| Purusha Shakti Devi | 9 февраля г. 11:05 |
«Я В ТЕБЕ… ТЫ ВО МНЕ… - НЕ ЗАБЫВАЙ ЭТОГО… НАС НЕВОЗМОЖНО РАЗДЕЛИТЬ…»
Сценарист Голливуда Арнольд Шульман имел привилегию узнать Бхагавана по собственному опыту в начале 1960-х. Как Бхагаван привлёк к Себе этого жителя Нью-Йорка, бывшего крепким орешком, не принимавшего Божественность Бхагавана описано в этом интересном эпизоде из его книги «БАБА».
********************************************************
Баба сидел на тонком матрасе, положенном на простую кушетку на четырёх деревянных ножках, служившей Ему скамьёй днём и кроватью ночью. Он сидел, откинувшись на несколько маленьких подушек, положенных у стены. Прежде чем поднять голову и заметить прибытие писателя, Он продолжал просматривал Свою почту, глядя на каждое письмо, лежащее неоткрытым в своём конверте, пока в Его голове не появлялась какая-то мысль, затем Он клал письмо поверх стопки писем, лежащих на кушетке слева от Себя, и брал другое письмо из стопки справа от Себя. Спустя одну-две минуты Он поднял голову и улыбнулся писателю.
«Входи». – Сказал Он – «Входи».
Писатель вошёл в комнату и слегка поклонился, держа сложенные ладони у груди прямо под подбородком.
«Итак», – сказал Баба. Он замолчал, глядя прямо в глаза писателю. – «Итак, ты увидел достаточно».
«Слишком много, Я ничего не понимаю из того, что видел».
Баба засмеялся: «Внешность не отлична от пустоты», «Однако, внутри пустоты нет образа», – сказал Баба. Писатель почувствовал, что должен улыбнуться или кивнуть, или каким-то образом дать знать, что он понял, что сказал Баба, но он ничего не понял и сопротивлялся искушению сделать вид, что понял. Баба кивнул. «Жизнь – это только воспоминание о сне», – сказал Он. – «Она приходит из невидимого дождя. Он падает в непознаваемое море. Когда-то, нескоро, ты поймёшь, как это бессмысленно – проводить всю свою жизнь, пытаясь накапливать материальные вещи. У меня нет ни собственности, ни собственной земли, чтобы выращивать урожай. Всё записано на чужое имя, но так же, как жители деревни, не имеющие своей собственной земли, ждут, пока пруд высохнет, чтобы быстро вспахать землю и вырастить на ней урожай, прежде чем пруд опять заполнится водой, Я выращиваю свою пищу, которая является радостью или любовью. Для тебя эти слова имеют разное значение, но для Меня эти слова – одно и то же. Но Я должен делать это быстро-быстро в сердцах тех, кто приезжает увидеть Меня, быстро, прежде чем они уедут.
Он опять посмотрел в глаза писателя. «Вид веры в Меня, которую Я хочу видеть в людях, отличается, очень сильно отличается от представлений большинства людей о вере или любви», – сказал Баба.
«Вот почему многие люди, приезжающие просто увидеть чудеса, прекращают любить Меня, как только я прекращаю развлекать их и дарить им подарки. Нет. Я прошу вас отдать Мне всё. Не фрукты или цветы, деньги или землю, а всего себя без остатка. Ваш ум, ваше сердце, вашу душу…». – Он замолчал, затем кивнул Самому Себе: «Но это только слова». Некоторое время они молчали.
Писатель стоял позади кушетки и ждал. Ему нечего было сказать. Некий вид теплоты или близости, которой он не знал раньше, распространялся через его сознание, и это пугало его. Он чувствовал опасность быть окутанным этим, но его беспокоила не только интенсивность чувства. Это было неожиданное понимание, что это чувство любви – он думал это была любовь – отличалось от любой другой формы любви, которую он чувствовал раньше, о которой слышал или читал. И, возможно, неспособность определить, что он чувствовал, неожиданно привела его в панику. Меньше чем через минуту он стал перемещённым человеком, эмоционально, изолированным в тёмной неизвестности, и, чтобы справиться со сбивающим с толку беспокойством, он смог найти единственную защиту – отвлечься от этого.
Баба пристально наблюдал за ним некоторое время. «Ты не сможешь убежать от Меня», – сказал Баба. – «Как я сказал тебе, никто не может приехать в Путтапарти, если Я не позову его, каким бы случайным ни выглядел приезд. Я привожу сюда только тех людей, которые готовы видеть Меня, и никто больше, никто не сможет найти пути сюда. Когда я говорю: “готов”, существуют различные уровни готовности, ты понимаешь».
Баба засмеялся: «Ты думаешь, почему Я позвал сюда тебя, а не миллионы других людей, потому что тебе не нравятся чувства, которые ты испытываешь ко Мне. Разве не так? И это заставляется тебя волноваться, почему Я позвал тебя».
Писатель засмеялся, и его напряжение исчезло, и Баба засмеялся вместе с ним. «Это беспокоит меня», – сказал писатель. – «Когда Ты просишь меня отдать себя Тебе полностью, я не могу сделать этого. Я потратил слишком много времени, обретая контроль над своей жизнью, чтобы слепо стать чьим-то рабом, даже если Ты и Бог или не Бог, а просто человек со сверхчеловеческими силами йога. Я никому настолько не доверяю».
«Ты доверяешь себе?» – Спросил Баба.
Писатель улыбнулся: «Не очень».
«Я знаю твоё прошлое и будущее, поэтому Я знаю, почему ты страдаешь и как можешь освободиться от страданий, и когда ты, наконец, освободишься от них».
«Когда я умру?» Писатель стоял в пол-оборота.
«Да, Я знаю», – сказал Баба. – «Во всех своих прошлых жизнях ты тоже всегда боялся смерти».
«Я не боюсь смерти».
«Это всё, чего ты боишься – сказал Баба – Ты думаешь, что смерть – это что-то плохое, но смерть – это ни хорошее, ни плохое. Смерть – это смерть».
«Какой цели она служит?»
«Почему человек умирает?» – Баба на мгновение задумался. Он посмотрел на Свой палец.
«Чтобы не умирать опять. Он рождается, чтобы не рождаться снова».
«Я не понимаю», – сказал писатель.
«Жизнь только относительно реальна», – сказал Баба. – «До смерти она только кажется реальной. И, наконец, умирает только тело, не личность, которая живёт в теле. Когда умирает кот или пёс, он оставляет мир таким же, каким он был до того, как он жил в нём, но человек должен оставлять мир лучшим, чем он был до его прихода в мир. Потому что нет другой причины его рождения, нет другой причины его смерти».
«Ты – Бог?» – Услышал писатель свои слова. Он вовсе не собирался обсуждать это.
«Зачем ты зря тратишь своё время и свою энергию, пытаясь объяснить Меня». – Сказал Баба с некоторым раздражением. – «Может ли рыба измерить небо? Если бы Я пришёл как Нараяна с четырьмя руками, они поместили бы меня в зверинец и брали бы с людей деньги за показ Меня. Если бы Я пришёл только как человек, как все другие люди, кто слушал бы Меня? Поэтому Я пришёл в этой человеческой форме, но со сверхчеловеческими силами и… мудростью».
«Тогда Ты – Бог. Ты именно это говоришь?»
«Сначала ты должен понять себя. Я говорил тебе это. А тогда ты поймёшь Меня. Я – не мужчина, Я – не женщина, Я – не старый, Я – не молодой, Я – всё это вместе».
Писатель засмеялся, совершенно не зная, почему. Он был смущён тем, что задал вопрос, и его нервировал ответ. Здесь было человеческое существо или то, что выглядело как человеческое существо, свернувшееся на кушетке, с ногами как у девочки-подростка, и не было ничего, подумал писатель, что могло бы позволить ему принять идею, что этот человек с причёской африканца и в оранжевой одежде мог на самом деле быть Богом.
«Некоторые люди думают, что это прекрасно для Бога быть на земле в человеческой форме», – сказал Баба, – «но если бы ты был на моём месте, ты не чувствовал бы, что это так уж прекрасно. Я знаю всё, что происходило, происходит и будет происходить с каждым в прошлом, настоящем и будущем, поэтому Я не спешу даровать людям милость, о которой они Меня просят. Я знаю, почему человек должен страдать в этой жизни, и что произойдёт с ним, когда он родится в следующий раз из-за того страдания в это время, поэтому Я не могу делать то, что хотят от Меня люди. В одно время они называют Меня чёрствым, бессердечным, в другое время – отзывчивым, добрым. Почему Я не делаю это? Почему Я не делаю то? Почему Я не прекращу все войны навсегда и не освобожу от всех болезней и страданий? Люди не знают, что Я не несу ответственности за страдания. Я не являюсь ни причиной страдания, ни причиной счастья и радости. Люди сами создают свои собственные дворцы, свои собственные цепи и свои собственные тюрьмы».
«Я могу написать об этом в своей книге?» – спросил писатель.
«Что ты знаешь обо Мне», – спросил Баба. – «Веришь ли ты в Меня так, как Я сказал в Меня нужно верить?»
«Пока нет».
«Тогда как ты можешь писать обо Мне? Ты как ребёнок. Когда я даю тебе то, что ты хочешь или смешу тебя, ты любишь Меня, но в следующую минуту, когда Я очень занят и не могу видеть тебя, когда ты меня ждёшь, ты хочешь «убить» Меня. Разве не так? Ты слушаешь Меня суважением, но втайне смеёшься надо Мной. Какую книгу ты можешь написать обо Мне?»
«Именно такую»
«Для чего? Для известности? Мне не нужна известность».
«Что Ты мне говоришь? Я не могу написать книгу?»
Баба засмеялся: «Пиши. Пиши свою книгу. Это твой долг, дхарма. Но пиши правду. Только то, чтоты видел здесь. Только правду. Как ты смеялся надо Мной, ненавидел Меня и, если хочешь, напиши, как ты любил Меня, несколько раз ты позволил себе любить Меня».
Баба обеими Своими руками так усердно как мог, растёр грудь писателя, энергично массируя её, словно стимулируя духовную циркуляцию писателя.
«Я всегда с тобой», – сказал Баба. – «Даже если ты не веришь в Меня, даже если ты попытаешься забыть Меня, даже если ты будешь смеяться надо Мной или ненавидеть Меня, даже когда тебе будет казаться, что Я на противоположном конце Земли. Но тебе нужны материальные вещи для напоминания. Ведь так?»
Он засучил рукава и начал вращать свей открытой ладонью, а затем сомкнул пальцы. Когда Он разжал ладонь, в Его пальцах было золотое кольцо с Его изображением на эмали в центре, окружённое шестнадцатью камнями, похожими на бриллианты. Он надел кольцо на палецписателя. Оно было впору. Писатель засмеялся: «Как я провезу его через таможню?»
«Не беспокойся», – сказал Баба. – «Я позабочусь об этом».
Он коснулся кольца кончиками Своих пальцев.
«Я – в тебе», – сказал Баба. – «Ты – во Мне. Не забывай этого. Нас невозможно разделить».
Сценарист Голливуда Арнольд Шульман имел привилегию узнать Бхагавана по собственному опыту в начале 1960-х. Как Бхагаван привлёк к Себе этого жителя Нью-Йорка, бывшего крепким орешком, не принимавшего Божественность Бхагавана описано в этом интересном эпизоде из его книги «БАБА».
********************************************************
Баба сидел на тонком матрасе, положенном на простую кушетку на четырёх деревянных ножках, служившей Ему скамьёй днём и кроватью ночью. Он сидел, откинувшись на несколько маленьких подушек, положенных у стены. Прежде чем поднять голову и заметить прибытие писателя, Он продолжал просматривал Свою почту, глядя на каждое письмо, лежащее неоткрытым в своём конверте, пока в Его голове не появлялась какая-то мысль, затем Он клал письмо поверх стопки писем, лежащих на кушетке слева от Себя, и брал другое письмо из стопки справа от Себя. Спустя одну-две минуты Он поднял голову и улыбнулся писателю.
«Входи». – Сказал Он – «Входи».
Писатель вошёл в комнату и слегка поклонился, держа сложенные ладони у груди прямо под подбородком.
«Итак», – сказал Баба. Он замолчал, глядя прямо в глаза писателю. – «Итак, ты увидел достаточно».
«Слишком много, Я ничего не понимаю из того, что видел».
Баба засмеялся: «Внешность не отлична от пустоты», «Однако, внутри пустоты нет образа», – сказал Баба. Писатель почувствовал, что должен улыбнуться или кивнуть, или каким-то образом дать знать, что он понял, что сказал Баба, но он ничего не понял и сопротивлялся искушению сделать вид, что понял. Баба кивнул. «Жизнь – это только воспоминание о сне», – сказал Он. – «Она приходит из невидимого дождя. Он падает в непознаваемое море. Когда-то, нескоро, ты поймёшь, как это бессмысленно – проводить всю свою жизнь, пытаясь накапливать материальные вещи. У меня нет ни собственности, ни собственной земли, чтобы выращивать урожай. Всё записано на чужое имя, но так же, как жители деревни, не имеющие своей собственной земли, ждут, пока пруд высохнет, чтобы быстро вспахать землю и вырастить на ней урожай, прежде чем пруд опять заполнится водой, Я выращиваю свою пищу, которая является радостью или любовью. Для тебя эти слова имеют разное значение, но для Меня эти слова – одно и то же. Но Я должен делать это быстро-быстро в сердцах тех, кто приезжает увидеть Меня, быстро, прежде чем они уедут.
Он опять посмотрел в глаза писателя. «Вид веры в Меня, которую Я хочу видеть в людях, отличается, очень сильно отличается от представлений большинства людей о вере или любви», – сказал Баба.
«Вот почему многие люди, приезжающие просто увидеть чудеса, прекращают любить Меня, как только я прекращаю развлекать их и дарить им подарки. Нет. Я прошу вас отдать Мне всё. Не фрукты или цветы, деньги или землю, а всего себя без остатка. Ваш ум, ваше сердце, вашу душу…». – Он замолчал, затем кивнул Самому Себе: «Но это только слова». Некоторое время они молчали.
Писатель стоял позади кушетки и ждал. Ему нечего было сказать. Некий вид теплоты или близости, которой он не знал раньше, распространялся через его сознание, и это пугало его. Он чувствовал опасность быть окутанным этим, но его беспокоила не только интенсивность чувства. Это было неожиданное понимание, что это чувство любви – он думал это была любовь – отличалось от любой другой формы любви, которую он чувствовал раньше, о которой слышал или читал. И, возможно, неспособность определить, что он чувствовал, неожиданно привела его в панику. Меньше чем через минуту он стал перемещённым человеком, эмоционально, изолированным в тёмной неизвестности, и, чтобы справиться со сбивающим с толку беспокойством, он смог найти единственную защиту – отвлечься от этого.
Баба пристально наблюдал за ним некоторое время. «Ты не сможешь убежать от Меня», – сказал Баба. – «Как я сказал тебе, никто не может приехать в Путтапарти, если Я не позову его, каким бы случайным ни выглядел приезд. Я привожу сюда только тех людей, которые готовы видеть Меня, и никто больше, никто не сможет найти пути сюда. Когда я говорю: “готов”, существуют различные уровни готовности, ты понимаешь».
Баба засмеялся: «Ты думаешь, почему Я позвал сюда тебя, а не миллионы других людей, потому что тебе не нравятся чувства, которые ты испытываешь ко Мне. Разве не так? И это заставляется тебя волноваться, почему Я позвал тебя».
Писатель засмеялся, и его напряжение исчезло, и Баба засмеялся вместе с ним. «Это беспокоит меня», – сказал писатель. – «Когда Ты просишь меня отдать себя Тебе полностью, я не могу сделать этого. Я потратил слишком много времени, обретая контроль над своей жизнью, чтобы слепо стать чьим-то рабом, даже если Ты и Бог или не Бог, а просто человек со сверхчеловеческими силами йога. Я никому настолько не доверяю».
«Ты доверяешь себе?» – Спросил Баба.
Писатель улыбнулся: «Не очень».
«Я знаю твоё прошлое и будущее, поэтому Я знаю, почему ты страдаешь и как можешь освободиться от страданий, и когда ты, наконец, освободишься от них».
«Когда я умру?» Писатель стоял в пол-оборота.
«Да, Я знаю», – сказал Баба. – «Во всех своих прошлых жизнях ты тоже всегда боялся смерти».
«Я не боюсь смерти».
«Это всё, чего ты боишься – сказал Баба – Ты думаешь, что смерть – это что-то плохое, но смерть – это ни хорошее, ни плохое. Смерть – это смерть».
«Какой цели она служит?»
«Почему человек умирает?» – Баба на мгновение задумался. Он посмотрел на Свой палец.
«Чтобы не умирать опять. Он рождается, чтобы не рождаться снова».
«Я не понимаю», – сказал писатель.
«Жизнь только относительно реальна», – сказал Баба. – «До смерти она только кажется реальной. И, наконец, умирает только тело, не личность, которая живёт в теле. Когда умирает кот или пёс, он оставляет мир таким же, каким он был до того, как он жил в нём, но человек должен оставлять мир лучшим, чем он был до его прихода в мир. Потому что нет другой причины его рождения, нет другой причины его смерти».
«Ты – Бог?» – Услышал писатель свои слова. Он вовсе не собирался обсуждать это.
«Зачем ты зря тратишь своё время и свою энергию, пытаясь объяснить Меня». – Сказал Баба с некоторым раздражением. – «Может ли рыба измерить небо? Если бы Я пришёл как Нараяна с четырьмя руками, они поместили бы меня в зверинец и брали бы с людей деньги за показ Меня. Если бы Я пришёл только как человек, как все другие люди, кто слушал бы Меня? Поэтому Я пришёл в этой человеческой форме, но со сверхчеловеческими силами и… мудростью».
«Тогда Ты – Бог. Ты именно это говоришь?»
«Сначала ты должен понять себя. Я говорил тебе это. А тогда ты поймёшь Меня. Я – не мужчина, Я – не женщина, Я – не старый, Я – не молодой, Я – всё это вместе».
Писатель засмеялся, совершенно не зная, почему. Он был смущён тем, что задал вопрос, и его нервировал ответ. Здесь было человеческое существо или то, что выглядело как человеческое существо, свернувшееся на кушетке, с ногами как у девочки-подростка, и не было ничего, подумал писатель, что могло бы позволить ему принять идею, что этот человек с причёской африканца и в оранжевой одежде мог на самом деле быть Богом.
«Некоторые люди думают, что это прекрасно для Бога быть на земле в человеческой форме», – сказал Баба, – «но если бы ты был на моём месте, ты не чувствовал бы, что это так уж прекрасно. Я знаю всё, что происходило, происходит и будет происходить с каждым в прошлом, настоящем и будущем, поэтому Я не спешу даровать людям милость, о которой они Меня просят. Я знаю, почему человек должен страдать в этой жизни, и что произойдёт с ним, когда он родится в следующий раз из-за того страдания в это время, поэтому Я не могу делать то, что хотят от Меня люди. В одно время они называют Меня чёрствым, бессердечным, в другое время – отзывчивым, добрым. Почему Я не делаю это? Почему Я не делаю то? Почему Я не прекращу все войны навсегда и не освобожу от всех болезней и страданий? Люди не знают, что Я не несу ответственности за страдания. Я не являюсь ни причиной страдания, ни причиной счастья и радости. Люди сами создают свои собственные дворцы, свои собственные цепи и свои собственные тюрьмы».
«Я могу написать об этом в своей книге?» – спросил писатель.
«Что ты знаешь обо Мне», – спросил Баба. – «Веришь ли ты в Меня так, как Я сказал в Меня нужно верить?»
«Пока нет».
«Тогда как ты можешь писать обо Мне? Ты как ребёнок. Когда я даю тебе то, что ты хочешь или смешу тебя, ты любишь Меня, но в следующую минуту, когда Я очень занят и не могу видеть тебя, когда ты меня ждёшь, ты хочешь «убить» Меня. Разве не так? Ты слушаешь Меня суважением, но втайне смеёшься надо Мной. Какую книгу ты можешь написать обо Мне?»
«Именно такую»
«Для чего? Для известности? Мне не нужна известность».
«Что Ты мне говоришь? Я не могу написать книгу?»
Баба засмеялся: «Пиши. Пиши свою книгу. Это твой долг, дхарма. Но пиши правду. Только то, чтоты видел здесь. Только правду. Как ты смеялся надо Мной, ненавидел Меня и, если хочешь, напиши, как ты любил Меня, несколько раз ты позволил себе любить Меня».
Баба обеими Своими руками так усердно как мог, растёр грудь писателя, энергично массируя её, словно стимулируя духовную циркуляцию писателя.
«Я всегда с тобой», – сказал Баба. – «Даже если ты не веришь в Меня, даже если ты попытаешься забыть Меня, даже если ты будешь смеяться надо Мной или ненавидеть Меня, даже когда тебе будет казаться, что Я на противоположном конце Земли. Но тебе нужны материальные вещи для напоминания. Ведь так?»
Он засучил рукава и начал вращать свей открытой ладонью, а затем сомкнул пальцы. Когда Он разжал ладонь, в Его пальцах было золотое кольцо с Его изображением на эмали в центре, окружённое шестнадцатью камнями, похожими на бриллианты. Он надел кольцо на палецписателя. Оно было впору. Писатель засмеялся: «Как я провезу его через таможню?»
«Не беспокойся», – сказал Баба. – «Я позабочусь об этом».
Он коснулся кольца кончиками Своих пальцев.
«Я – в тебе», – сказал Баба. – «Ты – во Мне. Не забывай этого. Нас невозможно разделить».
Комментариев нет:
Отправить комментарий