18. Небесная гончая

Я спасался бегством от Него по лабиринту Моей собственной души.

Френсис Томпсон

Саи Баба сказал, что мы приходим к нему только тогда, когда он зовет нас; и логично предположить, что он зовет только тех, кто готов. Однако, иногда оказывается, что сами они не знают, что они готовы. И когда земное это слышит зов, оно склонно спасаться бегством, ибо это – предупреждение о его собственном неминуемом уничтожении. Эту ситуацию можно понять как бегство собственного «я» от голоса «сверх-Я», изображенного аллегорически Френсисом Томпсоном в его поэме «Небесная гончая».

Г-н Вему Мукунда был отличным студентом, изучавшим современную науку в индийских университетах. Потом он продолжал проводить исследования в области ядерной физики и техники в аспирантуре университета графства Стратклайд в Глазго (Шотландия), после чего работал в институтах атомной энергии в Англии. Таким образом, он стал сыном Запада, веткой, оторванной от древа своей родной духовной культуры.

Однако он не был счастлив в этой пустой жизни Запада, где технический прогресс был богом, а вечеринки с коктейлями – ритуалом. Ее губительная для души неадекватность поразила его подобно титаническому удару, когда его брат и сестра умерли в Индии. Вопросы об истинном смысле жизни и смерти молотом стучали в двери его души. Но где были ответы? Разум физика-ядерщика не мог найти их в храме или церкви.

Он все больше разочаровывался в своей профессии физика-ядерщика; эта отрасль имела, без сомнения, практическое значение для человечества в качестве производителя энергии, но ее оборотной стороной было возможное уничтожение мира. Периоды самоубийственной депрессии нависали над Вему подобно черной туче. Единственным, что спасало его, было регулярное погружение в нежную музыку вины, инструмента, на котором он играл с тех пор, как был ребенком. Теперь вина стала его утешением в мрачном мире без любви.

Затем произошел первый из ряда странных случаев. Он жил в Лондоне и однажды председатель Королевского Шекспировского общества пригласил Вему к себе домой посмотреть на вину его жены, требовавшую некоторого внимания. Он согласился и был привезен туда машиной с несколькими друзьями. Вина, как он обнаружил, была в очень плохом состоянии, со скрученной кобылкой, расстроенными ладами и другими повреждениями. Он не мог извлечь из нее ни одной чистой ноты. Но он чувствовал, что ему хотелось бы починить инструмент, и предложил забрать его домой с этой целью.

По пути домой его друзья хотели побывать на занятиях по бхаджанам, проходившим в доме д-ра Дакшинамурти. Вему не интересовался Саи Бабой, хотя его родители давно были последователями Саи Бабы из Ширди, но он едва ли мог отказаться пойти с друзьями, в чьей машине он ехал. Он подумал, однако, что бхаджаны были в честь Ширди Саи.

Когда он вошел в комнату и увидел фотографию Сатья Саи Бабы, он подумал: «О, нет, не он!». Хотя его чувства к Саи из Ширди были нейтральными, он чувствовал какую-то враждебность к Сатья Саи Бабе, так как его родители не воспринимали последнего как воплощение Саи из Ширди. Они считали Сатья Саи самозванцем. Они принадлежали к той группе последователей Ширди, которые, как говорит Свами, слишком привязаны к старой Форме; они поклоняются внешнему виду, не понимая, что тот же самый Дух может возвратиться в совершенно ином теле и проявлять иные индивидуальные черты. Тот же самый Божественный Дух проявился во всех Аватарах, однако внешний вид каждого всегда был единственным в своем роде.

Вему сидел позади певцов, не принимая участия в бхаджанах. Вот хозяйка вложила вину в его руки и попросила его сыграть что-нибудь. Пение прекратилось и он начал рассеянно бренчать на любимом инструменте. Ему на ум пришла мелодия, и он заиграл ее. По требованию повторить он снова самопроизвольно начал играть первое произведение, которое пришло на ум. В конце он понял, что оба отрывка были старыми классическими ритмами двух святых-музыкантов из разных частей Индии. Название каждого на языках этих композиторов звучало так: «Никто не сравнится с тобой».

Взглянув на вину, на которой он играл, он впервые заметил, что она была именно той сильно поврежденной виной, которую он взял домой, чтобы отремонтировать. Один из его друзей, должно быть, принес ее из машины, а хозяйка, не заметив, что вина повреждена, передала ему, чтобы он сыграл. Но как странно! В его исполнении не было ни одной неверной ноты! Чувство благоговейного страха проникло в Вему, и, казалось, его волосы стали дыбом. Он снова попытался сыграть на вине, но теперь не мог извлечь из нее ни одной правильной ноты.

«Саи Баба! – подумал он. – Какая сила! Не является ли он черным магом?»

Вскоре после того случая он начал получать приглашения играть профессионально. Он принимал эти приглашения по возможности чаще, и, странно, куда бы он ни шел, везде встречал кого-нибудь, кто рассказывал о Саи Бабе. И дома в Лондоне друзья настаивали на том, чтобы он посещал собрания с бхаджанами в различных Центрах Саи. У него возникло ощущение, что Саи Баба следует по пятам, преследуя его.

Часть его желала сдаться, но другая часть сопротивлялась. Что же такое мир этого Духа, как не безрассудная мечта (спрашивал он себя) убежать от жестокой действительности жизни? Однако мир этой жестокой действительности не имел никаких соблазнов для него. Он пребывал в мрачной тюрьме, отчаянно несчастный, спал плохо, ел мало, худел, переходил от мыслей о самоубийстве к надежде, что какая-то Сила придет ему на помощь.

В конце концов, он сел и написал письмо Саи Бабе, отправив его авиапочтой и адресовав в ашрам в Прашанти Нилаяме: «Я чувствую, что вы преследуете меня, Саи Баба. Не дадите ли вы мне ответ на важный вопрос о моем будущем: должен ли я продолжать работу как физик-ядерщик, должен ли я стать профессиональным музыкантом, либо должен отказаться от обоих занятий и стать саньяси?»

Баба, сказал он, не отвечал на письма, но давал ответы другим способом – если вы могли читать знаки. Теперь, когда он прервал свой полет и обратился через свое плечо к Небесной гончей, получит ли он какой-нибудь знак, хотел бы Вему знать, когда он садился на самолет в Париж на уикэнд. Он давал там публичное представление, играя на вине.

Через несколько дней после возвращения в Лондон, он почувствовал необъяснимую настоятельную потребность поехать в Пиннер в предместье Лондона и нанести визит г-ну и г-же С.Ситарам. Однажды его взяли туда на бхаджаны вопреки его склонностям; почему же теперь он почувствовал сильное желание пойти туда? Он противился какое-то время, а затем однажды вечером поддался этой настоятельной потребности и сел на поезд в Пиннер.

На вокзале в Пиннере он взял такси до Куку-Хилл-Роуд и без труда нашел дом Ситарамов со словами «Ом Саи», четко написанными на парадной двери. На его стук вышла г-жа Ситарама.

«О, я так рада, что вы пришли, – приветствовала она его. – У меня есть кое-что для вас».

Она ввела его в святилище, где всегда проходили собрания Саи, и вручила ему фотографию.

Она сказала: «Посетитель, который приходил на наше последнее собрание, – я не помню его имя – оставил это. Он просил меня передать эту фотографию вам по возможности скорее, поэтому я надеялась, что вы приедете».

На фотографии был Сатья Саи Баба, играющий на вине.

«В тот момент, – рассказывал мне Вему, – я сдался. Я пал ниц перед фотографией Бабы в натуральную величину, стоящей в комнате, и заплакал».

Когда Вему Мукунда понял, что это был ответ Бабы, он бросил свою работу инженера и стал профессиональным музыкантом. В последующие месяцы ему приходило много приглашений, приводивших его во все столицы Западной Европы. Вскоре он завоевал такую репутацию, что давал представления также в России и в других странах Восточной Европы.

Теперь его жизнь, по-видимому, обрела смысл. Он был не только счастлив своей профессией, но и чувствовал, что «Тот, с кем не сравнится никто» наблюдает за ним. Из этого внутреннего источника Саи, говорил он, пришла мысль заняться исследованием влияния звука на человеческий разум. Он этим занялся и нашел большое удовлетворение в работе.

Необъяснимые события, укрепляющие веру, возникали из нового измерения, которое открылось, как он верил, через его внутренний контакт с Саи Бабой, и он почувствовал настоятельную потребность пойти и увидеть этого Могущественного человека во плоти. Другой причиной для поездки в Индию были его родители, которые жили в Бангалоре и умоляли его приехать домой и повидать их. Но под его желанием гнездился страх, что Баба, возможно, не примет его, когда он приедет. Каким бы ужасным разочарованием было, если бы Баба не обратил на него внимания: это бы значило, что, его вновь обретенная вера была основана лишь на его собственном воображении!

Наконец, он написал другу в Индии, который был последователем Сатья Саи, и умолял его спросить Бабу при первой возможности: «Должен ли Вему Мукунда приехать сюда, чтобы увидеть вас, Свами?». Вскоре после этого, будучи в турне в Женеве, Вему увидел яркий сон, в котором Баба втирал вибхути в его левое плечо под рубашкой и говорил: «Приезжай в Индию».

Сон казался очень реальным, но, говорил он себе в последующие дни, это был, возможно, психологический сон с исполнением желания.

Эти случаи трудно объяснить с какой-либо определенностью. Являются ли они порождением дремлющего сознания или истинными видениями, создаваемыми Саи Бабой? Если последнее верно, имеют они буквальное или аллегорическое значение?

Один из моих прежних снов о Свами был, несомненно, аллегорическим или символическим. В этом сне я стоял перед Бабой и мы менялись телами. Через мгновение я был в его теле, а он – в моем. Затем мы возвращались в свои тела. Так повторялось несколько раз. Это был незабываемый случай. Потом я много думал об этом и чувствовал, что этот сон имеет несколько значений. Например, зная и понимая, что с философской точки зрения тело является лишь облачением и что наши реальные «я» – бессмертны, будучи едины с Богом, без сомнения, я все же на практике слишком многое отождествлял с телом.

Драматическая иллюстрация Свами в этом сне была предназначена, думаю, помочь мне реально ощутить истину, которую я знал. Это напомнило мне слова Христа: «Я – в Отце, и ты – во мне, и я – в тебе», выражающие ту же истину.

Г-жа Падманабхан из Бангалора рассказала нам сон, имевший буквальное значение. Она и ее муж-дантист в течение многих лет всегда посещали большое празднество Дассера в Прашанти Нилаяме, и хотя там постоянно собирались огромные толпы, Свами всегда предоставлял им помещение.

Но в 1973 г. их сын и дочь, а также несколько подруг попросили взять их с собой. Это могло бы, подумала она, создать проблемы для Свами, связанные с жильем, однако же было бы жестоко поехать без них. Как правило, она обычно приезжала перед празднеством, а ее занятой муж приезжал несколько дней спустя. В этот раз она решила, с согласия мужа, вообще не ездить на Дассеру, чтобы выйти из затруднительного положения.

Тогда Свами пришел к ней во сне и сказал: «Приезжай, я дам вам квартиру».

У нее очень поднялось настроение, однако, хотя она и была преданной в течение двадцати восьми лет, она не чувствовала полной уверенности в том, что этот сон был реальным. Возможно, это было порождение ее собственной жаждущей души. «Поверь сну!» – сказал ей муж; поэтому после долгого размышления она решила пойти на компромисс. Она поедет на ночь, взяв с собой двух подруг. Если сон – правдивый, другие смогли бы приехать позже, если же нет, все трое смогли бы потесниться на одну ночь в уголке несомненно переполненной квартиры ее кузины в Прашанти Нилаяме.

Празднество уже началось, когда они прибыли.

«Мы не ждем ничего, но есть что-нибудь?» – спросила она робко служащего, занимающегося жильем.

«Он покачал головой. Сколько вас?»

«Сейчас – трое, еще семеро приехали бы позже».

«О, это совершенно безнадежно».

Она привела своих подруг в квартиру кузины, из которой они могли наблюдать за утренними событиями празднества. Свами сам был полностью занят ими.

После ланча квартирмейстер снова появился в их двери.

«Идемте, – кивнул он г-же Падманабхан и ее подругам. – Свами сказал мне, что есть квартира, которую он придержал для вас. Я как раз смог увидеть его минуту назад».

Когда давние преданные, подобные г-же Падманабхан, затрудняются поверить в то, что сон о Саи Бабе действительно является посланием от Него, кто может порицать Вему Мукунда за его сомнения? Но после нескольких дней колебаний он решился, отменил все приглашения на следующие несколько недель и полетел самолетом в Индию.

Огромная толпа сидела вдоль трехполосного участка в «Бриндаване», когда Вему прибыл туда. Он сел на песчаную землю в конце ряда мужчин. Его сосед сообщил ему, что ему очень повезло, так как Свами еще не совершал утренний даршан и его ожидают в любой момент.

Время шло, отмечаемое карканьем ворон и грохотом грузовиков и автобусов за стеной. Но вокруг Вему был покой и радостное чувство ожидания. Затем произошло слабое движение в дальнем конце рядов и он уловил проблеск пламенеющего одеяния. Его сердце билось с волнением, когда Баба медленно шел по аллее, останавливался там и сям, разговаривая с людьми, благословляя какие-то предметы, протягиваемые к нему, материализуя вибхути.

Когда фигура приблизилась, сердце Вему подкатило к горлу; он больше не мог смотреть на это лицо, на ореол волос, на легкие движения изящных ног. Вместо этого он уставился в желтую землю. Но вот босые ноги остановились прямо перед ним, будучи обращены к нему из-под края сверкающего одеяния. Все же он продолжал сидеть так, ошарашенный и оцепеневший.

В руке Вему было зажато письмо, которое он раньше написал Бабе. Он почувствовал, как у него взяли письмо; он почувствовал, что Баба поднимает его; он услышал мягкий голос: «Иди внутрь и жди».

Когда, наконец, они остались одни в комнате для бесед, Баба сотворил вибхути из воздуха и втер ее в левое плечо Вему под рубашкой – точно как во сне, тем самым подтверждая правдивость этого сна. Потом он слушал с благоговением, как Баба говорил, выказывая отличное знание борьбы, проблем и депрессии молодого человека, пока Баба не направил его внимание на профессию музыканта.

В конце беседы Баба снова описал круг рукой в воздухе. На этот раз появился пятиликий рудракша в золотой оправе, висящий на золотой цепочке. Он дал молодому музыканту, чтобы тот носил его всегда, говоря, что в его профессии и в его духовном развитии он добьется большого успеха. Наконец, он пригласил Вему дать концерт, играть на вине в колледже Сатья Саи в «Бриндаване».

В день концерта 80-летний отец Вему приехал с ним в «Бриндаван». От только посидит во внешнем саду, сказал он сыну, и подождет.

Но когда Свами узнал, что старик находится там, он позвал его вовнутрь и по словам Вему «целый час Свами разговаривал с моим отцом, как любящая мать со своим ребенком. После этого мой отец стал другим человеком».

Вему Мукунда закончил свой рассказ, счастливая улыбка промелькнула в его черной остроконечной бороде: «Не только мой отец, но и моя мать, мой брат, который работает врачом в Бангалоре и, фактически, все члены моей семьи являются теперь преданными Сатья Саи Бабы».

Г-н К.Махадеван из Коломбо (Шри-Ланка) был другим человеком, который поначалу пытался игнорировать знаки преследующие его. Первый знак появился тогда, когда его двенадцатилетний сын попытался заинтересовать Махадевана фотографией Саи Бабы. В ответ он проявил полнейшее безразличие и постарался подавить энтузиазм мальчика.

Затем, спустя немного времени, когда Махадеван шел по железнодорожной платформе, возле его ног упал журнал с книжной стойки. Поднимая его, он увидел, что, падая, тот раскрылся на большой цветной фотографии Саи Бабы.

Такие случаи показались ему странными и он начал испытывать настоятельную потребность поехать в Индию и повидать Саи Бабу. Полагая, что это очень глупо, он пытался не обращать внимания на это, но потребность стала, в конце концов, настолько сильной, что во время следующего отпуска (он работал на государственной службе) он уступил. В поездку в Индию он взял с собой сына, который был в полнейшем восторге от перспективы увидеть Бабу, а также жену, которая страдала от сильной боли в спине из-за повреждения позвоночника.

Во время беседы Свами материализовал медальон для жены. Охваченная радостью и благодарностью, она забыла о своей болезни позвоночника и припала к стопам Бабы. Он поднял ее и в то же время, сказал Махадеван, вылечил ее спину. Как бы то ни было, с того момента спина не причиняла ей ни малейшей боли.

Этот удивительный случай, а также Любовь и милосердие, излучаемые Бабой, изменили точку зрения Махадевана. Возвратившись в Коломбо, он почувствовал внутреннее побуждение начать устраивать собрания с бхаджанами в своем собственном доме. Он хотел разделить свою новую веру со своими друзьями. Но в течение короткого времени его вера подверглась ужасному испытанию.

У него начался рак челюсти с правой стороны. Несколько специалистов подтвердили, что новообразование – злокачественное. Возможно, операция помогла бы, сказали они, но они не могут дать гарантии. Он решился на операцию. Он провел в больнице двадцать восемь дней до и после операции, а затем через несколько месяцев после выхода из больницы новообразование снова начало распространяться. При второй операции хирурги удалили часть нижней челюсти и его стали кормить через нос. На этот раз он провел в больнице тридцать два ужасных дня, на протяжении которых он похудел на пятьдесят шесть фунтов.

Вскоре после выхода из больницы во второй раз он начал испытывать сильную боль в левой стороне головы, а из области операции постоянно сочился гной.

Лечение радием успеха не имело; затем была сделана третья операция с целью нейтрализации. Но она не принесла облегчения; боль и выход гноя не прекращались.

Третья операция была сделана в феврале 1974 г., и другая попытка провести корректирующую операцию была назначена на следующий апрель. Но Махадеван начал терять веру в хирургов. Продолжительное воздействие на его организм, волнения, огромная потеря времени, которая стоила ему продвижения по службе и прибавки жалованья, – все это вместе привело к диабету.

Он сомневался в том, что четвертая операция будет более успешной, чем другие. Сколько все это должно продолжаться? Сколько он проживет, если они смогут предотвратить распространение злокачественной опухоли? Хирурги с самого начала сказали, что не могут гарантировать успех. Очевидно, хирургическая операция не удалась и, по-видимому, его жизнь практически закончилась.

Теперь его единственная надежда заключалась в сострадании и милосердии Саи Бабы. Он отказался от четвертой операции и полетел в Индию.

Свами был в «Бриндаване», когда прибыл Махадеван и занял свое место в ряду для даршана, моля о прикосновении Целительной Руки. Когда Баба остановился на мгновенье перед ним, Махадеван собрался с духом и сказал: «Свамиджи, врачи хотят оперировать мой рак в четвертый раз».

«Бедняга!» – ответил Баба и пошел.

Когда эти ноги пошли прочь от него, Махадеван почувствовал, будто настал конец его жизни. Но внезапно Баба остановился, повернулся и метнулся обратно к нему как стрела. С выражением силы и огромной решимости на лице, Свами покрутил рукой и материализовал большое количество вибхути.

«Съешь это!» – приказал он, высыпая вибхути в ладонь Махадевана. Потом он стоял, наблюдая, как человек из Шри-Ланки ест.

«Вибхути был похож по вкусу на смесь топленого масла и меда, – рассказывал нам Махадеван впоследствии. – После того, как я съел его, Свами ушел и боль в моей голове ушла вместе с ним. Кроме того, с этого дня гной больше не сочился. Я знал, что исцелен!»

Тем не менее, ему тяжело было уезжать. Он последовал за Свами в Прашанти Нилаям и все еще находился там, когда мы разговаривали с ним несколько недель спустя. Мы видели Махадевана почти ежедневно и, казалось, с каждым днем он набирал силы и проявлял все большую преданность Саи Бабе.

Я считаю такое Божественное выздоровление после исцеления самым важным. Исцеление тела – вещь замечательная, но приносящая лишь временное облегчение, если не изменяются также мышление и образ жизни человека, как часто разъяснял Иисус тем, кого он исцелил. Если душа сама не обратится к исцеляющему Свету, демоны болезни проберутся обратно в нечистые места, которые ждут их.

В конце пребывания Махадевана в Прашанти Нилаяме Свами сказал ему: «Я боролся за твою жизнь трижды и, наконец, вылечил тебя в Уайтфилде. Я знаю, что ты упустил возможность продвинуться по службе и получить прибавку к жалованью, но не беспокойся – Свами поможет тебе во всем».

Передавая ему несколько пакетиков вибхути, чтобы он взял их домой, Баба продолжал: «Не прекращай своей полезной деятельности с бхаджанами. Я всегда с тобой».

Итак, благовоспитанный Махадеван вернулся домой в Коломбо. Несколько месяцев спустя мы получили письмо от него, в котором говорилось об огромной радости его семьи и друзей и о сенсации, которую произвело среди его коллег по службе его чудесное исцеление. Он также писал: «Баба вылечил не только рак, но и покончил с моим диабетом. После моего возвращения от Него оказалось, что содержание сахара в крови снизилось до нормы.»

Его сын, пишет он, был в восторге от того, что его собственные прежние усилия принесли такие удивительные плоды – «ввели нас в семью Саи, который спас мою жизнь».

Его жена, методист по воспитанию, теперь руководила пением их регулярных домашних бхаджанов, где на собрания Саи собиралось все больше и больше людей.

«В день рождения Бабы 23 ноября у нас был грандиозный бхаджан и мы раздавали бедным пакеты с ланчем, собранные последователями Саи...

Баба часто является мне в снах, особенно в ранние утренние часы...Теперь я не беспокоюсь ни о чем – я все передаю в Его руки...»

Стремитесь, стремитесь к успеху в достижении реальной жизни, и успех придет к вам. Помните, вы все должны обязательно победить; вот почему вас позвали и вы ответили на этот призыв прийти ко мне. Бог – это Солнце, и когда Его лучи падают на вашу душу, незамутненную тучами эгоизма, почки лотоса в сердце раскрываются и лепестки разворачиваются. Помните, раскроются только те почки, которые созрели; остальные должны терпеливо ждать.

Сатья Саи Баба

19. Школа бессмертия

Когда кто-то видит Вечность в преходящем и Бесконечность в конечном, тогда он обладает чистым знанием.

Бхагавад Гита

«Как же мне добраться до Саи Бабы? Может пройти очень много времени, прежде чем я смогу поехать в Индию; нет ли чего-нибудь такого, что я могу сделать, чтобы связаться с ним раньше?»

Камилла Свенссон задала этот вопрос в 1971 г. как раз после того, как я прочел лекцию о Бабе в Восточно-Западном центре в Лос-Анджелесе. Мы слышали этот вопрос раньше, но не часто. Такая идея обычно зарождается лишь в душах, которые достигли некоторого успеха в поисках духовности. Сама Камилла была теософом в течение многих лет и, в частности, с увлечением изучала жизнь и труды мадам Блаватской. По страстному блеску в ее васильково-голубых глазах во время беседы я почувствовал, что Баба затронул ответную струну в ее сердце.

"Да, – заверила ее моя жена и я. – Вы можете связаться с ним посредством медитации. Для многих этот путь оказался более быстрым и надежным, чем путешествие в Индию. Посредством этого вы можете установить с Бабой то, что можно было бы назвать «прямой связью». Существует, однако, несколько вспомогательных внешних средств в отношении этого пути медитации. Вы можете, например, петь бхаджаны и присоединиться к дискуссиям в одной из групп здесь, в Лос-Анджелесе, и читать о жизни Бабы и изучать его собственные письменные труды...

В отличие от тех, кто прислушивается к этому совету с мысленными оговорками и следует своим путем, Камилла старалась следовать предписанию своего сердца. Вскоре, как рассказывала она нам в письмах, она начала ощущать, вне всякого сомнения, распространяющееся влияние Саи Бабы. Оно помогало ей в решении личных проблем и вдохновляло во время лекций на теософские темы, которые она часто читала. Затем началось великое двустороннее движение Любви – любви от и к Гуру, которая, в конечном счете, становится Законом Жизни.

Когда в 1974 г. мы встретили Камиллу в Индии, это был ее второй визит к Саи Бабе. Многое произошло. Давно изучая с рвением теософию, которая является в сущности комбинацией Раджа и Джнана-йоги, Камилла превратилась в преданную Саи Бабы. Этот путь требует гораздо больше Бхакти, чем любая другая йога. Он воздействует в основном на глубины души.

Теперь темой ее лекций для теософских или других аудиторий был Баба. Она уже стала считать его Аватаром и высказывала, к неодобрению одного или двух консервативных теософов, эту идею в своих лекциях. Это – тонкое, неуловимое понятие, которое кое-кто принимает быстро или медленно, а другие сразу же отвергают.

Во время беседы, которую Баба проводил с уроженцами Запада, включая и нас, в «Бриндаване», Камилла сидела позади группы, делая заметки, как обычно. В конце беседы она опустилась на колени перед Ним. Свами помог ей подняться, говоря «Добрая женщина», как-будто размышляя про себя. Затем он направился к двери.

Камилла подняла пакет вибхути, лежавший на полу, и обнаружила, что на нем напечатано «Саи Рам». Думая, что Баба обронил его, она поспешила за ним.

«Это ваше, Свами?» – спросила она с благоговением и участием в голосе.

Свами улыбнулся. «Ты держишь это», – сказал он и стал объяснять смысл напечатанной на пакете мантры. Затем от трижды сделал круг рукой перед ней, закрыл руку, потом раскрыл и на его ладони лежало блестящее кольцо с той же самой мантрой «Саи Рам», вычеканенной на нем. Он надел кольцо на ее палец, снова улыбнулся ей и ушел.

Камилла не могла налюбоваться на кольцо, которое подошло на ее палец, как будто была снята мерка. Она много прочла о материализации, преципитации и других удивительных явлениях в теософской литературе. Но это непосредственное чудо, так вовремя и специально для нее, заключало в себе тайну Божественной Любви в голосе и глазах Аватара. Ее голубые глаза увлажнились, а лицо излучало сияние в большей степени, чем обычно.

В течение тех дней, которые мы впоследствии провели вместе в Прашанти Нилаяме, наш друг Камилла рассказала нам о многих удивительных вещах, которые случились с ней с тех пор, как она ступила на Путь Саи. Она рассказала нам и о замечательном человеке, который появился в теософских кругах и в центрах Саи Бабы в Калифорнии.

Этим человеком был д-р Бенито Ф.Рейес, превосходный лектор и педагог с блестящей академической подготовкой, имеющий докторские степени по философии, литературе и в нескольких других областях знаний. Но что заинтересовало ее и нас, так это то, что его выдающиеся академические достижения сочетались с глубочайшим интересом к духовным истинам. В это время он был президентом Института Авастологии (Авастхос на санскрите означает сознание, логос по гречески – учение, Авастология – наука о Высшем сознании.), который он и его жена, д-р Доминга Рейес, основали в Оджее (штат Калифорния).

После визита д-ра Рейеса к Саи Бабе его попросили (без предупреждения) прочесть лекцию о его пребывании в Индии группе слушателей в Калифорнии. Он говорил экспромтом, без письменных заметок, так что не существует записи его лекции, за исключением многочисленных заметок, которые Камилла сделала в то время. Она любезно дала мне эти заметки, и по ним я написал о приключениях д-ра Рейеса в Индии – по возможности больше его собственными и его жены словами. Написав первый набросок, я посетил, вследствие благоприятных обстоятельств, Америку, встретился с д-ром Рейесом и составил отчет, проверенный и приведенный в порядок самим высокоученым джентльменом.

Но, прежде чем воспроизвести рассказ о его первом посещении Саи Бабы, я должен указать на несколько моментов его биографии, имеющих отношение к созданию того, что он назвал «Школой бессмертия». Во время его прежней работы в университете Филиппин д-р Рейес читал лекции по ботанике, клинической психологии и философии, включая азиатскую философию и сравнение религий. В конечном счете, он стал ректором того университета. Кроме того, на протяжении своей академической карьеры на Филиппинах он основал университет в Маниле и стал его ректором.

Когда правительство Филиппин оказалось под властью диктатора, д-р Рейес покинул острова своей родины. Он уехал в Калифорнию. Там его, как теософа со стажем около сорока лет, попросили заняться «Школой мудрости» в Кротоне. Поработав там некоторое время, он основал свой Институт Авастологии.

Хотя д-р Рейес слышал о Саи Бабе будучи на Филиппинах, и, как он сказал, «вполне осознал, что он – Аватар», два человека из Калифорнии были ответственны за приведение его в более тесный контакт.

Одним из них был Роберт Силвер, адвокат из Вентуры; другим – Индра Деви, в чьем доме, расположенном как раз на мексиканской границе в Тикете, были приняты супруги Рейес.

«Там я увидел вибхути, – сказал он. – Что-то взволновало мою душу. Потом у нас были бхаджаны в комнате Бабы! После того, как мы пришли домой в Оджее, Баба снился мне всю ночь. Будучи преподавателем психологии, я толковал эти сны как какое-то исполнение желаний. Лишь значительно позже я понял значение снов о Бабе».

О своей работе и идеалах Рейес сказал: «Я был педагогом на протяжении последних тридцати лет, но в нашей современной системе наблюдается какое-то моральное банкротство. Я стремился внести какие-то преобразования с целью обеспечения более духовного воспитания. Но, конечно, я знал, что преобразование должно сначала произойти внутри меня самого».

Он хотел превратить свой институт в университет духовности, что-то подобное колледжам Саи Бабы в Индии. Но возникало много проблем. Одной из них была потребность в денежных средствах. Супругам Рейес не удалось ничего взять с собой с Филиппин, за исключением, как он выразился, «идеала и сильного желания. В кармане у меня было лишь пятнадцать долларов. Разве мог я основать университет на пятнадцать долларов?»

Их мечтой, сказал он, «было воспитание людей не только для тех шестидесяти-семидесяти лет земной жизни, но и в отношении вечной дхармы человека; воспитание людей не для профессии или призвания, даже не для культуры, а для бессмертия».

Некоторые говорили ему, что он – сумасшедший.

«Я – продукт университетов. Я изучал, например, алгебру, но никогда не использовал ее за всю свою жизнь. Не существует школы, в которой человека учат, как правильно умереть, – даже этому! Они учат нас, как выжить на этой планете, а не тому, как повернуться лицом к вечности. Они учат нас, как найти место на нашей земле, но не тому, как найти место во вселенной. Столько миллионов людей потратили время на образование, которое не готовит нас к вечной жизни».

Д-р Рейес чувствовал, что его подготовка к работе требовала, чтобы он прежде посетил Саи Бабу. «Пришло самое время повидать этого великого Человека и попросить его благословить мой труд».

Но и здесь были трудности. Прежде всего возникал вопрос денег на поездку. Когда же Бог призывает, он открывает путь, а затем часто ставит препятствия на этом пути, чтобы затруднить подход. Я знаю, что это случилось со мной и с целым рядом других людей. Что касается д-ра и г-жи Рейес, путь открылся тогда, когда преданные Саи преподнесли им два авиабилета в оба конца в Бангалор в Индии и пригласили их поехать с группой из Калифорнии.

Так как группа из Калифорнии собиралась вскоре отправиться в страну Саи Бабы, Рейесы решили проделать первый этап путешествия в Индию, т.е. до Нью-Йорка, немедленно. Их дочь Анита жила в том городе и собиралась рожать. Она хотела, чтобы мать была с ней во время родов. Поэтому представилась благоприятная возможность исполнить это желание.

Объясняя их душевное состояние, д-р Рейес сказал: «Мы потеряли нашу страну и наш дом – так много – из-за той резкой смены правительства на Филиппинах. Все, что у нас оставалось, так это наша семья. Нашей дочери казалось самым важным, чтобы ее мать была с ней во время появления ребенка».

Но ребенок не спешил сделать одолжение. Роберт Силвер ежедневно звонил из Оджея, напоминая им, что они должны быть полностью готовы, сделав прививки и выполнив все другие формальности, отправиться с калифорнийской группой через несколько дней. За день перед тем, как они должны были выехать в Индию, ребенка все еще не было. «Моя жена считала, что должна остаться, а я не хотел разлучаться с ней при нашем первом визите к Бабе. Поэтому, когда Роберт позвонил в тот день, я сказал, что решил не ехать без жены, а она не может сейчас уехать, так как ребенок не родился».

Той ночью супруги Рейес легли спать в большой печали; дверь, которая приветливо открылась в Индию и к Бабе, теперь, конечно, была закрыта. На следующее утро г-жа Рейес проснулась с красными, распухшими от трахомы глазами. Она сказала дочери: «Я не могу остаться здесь с этой заразной болезнью, Анита. Я бы заразила ребенка, который должен появиться».

Анита ответила печально: «Да, мама. Думаю, тебе лучше не оставаться здесь».

Приблизительно в два часа пополудни д-р и г-жа Рейес встретились с калифорнийской группой в аэропорту и уехали из Нью-Йорка в Индию. По пути у них была остановка в Цюрихе в Швейцарии.

Д-р Рейес продолжает рассказывать: «Позвольте мне рассказать вам странную вещь: когда моя жена открыла глаза на следующее утро в Цюрихе, они были в полном порядке. Мы подумали о Бабе и засмеялись. Нам казалось, что это состояние было наслано именно для того, чтобы убедить нашу дочь, что нам лучше уехать.

Мы прибыли в Бангалор, прекрасный город. Город Бабы, как я назвал его. В полдень мы выехали в „Бриндаван“ в Уайтфилде. Баба уехал за час до нашего прибытия. Удрученные, мы опустились там на землю. „Ты мог бы подождать только один час, Баба“, – сказали мы.

На следующий день мы поехали в Путтапарти. Когда я впервые увидел, как этот неуловимый Человек ходит, я увидел красоту в движении. Я не могу описать, как этот Человек двигается, – это что-то воздушное, не от мира сего, в том, как он ходит. Я подумал тогда, что Он – не с земли, а пришел на землю, чтобы благословить ее.

Моя душа плыла вслед за Ним, но я был чужестранцем и не знал, как вести себя. Я решил, что лучше всего делать только то, что делает группа. Если они падут ниц, я тоже паду ниц. Если они будут есть прах с Его ног, я сделаю то же самое.

Той ночью температура достигала приблизительно 102 градуса по Фаренгейту. Я увидел, что другие скрылись под своими противомоскитными сетками и поискал лишнюю сетку, но вокруг не было ни одной. Я взглянул на жену, она спала. Я подумал: моя жена даже не позаботилась о том, чтобы проверить, все ли у меня в порядке.

Жара превратила маленькую спальню в печь, где я должен был спать. Я знал, что, поскольку все спрятались под сетками, я буду единственной мишенью для эскадронов москитов той ночью. Я взял носовой платок, смочил его, положил на лоб и попросил Бабу позаботиться обо мне. Перебирая мои маленькие четки, я начал говорить: „Саи Баба, Саи Баба“. Повторяя эти слова, я заснул приблизительно в девять часов. Несколько раз на протяжении ночи я более или менее просыпался и ощущал странный слой холода вокруг моего тела; казалось, он укрывал меня с головы до пят. Я не получил ни единого укуса москита.

В пять утра уже было жарко. Я вышел в ванную, а затем предался размышлениям. Подан знак, что Баба хочет видеть нас немедленно. Мое сердце начало биться быстрее. Как встречаются с Аватаром? Должен ли я говорить? Если да, что я должен сказать?

Американская группа собралась в комнате для бесед. Баба взглянул на нас и дал нам вибхути из своей руки, говоря „Ешьте его – ешьте“. Поэтому я ел его. Затем Он сказал: „Вы не завтракали. Вы, должно быть, голодны“. Он помахал рукой и дал каждому какое-то вещество, которое имело консистенцию арахисового масла. Я взял большой кусок, так как был голоден. По вкусу это не было похоже на арахисовое масло; вещество имело очень приятный вкус, напоминавший вкус каких-то сладостей с измельченными орехами.

Все в группе, по-видимому, были склонны поддержать меня и мою идею в отношении университета. Один из них начал говорить: „Д-р Рейес – педагог, Свами“.

Несколько раз Баба спрашивал „Что такое воспитание?“, но каждый раз, как я пытался ответить, Он говорил „Нет, нет, нет!“

Я упомянул, что в нашем институте учат медитации.

„Что такое медитация?“ – спросил Он. И снова, как только я пытался ответить, Он останавливал меня. Наконец я получил сигнал и замолчал.

Затем в течение трех часов Он беседовал с нами. Без сомнения, люди вокруг думали: какое счастье! Но я думал о крушении надежд четко изложить Ему то, что хотел сказать. Когда Баба готов был уйти, Он сказал: „Я хочу встретиться с тобой сегодня наедине“. Моя душа ожила.

После полудня – три часа, четыре часа; все еще никакого знака. Но, наконец, Он позвал нас – мою жену и меня. „Чего вы хотите?“ – спросил он. „Пожалуйста, университет для...“

„Одобряю, одобряю, одобряю! Но чего ты хочешь для себя?“ „Ничего, Баба, – только поцеловать твою руку“. У меня не хватило сил сказать ему, что я хочу поцеловать Его ноги; я никогда не целовал ничьих ног.

„Хорошо, хорошо,“ – сказал он.

Я взял его руку и поцеловал ее. Она пахла жасмином. Потом я все же спросил его о нескольких вещах, касающихся университета, и Он все время говорил „Хорошо, хорошо“. Моя душа пела от радости. Прежде, чем уйти. Баба сказал: „Завтра мы поедем в Анантапур. Ты приходи, сможешь поговорить с д-ром Гокаком и д-ром Бхагавантамом“.

Было прекрасное утро, когда мы ехали в Анантапур. Машина Бабы шла впереди, мы сидели во второй машине. Я думал о том, что Он не дал мне ничего, что можно было бы показать моим друзьям в Калифорнии; так что же служило доказательством? Я не мог продемонстрировать им „Хорошо, хорошо!“

Я мысленно представил себе его лицо и сказал: „Баба, пожалуйста, дай мне кольцо, даже совсем маленькое. Я прошу тебя об этом мысленно, но никогда не смогу попросить вслух“.

И вот мы прибыли в Анантапур. Мы сидели в помещении с сотнями других, ожидая, когда войдет Баба. Когда он пришел, Он позвал нас с женой сесть рядом с Ним. Затем Он посмотрел на меня и спросил: „Тебе нравится Кришна?“ „Да, Свами, я читал Бхагавад Гиту и Махабхарату – мне очень нравится Кришна“.

Он взял мою руку, материализовал кольцо и надел его на мой палец. На кольце было изображение Кришны, я был побежден, но сказал: „Я хотел получить твое изображение, Баба!“

„Кришна, Баба, – никакой разницы. Ты просил в машине о кольце, я дал тебе его. Всякий раз, когда ты захочешь чего-нибудь, всегда проси меня мысленно, как в этот раз“. Что-то взорвалось во мне; я сидел там почти в обмороке.

Потом он взглянул на мою жену и материализовал для нее прекрасный медальон со своим изображением на нем. Она заплакала. „У тебя чистое сердце, – сказал Он. – Вот почему ты всегда плачешь. Продолжай, плачь; ты – счастливая! Это также для тебя“. Что-то появилось из его руки – беловатое, имеющее молочный отлив. Когда оно упало на пол, я увидел, что это – серьга. Потом я наблюдал, как он достал другую серьгу с тыльной стороны руки. На серьгах был лингам, символ Шивы и созидания в мире. Он с нежностью вдел их в уши моей жены. Баба не только дает – Он дает от всего сердца.

Потом он стал читать лекцию о созидании, половой жизни, вегетарианстве. „... Мы едим, – сказал Он нам, – не только нашим ртом, но и нашими глазами, носами, осязанием, слухом. Мы становимся тем, что едим, поэтому все должно быть очищено. Когда чувства и ум чисты, нисходит великая энергия вселенной“.

Он сделал паузу после лекции, и какая-то женщина пожаловалась, что Баба дал ей немного ранее небольшой латунный сосуд с вибхути и пообещал, что он всегда будто полон, а он перестал производить вибхути. Баба сказал: „Когда слишком много эгоизма, нет места для вибхути“.

Женщина надулась: „О, Баба“. Он взял сосуд у нее и перевернул его, поставив вверх дном на стол. Все правильно, сосуд был пуст. Он плотно закрыл его крышкой, а затем, держа его обеими руками, сказал: „Это – мое творение“.

Подождав несколько мгновений, Он снова снял крышку с сосуда. Пепел посыпался из него струей, расползаясь по столу. Моя жена взяла свой носовой платок и начала стирать просыпавшийся пепел. „Очень хорошо, – заметил Свами. – Сотри!“

Он возвратил крышку на место и, взяв свой носовой платок, начал осторожно вытирать сосуд, снова говоря: „Это – мое творение“. Знаете, что случилось! Латунный сосуд начал сверкать все больше и больше, пока я наблюдал. Через какое-то время Баба сказал: „Теперь это не латунь, а золото“.

Я увидел, что это действительно было золото, но я мог только сказать „О, Баба!“ Это было созидание, подобное творению мира, однако что-то даже большее исходило от Бабы – чувство Единства, чувство чего-то открывающегося. Но все, что вы можете сделать, так только воскликнуть: „О, Баба!“

Позже он показал нам прекрасные здания его Анантапурского колледжа; потом он сказал: „Твой университет будет. Моя сила стоит за тобой“.

В прошлом путь не был легким, и Баба знал, что в моем сердце часто возникал страх. Сейчас Он сказал: „Больше не бойся; делай свое дело. Когда тебе потребуется что-нибудь для университета – даже денежные средства, пиши мне. Ну, чего ты хочешь еще?“ „Ничего, Баба, – мы оба заплакали. – Только поцеловать твои ноги!“

Он поднял край своего одеяния. „Хорошо, хорошо“.

Мы опустились на колени и поцеловали Его ноги. Мне было удивительно, что его ноги всегда были босыми и ступали по земле. Но они были такими чистыми и пахли вибхути и жасмином. Когда мы поднялись, Он сказал: „Теперь можете идти“.

Но, побыв с Бабой, никогда не хочется уходить далеко. Поэтому мы ушли не сразу.

Ну, вот что произошло со мной, – сказал в заключение д-р Рейес. – Возможно, мое объяснение неправильно, но есть нечто, в чем я не ошибаюсь; в моем сердце поселилась радость, в моей душе – покой, и новая энергия устремляется сквозь меня, чтобы поделиться ею со всеми людьми.»

После рассказа ее мужа д-р Доминга Рейес поведала короткую историю. Вот несколько основных моментов, показывающих аспекты их великого события с ее точки зрения.

«В доме Индры Деви в Мексике при просмотре фильма о Саи Бабе я увидела, что его фигура внезапно изменилась, появилась борода, и лицо стало другим. Когда он повернулся в профиль, я увидела, что это был мой Господь – Иисус. В то же время я слышала голос, который говорил: „Разве не можешь ты узнать меня в любой форме?“ Глаза мои наполнились слезами, и видение исчезло. С тех пор я стремилась поехать к Бабе.

Когда мы были в Путтапарти и смогли поговорить с ним, я сказала, что стараюсь размышлять в течение 14 лет. Он ответил: „Но твое размышление неполное. Ты должна только молчать“. (Это напоминает о том, как Ширди Баба часто говорил, указывая Путь Саи к богу, „Только молчи, а я сделаю все остальное“ – автор).

Я рассказала Бабе о том, как мы стараемся в нашем институте заставить студентов понять единство жизни, величие человека, божественное происхождение человека; что человек – не только разумное животное, но и Божье создание. Потом я сказала: „Баба, пожалуйста, очисти меня для этого труда“.

Он ответил мягко: „О чем бы ты ни просила меня, я дам“.

В машине по пути в Анантапур я написала семь стихотворений для Него. Когда Он взял их в руку. Он сказал: „Сколько красоты! Напиши еще“. Поэтому я написала двадцать четыре стихотворения и вскоре отошлю их.

Я сказала моим детям – моему сыну, врачу, и дочери Аните, что если Бог ходит по земле, то Он – Баба. Чтобы осознать это, вы должны увидеть Баба, облобызать Его стопы, посмотреть в Его глаза, увидеть его походку. Тогда вы узнаете, что видели Бога.

Когда Иисус ходил по земле, Его не только не узнали, но и убили его.

„Мы очень счастливые – мы увидели лицо Бабы“.

Лотос на озере находится далеко, очень далеко от солнца; но расстояние не является препятствием для зарождения любви; лотос расцветает, как только солнце выглядывает из-за горизонта.

Сатья Саи Баба

20. Через посредство врачей и помимо них

Бесчисленные Боги – это лишь миллионы моих лиц.
Бхагавад Гита

Еще в 1970 г., как раз перед тем, как мы уехали из Индии в первый раз, я встретил ныне покойного г-на П.К.Камани, главу одной из семей промышленников Индии. Когда впервые я увидел его, я шел вместе с несколькими другими людьми за Свами к линии даршана в „Бриндаване“. Высокий, представительный, элегантно одетый, г-н Камани устремлялся вперед в толпе, которая стояла непосредственно снаружи первых ворот. Очевидно, Баба уже знал промышленника, который энергично подошел и низко поклонился, когда Свами заговорил с ним и пригласил его пройти внутрь.

Позже в длинной комнате, где г-н Камани ждал беседы, мне представилась возможность коротко поговорить с ним. Он начал с энтузиазмом рассказывать мне о необыкновенном случае излечения, осуществленного Бабой в отношении его и членов его семьи несколькими неделями ранее. Но, прежде чем я смог уловить основные моменты его рассказа, Свами позвал его на беседу. Вскоре после этого я покинул Индию и больше никогда не видел его и не слышал подробностей этой истории из его уст. Когда я был в Австралии, мне сказали, что г-н Камани умер.

В 1974 г. я встретил двух братьев г-на Камани, его старшего сына Ашиша и его вдову. Можно было легко понять, что теперь все в семье стали ревностными преданными Саи и проводили по возможности свое время в аскетичных условиях ашрама в Прашанти Нилаям, вдали от своих комфортабельных домов в Бомбее.

Даже тогда, когда мужчины семейства Камани возвращались в город, чтобы колеса их предприятия продолжали крутиться, вдова оставалась здесь на долгое время, наслаждаясь присутствием Бабы; она входила в небольшую группу тихих, спокойных женщин, которые выжидают и выискивают возможность услужить Бабе. Я обычно полагал, что те женщины, которые много лет назад окружали Иисуса Христа, стараясь услужить ему, были, должно быть, похожи на них.

Ашиш, бледнолицый, с тонкими чертами, похожий на своего отца, любезно согласился рассказать мне историю, прерванную четырьмя годами ранее. Он предварил свой рассказ, сказав, что семья Камани исповедовала джайнизм.

В джайнистах, даже не фанатичных, чувствуется какая-то мягкость. Полагаю, это, вероятно, обусловлено ахимсой или принципом ненасилия, который, возможно, является основной догмой этой религии. Я видел истинных джайнистов, носящих сетчатые маски на носах и ртах, чтобы не убить мельчайшую жизнь в воздухе, когда они дышат.

Другой аспект их религии заключается в том, что они не верят в личность Бога-создателя. Вселенная существовала в какой-то форме вечно, говорят они. Ей не нужен создатель. Они не верят в совершенных людей – Просветленных Людей. Цель жизни состоит в достижении уровня этих Людей. Такое достижение требует многих жизней на земле, многих перевоплощений, говорит джайнизм, который является ответвлением индуизма.

Среди 600 миллионов душ Индии приблизительно четверть миллиона составляют джайнисты.

Было весьма удачно, что я мог, наконец, услышать эту историю от Ашиша, так как именно его жена Нилима сыграла в ней главную роль. Начало драмы относится к 1969 г., когда, вскоре после женитьбы молодой пары, Нилима стала ощущать сильную боль в области почек.

Так как боль не проходила, ее повезли к семейному врачу в Бомбей. Диагноз ужаснул их: тяжелое врожденное заболевание почек, в результате которого они были увеличены в семь с половиной раз по сравнению с нормальным размером. Что было делать? Они обратились к ведущим специалистам Бомбея. (Ашиша дал мне фамилии пяти врачей из этой комиссии.) Все подтверждали первоначальный диагноз и заявляли, что единственное возможное лечение – сложная операция на обеих почках, но для этого требуется новейшее оборудование, которого нет в Индии. Однако операцию можно сделать в Англии или Америке.

Конечно, в такой операции был определенный риск, но Нилима страдала от очень сильной боли и состояние могло ухудшиться. Кроме того, если ее не вылечат, она не сможет иметь детей, а молодые супруги очень хотели создать семью. Наконец, было решено, что она должна поехать в Англию на операцию.

Связались с ведущим специалистом в Лондоне, и были сделаны соответствующие приготовления, чтобы положить Нилиму на операцию в больницу Святого Павла в Лондоне. Но на официальную волокиту с получением разрешения правительства на поездку, включая иностранную валюту, было затрачено несколько недель. Кроме того, пришлось пройти повторную медицинскую проверку и получить рекомендации на проведение операции в Лондоне, выданные правительственными врачами.

Прежде чем были завершены все формальности, произошло другое событие, которое, как подумала семья в то время, не имело большого значения. В мае 1969 года в Бомбей приехал Сатья Саи Баба. Друг пригласил Ашиша и Нилиму в свой дом, чтобы встретиться с Бабой, но, будучи полностью поглощенными своими личными проблемами, они не были расположены к этому. Конечно, они слыхали о чудесах Бабы, но не верили в них и не интересовались духовными делами.

В конце концов друг убедил их все же посетить его дом в то утро, когда там ожидали Свами. В большой комнате было много людей, сидящих на ковре и ожидающих прибытия Бабы. Ашиш и Нилима присоединились к ним. Наконец, Свами появился в комнате и, обойдя группу приветствующих его людей, сел перед Нилимой. Он начал говорить о ее хроническом заболевании. Это удивило ее, так как ее болезнь держалась в секрете и обсуждалась только в кругу семьи. Однако оказалось, что Баба все знал о ней.

Прежде, чем покинуть дом, он материализовал рудракшу для Нилимы и сказал, что ее следует опустить в воду и эту воду пить. Если она сделает это раз в день в течение десяти дней, сказал он, это принесет ей большую пользу. Ни Нилима, ни члены ее семьи, ни семья ее мужа не верили в силу такого ритуала, но что-то в глубине души молодой женщины заставило ее выполнить инструкции Бабы.

Ашиш, Нилима и ее родители выехали в Лондон приблизительно по окончании десятидневного ритуала с рудракшей. Их врач, д-р Фергюсон с Харли-стрит, уже просмотрел все рентгенограммы и сообщения бомбейских врачей, но, как все специалисты, хотел провести анализы перед операцией сам. Поэтому он затратил четыре дня на снятие рентгенограмм и проведение других анализов, пока Нилима лежала в больнице, ожидая, когда ей скажут дату операции. Однажды ночью ей приснился сон, в котором Саи Баба пришел к ней и сказал: „Не волнуйся, я – с тобой“. Это в какой-то степени уменьшило ее беспокойство, успокоило ее.

На пятый день ее пребывания в больнице д-р Фергюсон принес ей невероятную новость. Вместо того, чтобы назвать день операции, как предполагалось, он сказал, что теперь ее почки в полном порядке и нет необходимости ни в какой операции. Он признался, что не может понять, что же произошло. Врожденная болезнь имела, несомненно, место, на что ясно указывали все данные из Бомбея. В диагнозе не было никакой ошибки. Но теперь – необъяснимо – болезнь исчезла.

Нилима почувствовала радостное облегчение и благодарность, но другие действительно не могли поверить своим ушам. Не делает ли этот лондонский специалист ошибки? Они проехали большое расстояние и хотели быть совершенно уверенными, прежде чем возвратиться в Бомбей. Их друг, индийский врач, практиковал в Лондоне; они попросили его обсудить этот случай со специалистом с Харли-стрит. Он сделал это и смог заверить семью, что все действительно в порядке, как сказал им этот специалист.

Ашиша сразу же позвонил своему отцу в Бомбей, чтобы сообщить ему эту великую новость. Но г-н Камани не поверил в чудо. Потребовался телефонный разговор с д-ром Фергюсоном, а также с другом, индийским врачом, чтобы убедить его.

Все еще в замешательстве, но с новой радостью, поднимающейся в нем, г-н Камани рассказал своей жене. Они вспомнили ритуал с рудракшей, в который они, конечно, не поверили. Саи Баба помог им, несмотря на их недоверие. Они чувствовали большую робость, когда немедленно отправились в Бангалор, чтобы принести Бабе свою благодарность.

Вскоре они вместе с толпой ожидали во внешнем саду в „Бриндаване“. Их сердца полнились благодарностью, они были готовы в случае необходимости ждать много часов. Но вскоре на некотором расстоянии от ворот появилась ярко красная точка и спешно пошла сквозь толпу; Баба шел между неровными рядами людей. Когда он приблизился к месту, где они стояли, он подошел прямо к ним и, улыбаясь, сказал:

„Ну, теперь с вашей невесткой все в порядке. Вы довольны?“ Прежде, чем кто-нибудь из них смог найти слова, чтобы выразить свои чувства, Свами стал подробно описывать последние события в Лондоне. Он знал все.

Слишком переполненные чувствами, чтобы говорить, г-н и г- жа Камани опустились на колени у его ног.

Когда Ашиша рассказал мне эту историю пять лет спустя после тех событий, рецидива болезни почек у Нилимы не было, и он сказал счастливо: „С благословения Свами у нас теперь двое прекрасных детей – Четна и Харш“.

С первого взгляда могло бы показаться, что это тот случай, когда Свами исцелил кого-то, кто не имел никакой веры. Но вера лежит глубоко, вне пределов досягаемости сознательного ума. Действия Нилимы по тщательному выполнению инструкций Бабы в течение десяти дней позволяют предположить, что лежащая в основе вера таилась в глубине ее души.

Кроме того, Баба знал духовный потенциал семьи, которая, как казалось внешне, не слишком интересовалась религией. Хотя именно чудо исцеления Нилимы привело их к нему, есть что-то еще, что делает их его преданными последователями – что-то, что дает понимание, радость и покой.

В отношении Нилимы Баба опередил выдающихся врачей; их задачей было определить наличие и характер болезни и подтвердить, без сомнения, действительное исцеление. В нижеследующем случае Божественная Сила действует через врачей и все же тоже выходит за пределы понимания медиков. Действие Божественной Руки всегда уникально и таинственно.

В Америке в конце 1970 г. мы повстречали выдающегося индийского биофизика профессора И.Т.Тхатхачари и его очаровательную жену Мадхури. В то время он был старшим сотрудником научно-исследовательского факультета Стэнфордского университета (штат Калифорния). Ранее он занимал аналогичные должности в Массачусетском технологическом институте, в Кембридже и в университете штата Калифорния. „Я стремился, – писал он, – понять жизненные процессы в здоровом и больном теле с точки зрения пространственной структуры молекул жизни. Кроме того, я интересовался проблемой структуры, проявления и цели знания. Необходимо пересмотреть эту древнюю проблему в контексте новых, захватывающих достижений науки о жизни“.

Профессор и его жена были последователями Саи Бабы, и именно эта связь привела нас в их дом близ Сан-Франциско и к дальнейшим встречам в разных частях мира впоследствии. В „Бриндаване“ в 1974 г. я попросил профессора Тхатхачари описать мне, как он пришел к Саи Бабе. Он – ученый-исследователь того типа, который избегает рекламы, но в то же время он – сострадательный человек, относящийся к истине с глубоким почтением. Наконец, он сделал, как я просил, заявив: „Я написал правдивую историю моего благословения со всей верой, которая может зажечь луч надежды в тех, кто испытывает беспокойство и отчаяние, и спасти их так же, как она спасла меня“.

Вот эта история. Вскоре после приезда в Америку из Индии в начале 1960 г. Тхатхачари начал испытывать сильные боли в бедрах и коленях. Врачи подозревали суставной ревматизм и лечили его насыщенными дозами аспирина. Но симптомы не исчезали.

К середине 1961 г. его врачи стали прописывать лекарства типа бутазолидина. Несколько месяцев спустя на черепе у него появилось несколько шишек и начались пугающие приступы двоения в глазах. Поэтому его подвергли ряду исследований, чтобы выявить истинную причину его болезни. К исследованиям относились снятие множества рентгенограмм, сканирование мозга с применением радиоактивной ртути, хирургическое иссечение и биопсия поражений головного мозга.

В октябре 1962 г. группа медиков, проводившая эти исследования, вынесла свой ужасный приговор. В черепе, шее, ребрах и бедрах Тхатхачари имелись опухоли. Эти опухоли были злокачественными и имели метастазы. Эти раковые образования имели характерные особенности как саркомы Эвингса, так и саркомы сетчатых клеток. „Даже если бы это заболевание обнаружили на ранней стадии, – писал Тхатхачари, – ничего нельзя было бы сделать. Когда первая клетка становится опухолевой, жребий брошен“. Итак, не было никакой возможности вылечиться с помощью медицины. Но, странно, после того, как страх худшего преследовал его в течение двух лет, и теперь стало известно, что это худшее действительно существует, страх исчез. Мы с Мадхури точно знали, что только Божья милость может спасти меня. Мы ревностно добивались этой Милости». Врачи, говоря ему, что лучшее, на что он может надеяться, это немногим более двух лет жизни, советовали возвратиться в лоно своей семьи в Индии и провести там время, отпущенное ему. Ему было около тридцати лет.

Тхатхачари последовал совету врачей, и супруги вернулись в Индию. В Мадрасской частной лечебнице индийские врачи применили к нему паллиативное лечение – внутривенные инъекции горчицы с азотом. Любое облегчение, предупреждали они, будет лишь временным, и последующие вспышки будут невосприимчивы к этому лекарству. Кроме того, могли возникнуть очень тяжелые побочные эффекты.

Но, к счастью, единственным побочным эффектом, испытанным Тхатхачари, было чувство тошноты на протяжении нескольких часов после каждой инъекции. И его тело странно реагировало на это лечение, которое, как ожидали, принесет не исцеление, а просто облегчит его страдания. Через две или три недели слева на черепе уже не было шишек, прекратились приступы двоения в глазах и боль исчезла!

Профессор быстро набрал вес и стал чувствовать себя настолько здоровым, что в конце 1963 г. (приблизительно через год после того, как у него обнаружили раковые опухоли) поступил в Мадрасский университет, чтобы продолжать исследовательскую работу.

Но в следующем году было два больших рецидива. В случае первого из них рентгеноскопия его бедер выявила большое разрушение тазовой кости. В течение шести недель его облучали радиоактивным кобальтом; снова не было никаких предполагавшихся побочных эффектов, и реакция была мгновенной. Все боли прекратились. Второй и более тяжелый рецидив начался с симптомов желтухи. Врачам понадобилось три недели, чтобы установить, что рак затронул печень Тхатхачари. «Хирургическое вмешательство было невозможным, а поражение печени считается последней стадией во многих случаях раковых заболеваний».

Поэтому его надежды на полное выздоровление, которые сильно возросли шестью месяцами ранее, теперь разрушились. Тем не менее, должно быть, имело место Божественное вмешательство, которое помогло ему прежде и, конечно, может помочь вновь. Профессор и его жена молили о помощи с возобновленным пылом и верой.

Врачи решили попытаться применить пероральное лечение эндоксаном (циклофосфамид). Желтуха сразу же стала спадать. Не появилось вопреки опасениям никаких побочных эффектов, и в течение трех недель профессор избавился от всех признаков рака и начал вновь набирать потерянный вес.

«Чувствую, – писал он, – что мое исцеление на всех стадиях вызвано Божьей милостью, поскольку лечение могло не дать никакого результата или вызвать тяжелые побочные явления». Врачи считали, что ему следует продолжать лечение эндоксаном некоторое время. Они часто делали ему анализ крови, и всякий раз, как только подсчет клеток крови становился очень низким, прием лекарства прекращали.

Бывшие коллеги профессора и специалисты-медики в Стэнфорде писали, чтобы выразить свою огромную радость по поводу его удивительного исцеления. Некоторые назвали его чудесным, другие употребляли фразу «спонтанная ремиссия», что означает то же самое, но звучит больше «по-научному». Тхатхачари и его жена знали, что нет ничего недоступного для Божественной Силы, действующей через врачей и помимо них.

«Но, – писал профессор, – хотя я чувствовал себя совершенно здоровым, был постоянный гнетущий страх, что „ремиссия“, как они называли это, возможно, кратковременная. Мне казалось, что я живу жизнью, взятой у времени взаймы. Я жаждал получить гарантию в том, что вылечился полностью и что больше не будет рецидивов. Я знал, что медицина не может дать такой гарантии.

На протяжении 1965 г. один друг случайно упомянул имя Шри Сатья Саи Бабы. Мы с Мадхури внезапно поняли, что слышали о нем прежде, и теперь почувствовали настоятельную потребность добиться его благословения. В течение нескольких месяцев мы прилагали бешеные, но безуспешные усилия, чтобы встретиться с ним».

Письмо к Шри Н.Кастури, в котором говорилось, что Тхатхачари нуждается в гарантии Бабы, что болезнь, по-видимому, приостановлена, в ответ, принесло вибхути и благословения от Бабы. Но профессор ощущал потребность в личном контакте с великим Могущественным человеком, на которого он возлагал теперь все свои надежды.

К январю 1966 г. мы решили, что должны поехать в Прашанти Нилаям, спать под деревьями, если это необходимо, пока Баба не поговорит с нами. Как раз, когда мы собирались отправиться, я получил письмо из Стэнфордского университета, с предложением мне вернуться к работе. Я ответил, что на некоторое время уезжаю из Мадраса, но подумаю над этим и дам ответ по возвращении.

По прибытии в Прашанти Нилаям мы получили даршан от Бабы и получили жилье по его распоряжению. Рано утром на следующий день мы сидели в толпе, насчитывавшей около четырехсот человек, ожидая появления Бабы. Я молил, чтобы он выбрал меня для интервью. Мои молитвы были услышаны.

Мы с Мадхури радостно двинулись в комнату для интервью вместе приблизительно с пятнадцатью другими, которые были выбраны. Сначала Баба материализовал вибхути и дал немного каждому в комнате. Затем он повел Мадхури и меня в альков за ширмой. Там он говорил о наших многочисленных попытках увидеть его и сказал, что врачи напугали меня.

Затем он упомянул о последнем несчастливом событии, о котором мы вообще никому не говорили. Это потрясло меня. Когда мы вышли из-за ширмы, я пал на колени к ногам Бабы. Мадхури видела, как он помахал рукой над моей головой в жесте благословения и в то же время материализовал свою фотографию с его именем и адресом. Эту фотографию он дал мне. Затем он упомянул о недавнем приглашении возвратиться в Стэнфорд и посоветовал принять его.

Но самым важным было то, что он заверил меня, что у меня больше не будет проблем со здоровьем. «Милость Божья всегда будет с тобой, – сказал он. – Твоя работа будет также успешной и помни: работа – это богослужение». Мы спросили его, следует ли мне продолжать принимать лекарства. Он ответил: «Да, никаких побочных явлений не будет».

Прежде чем супруги уехали в Стэнфорд, они дважды посетили Бабу. В одном случае он разговаривал с ними на языке телугу. Профессор, который не знал этого языка, выглядел сконфуженным, но Баба повернулся к Мадхури: «Ты родилась в Проддатуре; почему ты не понимаешь телугу?» – спросил он. Тот факт, что Мадхури родилась в говорящей на телугу деревне в Проддатуре, был мало кому известен, за исключением самых близких. Однако Баба знал это. «Случаи, подобные этому, тривиальные, какими они, возможно, кажутся, значительно упрочили нашу веру в Бабу».

Супруги возвратились в Стэнфорд. Врач, который лечил там профессора Тхатхачари во время его ужасной болезни, хотел показать его специалисту по химиотерапии рака с целью «проверки». Очевидно, врач не верил в «ремиссию». Но гарантия Бабы вызывала полное доверие у профессора. Он будет продолжать, сказал он врачу, принимать эндоксан (Баба согласился с этим) и будет приходить на проверку формулы крови раз в месяц, но ничего, кроме этого.

Врач удивился странному ответу, но полностью согласился с этим, сказав: «В конце концов, вы решили вашу проблему своим собственным характерным индийским способом, и я разрешаю вам продолжать в том же духе, поскольку это принесло вам столько хорошего».

На протяжении последующих трех лет профессор продолжал лечение, согласованное с Бабой. Лишь в редких случаях его формула крови требовала временного прекращения приема лекарства. Затем в 1970 г. он приехал в Индию с кратковременным визитом и Баба велел ему прекратить принимать эндоксан, так как он был больше не нужен.

Врач в Калифорнии сомневался в этом, считая, что Тхатхачари подвергается огромному риску, но с неохотой согласился прекратить это лекарственное лечение. Регулярные проверки показали, что Тхатхачари имеет вполне нормальную формулу крови, так что, в конце концов, эти проверки свелись к одной приблизительно каждые двенадцать месяцев.

Профессор заканчивает: "Несколько месяцев спустя после первой встречи с Бабой я внезапно понял, что какое-то время меня не беспокоили страхи по поводу рецидива. Какими бы ни были мои сознательные тревоги, в глубине моей души была и есть уверенность в том, что Баба защищает и направляет нас, как и обещал.

Я обладал отличным здоровьем на протяжении десяти лет со времени моего выздоровления в 1964 г. Я часто работаю по 15 часов в сутки; я могу бодро пройти несколько миль и не ощущаю никакой потребности в болеутоляющих средствах.

Когда я вспоминаю, что на протяжении 1960-62 гг. только сесть в машину и выйти из нее было для меня чрезвычайно трудным делом и что даже сильные лекарства типа кодеина не могли полностью снять боль, я понимаю, насколько милостив был Бог; ибо только Божья милость могла принести такое полное исцеление «неизлечимой болезни».

Когда профессор Тхатхачари согласился рассказать мне свою историю в 1974 г., он снова работал в Индии, но стремился получить указание Бабы по вопросу о том, возвращаться снова или не возвращаться в Америку. Он не любит принимать важные решения, где приходится рассматривать не поддающиеся учету факторы, не проконсультировавшись сначала у Бабы, чтобы получить его совет и благословение. Это указывает на степень его отдачи мудрости Божественного Разума.

Причина, побудившая меня попросить профессора рассказать свою историю, заключалась, прежде всего, в том, что во время предыдущей встречи Мадхури сказала моей жене: «Свами вылечил Тхатхачари от рака». Поэтому, конечно, хотя они фактически не видели Саи Бабу во плоти во время исцеления, Мадхури отождествляла Его с Божественной Силой, которая творит великие чудеса.

Сам профессор Тхатхачари не заявлял мне, что он видит такую связь, но его отношение к Бабе позволяет предположить, что это действительно так. Более того, мой опыт мне подсказывает, что все умные, духовно восприимчивые индийцы принимают концепцию Веданты о том, что есть только Единый Бог, который по сути не имеет формы, но который может принимать любую форму, когда бы Он ни пожелал. Какую бы форму Он ни принял, это – единый Высший Бог.

Я – слуга каждого. Вы можете называть меня любым именем, я отвечу, ибо все Имена – мои. Или, скорее, у меня нет никакого конкретного Имени вообще... Душа одного человека предпочитает Кришну; душе другого нравится Шива; третий предпочитает Аллаха, не имеющего Формы. Я никогда не призываю людей поклоняться мне, отказываясь от Форм, которые они уже чтят. Я пришел установить Дхарму и поэтому не требую вашего уважения. Отдайте его вашему Господу или Гуру, кто бы Он ни был. Я – Свидетель, и прихожу вывести из заблуждения.

Сатья Саи Баба