания два раза в неделю. Было здо­рово снова почувствовать себя причастным.

       Вскоре, на выходных, я отправился на ежегод­ный ритрит, проводимый центром Саи Бабы в го­рах недалеко от моего дома, и там со мной про­изошла трансформация. Все пели и рассказывали истории своей жизни. Пристально глядя на огром­ный портрет Бабы, я ощутил теплоту в сердце, и впервые оно полностью раскрылось Ему навстречу.

     Ощущение эйфории, испытанное мной, длилось два дня подряд. Я по-настоящему воспарил, и все вокруг казалось нереальным. Это было то, что я искал, потребляя наркотики. Разница была в том, что эти ощущения были продолжительными. Это был неописуемо прекрасный опыт. Я звонил каждому из членов семьи и всем им выразил свою любовь. У этого чувства не было «отходняка», мне не надо было изводить на это все свои деньги и скрываться от полиции. Теперь я снова ощутил свое сердце и страстно стремился быть с Бабой. Его 75-летие приходилось на ноябрь 2000 года, и мне хотелось быть там, но в то же время мне казалось, что я этого не заслужил. Я думал: «Кто я такой, чтобы присутствовать у Него на 75-летии?» Ведь, как я слышал, нахождение на этом празднике бьшо чрезвычайно благоприятным знаком.

      В апреле 2000 я снял жилье и купил машину. Жизнь моя налаживалась, и я подумал, что в Индию поеду на следующий год. Я молился все время, чтобы мне удалось увидеть Бабу. Как-то мой сосед по комнате сказал: «Слушай, продавай все и езжай к Бабе, ты ведь только и делаешь, что твердишь о Его 75-летии». Я ответил, что не очень понимаю, как это сделать, так как у меня нет денег, но есть неоплаченные налоги, только что снятое на год жилье и купленная машина. Но кое-что стало происходить сразу же. Из ниоткуда появилась фантастическая работа и бесплатное жилье в прекрасном доме. Я сразу же перепродал аренду — и стал свободен для поездки в Индию на ближайшие два месяца. В ок­тябре 2000 года я уже был в Путтапарти.

         В 2001 году у меня было два интервью с Бабой. Он вовсе не упоминал о наркотиках или о моем прошлом. Мы были у Него маленькой группой, и Он сказал: «Вы все очень хорошие парни». Это мне  кое о чем сказало, так как я верил, что Он знает обо всем, что я когда-либо совершал. Сказанное Им подтвердило, что я уже не тот, что был раньше, и смогу наладить свою жизнь. Уже много лет я ни разу не вспоминал об употреблении наркотиков. У меня не осталось ни малейшей к ним склонности, и это, безусловно, Его милость, если вспомнить, как сильно я нуждался в них девять лет назад. Теперь я смотрю на это как на опыт, который я приобрел для себя на духовном уровне, так что смог научиться любви и состраданию. Раньше я всегда видел себя жертвой, и думал: «Бедняга, по-чему это случилось с тобой?».  Большинство наркоманов так никогда от этого и не избавляются. Было время, когда я был несчастлив оттого, что не вписывался в окружающий мир. Теперь же я очень этим доволен. В ситуациях, которые раньше выводили меня из себя, я теперь чувствую лишь любовь, идущую изнутри, потому что знаю, что божественное находится внутри меня самого. Раньше я зависел от людей, внимания, пищи, телевидения - всего. что поражало мое воображение. Теперь в этих внешних вещах нет необходимости.      

                    

    Я в ашраме уже два года, и Он отвечает на все мои молитвы, избавляя меня от темноты и наполняя мою жизнь радостью. Я уже не тот, кем был раньше. Когда я говорю о своем прошлом, мне кажется, что описываю кого-то другого. Наиболее сильные изменения произошли в моей уверенности в себе. Раньше, оценивая все, что я натворил, я чувствовал себя очень недостойным человеком, теперь же я понимаю, что это делал не я, это Бог вел меня на протяжении всей моей жизни, и это очень ценный опыт. Наркоманы имеют низкую самооценку потому что мы оскорбляем себя и делаем все то, что  по нашему же мнению делать нельзя, обижаем себя и всех вокруг, и в результате впадаем в самоуничижение. Но теперь я почти не ругаю себя — я отпус­тил свое прошлое и вижу в нем опыт, который должен был получить. Мне нет нужды больше держать это в себе, и теперь, когда возникают страх и ощущение собственной ничтожности, я преподношу их Богу, и вскоре они исчезают. За этим следу­ют длительные периоды удовлетворения.

     Я думаю, что большинство наркоманов нахо­дятся в поиске Бога, но не понимают, что выбрали пагубный путь. Наркотики являются подсознатель­ной попыткой постичь Бога, но они не дают результата. Они всегда возвращают нас обратно, и каждый раз мы опускаемся все ниже и ниже. С наркотиками я пытался найти полную богатых ощущений жизнь, но в результате получал одни лишь неприятности, неразбериху и хаос. Когда же я обра­тился к Богу, моя жизнь начала быстро меняться, и я обрел путь, цель и способ ее достижения. Окиды­вая взглядом последние десять лет после того, как я бросил наркотики, я отчетливо вижу результаты того, как Бог вошел в мою жизнь. Прежде всего, Он по­казал мне, что такое ответственность, дав мне «работу», а затем предоставил мне прекрасную возмож­ность изучать себя. Он показал мне, что я могу исполнить все свои самые заветные мечты, если я всегда буду просить помощи и совета и буду иметь мужество следовать Его указаниям, неизменно ис­ходящим из моего собственного сердца.

      А когда я все еще пребывал на распутье, Он привел меня к своим Лотосным стопам в образе Шри Сатья Саи Бабы. Теперь я живу полной жизнью. У нас прекрасные отношения с женой, подлинная близость, о возможности которой я никогда и не  мечтал. Моя жена любит Бога, как и я, и вместе мы постепенно продвигаемся по пути любви. По­селившись рядом с Ним, я обрел чувство внутрен­него удовлетворения и радости. Он открыл во мне самое глубокое мое желание — познания истинно­го «Я», своей внутренней Божественности. Я знаю, путь мне предстоит долгий, но также я знаю, что и прошел уже немало, и дорога моя без сомнения ведет меня к дому. Наркотики в конечном счете привели меня в тюрьму, выстроенную моими же руками. Бог отпер ее, и как мой друг сопровождает меня на каждом шагу моего пути к тому, что я всегда так искал, — к свободе.

   Свобода - это независимость от внешнего мира. Тот, кто нуждается в помощи других людей, ве­щей или условий, является их рабом. Подлинная свобода не дается никому на земле, поскольку сама суть жизни смертных подразумевает взаимо­связь людей и их зависимость друг от друга. Чем  меньше у нас  желаний,   тем  мы   свободнее.

Саи Баба