Секретные материалы : Моя мама Вера Георгиевна Голованова про моего папу Игоря Михайловича Голованова (родители автора блога)

      Молодость Игоря прошла  на Дальнем Востоке. Чита, Свободный, Верхнеудинск,  Улан-Удэ, Сахалин – вот маршруты передвижения его родителей, работавших на железной дороге. (Наверное, поэтому он с таким удовольствием повторял фразу сатирического монолога: «Товарищи железники и  дорожники!»)

Его дед, Иван Голованов,  переехал из Пензы  в Верхнеудинск на строительство КВЖД (Китайской Восточной железной  дороги)  и стал машинистом. Участвовал в марксистском кружке, погиб в железнодорожной катастрофе.  Его жена, Елена Яковлевна, мыла паровозы в депо. Их сын, Михаил, был секретарем парткома  железной дороги. Его жена, Надежда Михайловна, работала экономистом в отделе труда и зарплаты. У них родились дети: Игорь ( 1933 г.), Тамара.

      В 1937 г. начались репрессии  и родителей арестовали.  Жестокие условия тюрьмы (осужденных избивали)  спровоцировали у Михаила Ивановича  туберкулез, он вскоре скончался и был похоронен   г. Свободном. (Ирония судьбы: умереть от несвободы в Свободном. Как   Мартин Лютер Кинг, погибший   в борьбе за гражданские права чернокожих в США,  на могиле которого написаны слова негритянского гимна: «Свободен, свободен, наконец-то,  свободен!»). 

     Детей «врагов народа» хотели забрать в детдом. Тогда бабушка, Елена Яковлевна (Старая баба), заслонила их собой, и «чекисты» ГПУ не отважились  даже приблизиться к ней. Она называла эту власть «жульской».  Игорь родился в день ее пятидесятилетия, и сам стал впервые дедом в этом возрасте.  Старая баба в 1947 г.  увезли  внука в Ташкент к дочери, Евдокии Ивановне, которая в это время  уже жила в Ташкенте.

    Прежде она жила  в Москве и  работала во Всероссийском научно - исследовательском институте экспериментальной ветеринарии им. Я.Коваленко  (ВИЭВ), где и  познакомилась с Александром Васильевичем Богородицким  и  вышла за него  замуж. Но когда в период коллективизации начались репрессии против ветеринарных врачей, они переехали в Ташкент. У них в 1940 г. родилась дочь Танечка.

    Они с Игорем воспитывались  в атмосфере безграничной  нежности.  Её подруги  назывались  Иридка и  Светка, а Таня и Игорь   были только Танечкой и Игорьком.  

 А.В. Богородицкий  был очень профессиональным специалистом. По совокупности его работ  ему намеревались присвоить научное звание. Но инициатива как-то заглохла. Возможно,  сыграло роль его происхождение  из поповского сословия.  Но так как с приездом дальневосточных родственников семья увеличилась и расходы выросли, единственным источником дохода  могла быть  ученая степень, которая  повышала зарплату вдвое. Тетя Дуся и подвигла А.В. к написанию диссертации.

         Он был  бесстрашным человеком. Однажды утихомирил разбушевавшегося быка, от которого попрятались все сотрудники Ветеринарного института. Во время Отечественной войны лечил раненых коней на фронте. Может быть, их пути с моим   папой где-то пересеклись. Он умер от лейкемии в Москве, где и был похоронен в Кузьминках.  Это кладбище решили перенести и выстроить на его месте жилой микрорайон.   Тетя Дуся  попросила Надежду Михайловну посетить могилу. Я в то время была в Москве в командировке, и мы вместе с тетей Надей долго искали и нашли захоронение  с  уже разбитой фотографией на  надгробии.

          Евдокия Ивановна работала машинисткой-стенографисткой. И меня научила печатать. Однажды даже стенографировала  мою лекцию в ТИТЛП.  Студенты, вернувшись после занятий, рассказывали обо мне своим родителям, среди  которых были  институтские  начальники.  Они и решили проверить, что это за новый преподаватель, которая так   будоражит молодежь. Вот и прислали  двух стенографисток. Тетя Дуся, нарушив профессиональные правила, дала мне прочитать  свою часть расшифрованной стенограммы.

       Игорь вырос в семье тети Дуси, которую вслед за Старой бабой   с детства называл просто «Дуся». Мишаня тоже перенял эту манеру, а тётя Дуся  заботилась о нем с самого рождения, купала его, младенца, разрешала укачивать на своей кровати, где была  сетка, как батут. Таня называла его «Шанежкой». А, когда все смотрели телевизор,  Старая баба и вовсе укладывала его на стол на своей пуховой подушке  и  очень рисковала, ведь памперсов тогда не было.

А перед кормлением, она повязывала Мишане слюнявчик, приговаривая: «Салфет вашей милости», и обязательно  угощала «печенюшкой на сверхсытку».  

        А когда он пошел в первый класс, тетя Дуся и Старая баба продолжали заботиться о нем. Так как подземного перехода на Чиланзаре еще не было, тетя встречала его после уроков и вела к себе домой до моего прихода после лекций. Мишаня потом  выразил свою признательность, объединив их могилы в родовой   некрополь.

        Семья Поздеевых, мамы Игоря, жила в поселке, родители были школьными учителями. Жили бедно, пять сестер летом  ходили босиком, спали на полу. То ли от безысходности, то ли еще по какой причине, но  отец их бросил и ушел в лес. Пропал навсегда. (Встретил потом другую женщину, которая родила ему сына. Он приезжал к нам в Ташкент). 

 Поступок отца вызвал стресс, жить стало еще труднее. У девочек, видимо, эта ситуация  вызвала  душевную травму, которая  проявилась в их детях. Тамара рассказывала про  своих кузин, живших в Одессе, поведение которых было не всегда адекватным. Тамара тоже закончила свои дни  в хосписе, совсем потеряв память. Может быть, амнезию  спровоцировала трагическая гибель мужа, Володи, упавшего под колеса  поезда метро.  В 2005 г, Лёня возил меня к Тамаре в хоспис, и она меня на секунду узнала, когда я назвала её именем из той,  прежней, жизни: «Томас». 

       Надежда Михайловна, мама Игоря,  была  красивой, веселой, очень доброй и отзывчивой. Переехав из Сахалина в Москву, долгое время жила в гостинице на ВДНХ. Потом перебралась к Тамаре, которая  с мужем жила в общежитии. Комната была разделена на две половины простыней, отделявшей  другую супружескую пару. А для   тети Нади выделили маленькую каморку, в которой хранились швабры и веники. В один из своих приездов я там тоже пожила. Потом они получили двухкомнатную, а затем и трехкомнатную квартиры. Друзья у них собирались постоянно. У Тамары был  замечательный голос, она даже   пела в заводском хоре. 

      Мишаня  в  свою студенческую пору приезжал к ним по воскресеньям. Его там  всячески обласкивали, кормили   да еще с собой давали пакет с пирожками. А когда после пятого курса Мишаня поехал на военные сборы во Владимир, баба Надя  примчалась к моменту принятия присяги. Это надо было видеть! Все выстроились на плацу по команде «смирно», и в этот торжественный момент  равнения на знамя  маленькая баба Надя в белой панамке  бежит через всю площадь и  радостно машет  внуку.

   В советское время граждане должны были подписываться на госзаём. То есть отдавали государству месячную  зарплату  под облигации. Через много лет   деньги стали  возвращать. Тетя Надя   на одной облигации надписала: «Игорь». И когда она получила по ней  компенсацию, то купила кухонный гарнитур для нас. Обернула  углы мебели    халатами (своими и Томаса) и отправила из Красногорска в Ташкент. Я долго потом донашивала эти халаты. И до сих пор помню, как Игорь с Мишаней расставляли мебель на кухне 11 квартала.

     Я часто бывала в Красногорске.   Денег у меня всегда не хватало, а хотелось купить сувениры. Тетя Надя меня выручала. Она  заведовала  кассой взаимопомощи для пенсионеров и одалживала мне нужную сумму. Так я купила   зеркало в прихожую  и светильник в гостиную. Давно уже нет  тети Нади,  а купленные с её помощью вещи до сих пор украшают  мою жизнь. В феврале 1990 г., после предварительной защиты докторской диссертации в МГУ  я поехала  к ней на кладбище. Одна.  Снегу было по колено, я проваливалась в сугробы. Но все-таки  нашла  могилу и поклонилась светлой памяти Надежды Михайловны.

           Таня  взяла фамилию отца, поступила на стомфак ТашМИ. Еще будучи студенткой второго курса, вылечила у Мишани  стоматит. А потом  устраивала нам консультации у лучших специалистов  института. Мишане и Нине удалили гланды и аденоиды, Игорю – аппендикс, мне –  родинку на спине и  всем миром боролись с заболеванием   дёсен.  Приходя к нам домой, «тетя Таня» прежде всего проверяла у детей зубы.

      У неё были  удивительные друзья- коллеги, высококлассные специалисты,  которые часто ее навещали: Геннадий Михайлович Манукян, Иосиф Петрович Фудим и другие. Мы все лечились у них, а на Татьяниных застольях наслаждались музыкой Адиля,  остроумием  Манукяна, широтой кругозора Фудима. Все они были в курсе литературных новинок.   И кто знает, не их ли обаяние подвигло нас посоветовать дочери пойти учиться на стоматолога.

Помню для одних посиделок я придумала частушки, с куплетами про каждого. Например.

                        Костёр – не костёр, если нет огня,

                        Цыган –  не цыган, если нет коня.

                        И еда – не еда,  если повар   пьян,

                        А ТашМИ – не ТашМИ без тебя, Манукян.            

   

 Тетя Дуся даже расстроилась, что я обошла вниманием Т.Лыткину, которая мне  удалила на спине родинку. Ко всеобщему удивлению студентов, пришедших на занятия на кафедру лицевой  хирургии.

     Танечка уехала в Волгоград со своим мужем, Олегом. Её дочка, Анечка, ушла из жизни в раннем детстве. Мы с Мишаней и Иридой  навещаем её.   

         В Ленинграде жила еще одна ветвь   Головановых.  В начале 1960-х годов  мы с Игорем поехали в свое первое путешествие в Москву и Ленинград.  В городе на Неве мы остановились у  родственников –  Головановых: тети Кати, ее мужа и их сыновей. Старший, Борис, был женат,  и молодожены уступили нам свою комнату. Жили они в деревянном, слегка покосившемся  двухэтажном домике в пригороде, почти в лесу.   

 Борис, учился в университете, изучал голландский язык. Он был настоящим петербургским интеллигентом, доброжелательным и очень открытым.   Читал мне стихи, чтобы я  послушала неведомый мне  язык. Он    нежно относился к своей молодой жене,  все время  старался носить ее на руках и не только через лужи. Он был мощный, а она рядом с ним казалась пушинкой. Всем было понятно, что  не её маленький вес, а его большая любовь облегчает ношу.

      У тети Кати, его мамы,  было головановское чувство юмора, она  и сама всегда улыбалась. А ее муж возил нас по городу и  окрестностям, рассказывая  истории. До сих пор помню, почему  местность называется «Парголово».

     Потом, после окончания университета, Борис с женой  поехали  в составе дипломатической миссии в Индонезию (Джакарту). Тетя Надя переехала к ним в московскую квартиру, так как дети, Игорь и Лариса, оставались одни. Игорь был еще  школьником, очень отзывчивым  и добрым парнем. Как-то, поехал встречать меня на вокзал. Дело было глубокой ночью, и он взял с собой отцовский пистолет. А когда узнал, что я занимаюсь шведской культурой, подарил мне сумку с эмблемой скандинавских авиалиний SAS. А чтобы мне было легче обрабатывать материал, связанный с командировкой, достал с антресолей старую пишущую машинку.  Показывал мне  достопримечательности в своем районе. У него были красивые импортные рубашки и, видя, как я завистливо рассматриваю одну из них, скопировал модель, по которой мне в ташкентском ателье сшили платье.  Оно потом  вгоняло в ступор  моих студенток Текстильного института.

         Он был двойным тёзкой нашему Игорю.  Как-то, когда  Люда (его мама)  была в Москве, я, будучи там на стажировке, позвонила и объяснила, что я –  жена Игоря Голованова. Она чуть не лишилась сознания, её -то  Игорь был совсем юным. 

     Лариса была очень нежной. Старалась развлечь меня рассказами про АББУ. Потом еще долго присылала мне в Ташкент  шведские журналы.

      Самолет Джакарта-Москва делал посадку в нашем городе, и Борис с папой встречались. Папа долго носил один его сувенир –   необычный шерстяной вязаный серо-синий  галстук, подобранный Борисом под цвет глаз кузена.

     Из-за того, что климат Индонезии резко отличался от привычного московского, у Бориса не выдержало сердце.  Гражданская панихида была  в здании МИДа на Новом Арбате. Помню, как младший брат Бориса, Лёша,  приткнулся на подоконнике и плакал навзрыд.  По дороге в крематорий я сидела рядом с гробом. Потом вместе с Томасом  и бабой Надей готовили поминальный стол. 

                                            ***

     Игорь появился на свет  3 июня.

 Друиды считали, что  такой человек  по характеру  соответствует  качествам  ЯСЕНЯ. Вот что написано в их календаре: «Это прекрасное, мощное дерево. Приятно выглядит, имеет стройный силуэт, элегантен. Оригинален и полон фантазий, имеет дар проницательности.

  Нравится себе.  Однако постоянно жить с ним нелегко: весьма требователен, стремится к тому, чтобы о нем заботились и жили так, как ему  хочется.. Самолюбив. В стремлении к собственному счастью настолько эгоистичен, что может растоптать все, мешающие ему на пути к цели.

Это капризная натура. (Когда у двухлетнего  Игоря спрашивали, почему он куксится, он отвечал: «капизить хОчу» (то есть капризничать). 

 Знаменитые ясени:

Б. Спиноза, Ф.Энгельс; А.Суворов, У.Черчилль, Г.Жуков,  Де Голль, Джон Кеннеди; Н.Лобачевский, Н. Пирогов, Д. Карнеги, Д. Лихачев; Марк Твен, В.Даль, А.Блок, К.Паустовский; М.Глинка, А.Рубинштейн, Б.Гребенщиков; К.Фаберже, Брюс Ли, Г.Хазанов.

      Игорьв юности увлекался  художественной литературой, знал много стихов, мечтал пойти учиться на филологический факультет. Но тетя Дуся  посоветовала ему выбрать такую специальность, которая бы его надежно обеспечила. И он подал документы на геолфак. На всю жизнь осталась  потребность знать счет деньгам. Но, получая именную стипендию имени академика А.Карпинского, всегда  давал в долг своим друзьям.

Когда  мы поженились, и мне нужна была мелочь на проезд в институт (троллейбусный билет стоил 4 копейки), Игорь  вынимал из кармана монеты  и выискивал 10-копеечную. Мишаня, хоть и похож на папу (у них даже инициалы совпадают: И.М  и М.И.), но, как говорил Гегель, он – «иное другого».  Мишаня выгребал из кармана монеты и ВСЮ горсть пересыпал мне в ладонь.  Обручальное кольцо Игорь  подарил мне, лишь десять лет спустя. А серьги –  и того позже.  Танечка мне  трижды прокалывала уши, давала поносить свои сережки, чтобы дырки не зарастали.  Я этот долгожданный подарок и не стала носить, передарила Катюше.

Но его прижимистость  не была проявлением скупости. Просто жизнь была трудной.  Мы получали зарплату 1-го и 16-го числа, и она уже через семь дней кончалась. Игорь называл этот период  «неделей борьбы с бедностью».