7. Двое по имени Саи

Истина — это не то, что можно доказать, это то, чего нельзя избежать.

Сент-Экзюпери

Лишь немногие люди в округе слыхали о великом факире-чудотворце по имени Саи Баба. Иные думали, что он был еще жив, другие утверждали, что он давно умер. Одни говорили, что он был мусульманином, другие — индуистским святым, окруженным множеством последователей. В любом случае он казался совершенно далеким от деревни Путтапарти.

Вдруг стало известно, что в Пенуконде, городке в25 миляхот деревни, появился правительственный чиновник, о котором говорили, что он пылкий приверженец факира Саи Бабы. Решили отвезти к нему Сатью: может быть, это прояснит его тайну или, во всяком случае, прольет какой-то свет на странное заявление и поведение мальчика.

Сатья был вполне согласен на это путешествие, и чиновник снизошел до того, чтобы встретиться с ним. Но он не мог принять идею, что его великий гуру, умерший в Ширди в 1918 году, возродился в этом мальчике.

— Это психическая болезнь, — сказал он родителям, — ребенка следует отдать в психиатрическую больницу для лечения.

Тут вмешался Сатья:

— Да, это психическая болезнь, только чья? Вы просто помешаны, вы не можете узнать того самого Саи, которому поклоняетесь.

Говоря это, он извлек горсти пепла из ниоткуда и, рассыпав их во все стороны, покинул комнату.

Вера в реинкарнацию является неотъемлемой частью индуизма, и знакомые Сатьи не смущались этой идеей. Но как могли они поверить, что в Сатье возродился именно Саи Баба? Конечно, учитывая чудесные способности Сатьи, это могло быть правдой. Но им нужно было доказательство, сильное подтверждающее свидетельство.

Четверг в Индии — день гуру, и каждый четверг люди собирались вокруг своего нового гуру — Сатьи. В один из четвергов кто-то высказал желание, которое было у каждого:

— Если ты действительно Саи Баба, докажи нам это.

— Принесите мне эти цветы, — сказал он, указав на большой букет жасмина в комнате.

Ему вручили цветы, и он стремительным движением бросил их на пол. Цветы составили «Саи Баба» на телугу. Чтобы разобрать написанное, не нужно было напрягать воображение, слова были поразительно четки, как будто выложенные с большим старанием и искусством, каждая линия и изгиб букв были воспроизведены в совершенстве.

В последующие недели появились и другие знаки, что заявление Сатьи было большим, чем детская фантазия или «психическая болезнь».

Тем не менее, Сатья подчинился настояниям семьи вернуться в школу в Ураваконде. Это произошло спустя шесть месяцев после того кризиса, который выявил в нем новые черты личности и привел его к поразительному заявлению.

Четверги стали вскоре большими событиями в Ураваконде. Ибо когда люди собирались вокруг Сатьи, он производил предметы, связывавшие его с усопшим святым из Ширди: фотографии последнего в старости, лоскут ткани геруа из одежды Ширди Бабы, финики и цветы, являвшиеся прямо из часовни при гробнице святого, куда приносили их молящиеся.

Может быть, наиболее интересным событием было постоянное производство пепла. Ширди Саи всегда поддерживал огонь, чтобы иметь в распоряжении достаточный запас священного пепла, который он называл удхи. Ныне юный Сатья Саи доставал его как будто из невидимого огня, сокрытого в ином измерении пространства. То было чудо, которого он не делал прежде, чем объявил о своем тождестве с Саи Бабой. Это заявление явилось также началом таинственного потока фотографий, рисунков и скульптурных изображений Ширди Бабы, который продолжается до сих пор, — чему я сам неоднократно был свидетелем.

К этому времени относится странная история появления цветной фотографии Ширди Саи. Прежде чем Сатья вернулся в Ураваконду, его сестра Венкамма попросила у него фотографию Ширди Бабы, которую он обещал ей вручить в определенный четверг.

Однако за день до этого четверга Сатья вернулся в свою школу. «Что ж, решила Венкамма, — он забыл, тут ничего не поделаешь, когда-нибудь он даст мне ее все-таки».

Но ночью обещанного четверга ее разбудил странный звук, как будто кто-то звал ее из-за двери. Она прислушалась, но все было тихо, и она снова легла. Затем раздался звук под мешком с джоваром, находившимся в комнате. Может быть, это крыса или змея, подумала она, зажгла лампу и стала искать. Она обнаружила, что под мешок засунута скатанная в трубку толстая бумага. Она развернула ее и увидела фотографию старика. Добрые, но проницательные глаза глядели на нее из-под тюрбана. «Это, должно быть, обещанная фотография, доставленная мне каким-то невидимым посланником», — решила она. Венкамма до сих пор хранит эту цветную фотографию Ширди Саи.

Но школа не была подобающим местом для мальчика, кто, подобно Христу в храме, был способен учить учителей. В самом деле, некоторые из них, включая директора, склонялись перед ним в поклоне и, невзирая на иллюзию его юного тела, видели в нем великого мудреца.

Окончательный разрыв со школой произошел 20 октября 1940 года. В то утро Сатья отбросил учебники и объявил, что покидает это место.

— Мои приверженцы ждут меня. У меня есть свое дело. Когда он сказал эти слова, жена его брата увидела вокруг его головы нимб, вспыхнувший столь ярко, что она была почти ослеплена, так что закрыла глаза и вскрикнула от страха.

Он отправился к дому налогового инспектора, весьма привязанного к «маленькому Бабе». Здесь он провел три дня, в основном, под деревом в саду, где вокруг него собирались люди. Явился фотограф газеты. Он нашел, что большой грубый камень портит композицию сцены, и попросил Сатью перейти на другое место. Но Сатья не поторопился его послушать, и он снял сцену, как она есть. Когда фотография была проявлена, оказалось, что камень принял облик Саи Бабы из Ширди!

Прибыли родители. Поняв, наконец, что о школе не приходится и говорить, они просили Сатью вернуться домой. Он отказывался. Они умоляли его. В конце концов, после того, как они уверили его, что не будут впредь мешать ему в его миссии, он согласился. Там он принялся собирать вокруг себя еще больше приверженцев сначала в доме отца, а потом в просторном доме ученика.

В течение лет, последовавших за тем, как четырнадцатилетний мальчик из безвестной деревни Путтапарти объявил себя реинкарнацией самого загадочного и могущественого среди современных святых, произошло немало событий, подтвердивших его поразительное заявление. Когда Сатье было 15 лет, его посетила вдова раджи из Чинчоли, муж которой был весьма пылким приверженцем Ширди Бабы. Последний несколько раз приезжал и гостил в Чинчоли. Вдова уговаривала Сатью посетить Чинчоли, возможно, чтобы испытать его. Со времени последнего визита Ширди Бабы во дворце был произведен ряд перестроек. И хотя вдова принимала теоретически мальчика как воплощение святого из Ширди, она была поражена, когда он немедленно указал на все изменения. Он спросил, что сталось с деревом маргоссы, некогда там росшим, он упомянул о старом колодце, который был к тому времени засыпан и совершенно незаметен. Затем, указав на ряд строений, он сказал:

— Их не было, когда я был здесь в моем прежнем теле.

Все было правда.

Позднее он сказал ей, что во дворце должно находиться маленькое каменное изображение определенного вида, которое, будучи Ширди Бабой, он подарил радже. Вдова понятия не имела о его существовании. Но тщательные поиски помогли его обнаружить. То были лишь немногие случаи среди множества воспоминаний о прежней жизни, которые помогли утвердить истину его реинкарнации.

Взрослые ученики Бабы из Ширди в большинстве своем уже умерли. Но остаются еще несколько старых почтенных людей, посетивших его, будучи детьми. Сатья узнает их, хотя собственные матери не так легко признали бы этих детей далекого прошлого в их нынешних старых телах.

Вот рассказ одного из них, м-ра М.С.Диксита, о своих встречах с двумя Саи. Его дядя, Хари С. Диксит, был членом законодательного совета Бомбея и большим поклонником Ширди Бабы. Вместе со своим дядей младший Диксит приезжал в Ширди. Первый раз в 1909 году, а потом в 1912-м. В промежутке между этими визитами мальчик начал страдать жесточайшими мигренями. Мучительные головные боли начинались у него с рассветом и заканчивались незадолго до заката. Это могло продолжаться изо дня в день по два месяца и совершенно выбивало его из колеи. Дядя привел его к Саи Бабе в надежде на исцеление. М-р Диксит живо помнит, как он однажды сидел подле Саи Бабы, и тот вдруг сказал ему: «Что ты здесь сидишь? Иди домой!»

Мальчик ответил, что страдает сильной головной болью и что тепло костра, возле которого он сидит, приносит ему некоторое облегчение. Но Баба настаивал, что он должен уйти. По обычаю, все уходившие приносили из костра пепел и вручали его Бабе, чтобы он мог благословить их на дорогу. Мальчик принес Бабе пепел. Тот подержал его в руке, а потом нанес его мальчику на лоб, применив изрядную силу.

У юного Диксита сложилось впечатление, что его прогнали да еще и ударили по голове. И он сказал дяде, что не желает больше посещать Бабу.

Хари Диксит сказал: «Разве ты глупец? Этот удар значил, что твоя головная боль больше не вернется».

Так и вышло. Странные и ужасные головные боли никогда после того дня не возобновлялись, и юный Диксит понял, что Баба загадочным образом изгонял не его, а его головную боль.

В 1918 году М.С.Диксит заболел снова, на этот раз геморроем, осложненным анальной фистулой. Врачи настаивали на операции, но он боялся ей подвергнуться. Он жестоко страдал и терял много крови. Он чувствовал себя совершенно несчастным.

На одном из регулярных собраний последователей Ширди Бабы в Бомбее он не выдержал и разрыдался, как ребенок. Ночью ему приснился сон, в котором Саи Баба пришел к нему и мягко упрекал за то, что он «расплакался, как девочка». Затем святой сказал, какое лекарство ему поможет. Проснувшись, Диксит помнил все, кроме названия лекарства. Он был крайне этим обеспокоен и решил при первой возможности отправиться в Ширди, чтобы узнать название лекарства от Бабы.

Но прежде чем он смог собраться в дорогу, он узнал, что Баба умер. Теперь, решил он, я никогда не узнаю, как вылечиться, и должен буду страдать до конца.

На следующем собрании в четверг жалость к себе снова одолела его, и он опять заплакал. В ту же ночь ему приснился новый яркий сон, и снова Баба стоял перед ним в своем прежнем облике. «Что! — воскликнул он. — Снова плачешь, как девочка!» Потом он велел молодому человеку растереть в порошок семь зерен перца и каждый день принимать по щепотке, смешанной с удхи. Все последователи Бабы, кстати, хранили его удхи у себя дома.

М.С.Диксит на этот раз твердо запомнил полученные во сне инструкции и поступил в соответствии с ними. На третий день лечения боль прекратилась, на седьмой день остановилось кровотечение. Произошло полное исцеление, и болезнь более не возобновилась.

Прошло много лет. Диксит преуспевал. На досуге он занялся чтением знаменитой религиозной книги индуизма «Гуру Чаритра». Говорят, что тот, кто целиком прочтет ее в течение семи дней, получит великие духовные блага. Вечером шестого дня он увидел сон. Он шел по широкой аллее и почувствовал, что кто-то следует за ним. Он оглянулся. Его настигал человек весьма необычной внешности. «Кто ты и почему преследуешь меня?» — спросил Диксит. Тот не ответил и в безмолвии продолжал идти за ним. Несколько мгновений спустя Диксит оглянулся снова и увидел, что человек продолжает следовать за ним. Оба молчали. Вскоре шаги приблизились, и Диксит почувствовал, что на его голову что-то сыплют. Он понял, что это был пепел...

Это было все, что он мог вспомнить из сна, проснувшись утром, но лицо незнакомца из сна он помнил очень отчетливо.

Несколько месяцев спустя он услышал, что появился человек, являющийся реинкарнацией Ширди Бабы, но не поверил этому.

Еще позднее он услышал то же из других уст, и ему показали фотографию Сатья Саи Бабы. Это был тот самый человек, что преследовал его во сне. Теперь он, действительно, заинтересовался. Он вспомнил рассказ дяди о том, как Ширди Баба некогда сказал ему: «Я вернусь мальчиком восьми лет». Не был ли это тот мальчик, ныне возмужавший?

В начале 1961 года он прибыл в Путтапарти в составе группы из 30 человек. Ашрам был до отказа набит толпами, явившимися на Шиваратри. И Диксит стоял среди них, ожидая появления Сатья Саи Бабы на высоком балконе. Когда тот появился, Диксит уверился, что это был человек из его странного сна.

И, однако, подумал он, как он может быть старым святым из Ширди? В своих красочных шелках, с прической, как у женщины, и огромными толпами вокруг этот человек походил скорее на кинозвезду. Ширди Баба был прост, неказист, грубоват. Мог ли быть он тем же человеком? Неожиданно ему захотелось отправиться домой.

Но он остался наблюдать чудеса Сатьи Бабы. На другой день во время публичной беседы Баба сказал:

— Некоторые думают, что я слишком похож на кинозвезду, им претят мои ярко окрашенные одежды и моя прическа...

С изумлением услышал Диксит все свои тайные критические мысли. Затем Баба перешел к объяснению причин — вполне весомых, как обнаружил Диксит, — своей броской манеры одеваться, уникальной прически и других черт своего нынешнего воплощения.

Что ж, решил Диксит, он определенно непростой человек. Нет никакого сомнения в наличии у него сверхъестественных способностей, но... Он настолько не похож на старого Бабу. Как может воплотиться в нем та же самая душа?

В следующий приезд в ашрам три месяца спустя его позвали в комнату в составе группы в полдюжины человек для беседы. Вошел Баба, поговорил с несколькими людьми и перешел к Дикситу, державшему в руках маленькую фотографию своего дяди, X.С.Диксита. Баба взглянул на фото и сказал:

— Это Хари Диксит, твой дядя, старший брат твоего отца и мой старый приверженец в Ширди. Ты все еще сомневаешься?

Диксит никому не называл свое имя в ашраме. Он прибыл инкогнито — неизвестный член толпы посетителей. Но Баба узнал лицо его дяди на фото с первого взгляда.

После этого Диксит часто ездил в ашрам. Однажды, говоря о замечании Ширди Бабы, обращенном к Хари Дикситу, что он вернется на землю мальчиком восьми лет, Баба объяснил, что речь в действительности шла о том, что он вернется мальчиком через восемь лет после смерти, как он и сделал.

Но то были многие, многие малые детали, а не большие события, что в конце концов убедили Диксита в тождестве двух Саи. То были подобия в чудесных способностях, параллели учений и манеры проповеди, тонкие отголоски прошлого в жестах, фразах и отношении к окружающему. «Иногда я даже вижу на его лице ту же самую улыбку, которую наблюдал давным-давно на лице Ширди Бабы», — говорит Диксит.

Конечно, различия, столь поразившие его сначала, имеют место. Но ведь это, в конце концов, другое тело, другая обстановка, другое время — другая ситуация для осуществления миссии Саи. А потому миссия, оставаясь той же по духу, не может быть в точности той же по форме и стилю, как следует ожидать и того, что иной становится внешность личности, через которую раздается теперь вечная весть. Саи Баба сам объясняет, что он далеко не так строг и суров, каким был в прежнем рождении. Он более терпим и мягок. Он объясняет различие, улыбаясь.

— Мать обычно строга, когда дети прибегают на кухню и мешают готовке. Но в час обеда она вся — улыбка и терпение. Ныне я угощаю блюдами, приготовленными тогда. Где бы вы ни были, если вы голодны и ваше блюдо готово, я накормлю вас досыта.

В ашраме живет сейчас старая дама, также встречавшаяся с Ширди Бабой. Еще ребенком ее привозил в Ширди отец. Позднее, когда все ее четверо детей умерли, она приехала в Ширди в 1917 году и просила разрешения Бабы остаться у него для духовной инициации и учебы.

Но Баба сказал: «Не теперь. Я снова приду в Андре, там ты встретишься со мной и останешься у меня».

Годы спустя она услышала, что в Ураваконде появился мальчик, объявивший себя воплощением Саи Бабы. Она немедленно отправилась в дорогу и прибыла на место как раз в четверг. Она села рядом с Саи, и он сказал ей тихо на хинди, как некогда в Ширди:

— Так ты явилась, дитя мое.

Потом он напомнил ей, что она все еще должна ему 16 рупий. Из 40 рупий, собранных ею на религиозные праздненства в Ширди, она одолжила 16 подруге, которая их так и не вернула. Улыбнувшись, он шепнул:

— Я говорю тебе это только для того, чтобы убедить тебя, что я Ширди Саи Баба.

Ныне она живет в его ашраме, счастливая тем, что то, что было обещано ей полвека назад в Ширди, исполнилось.

Прежде чем описывать мой дальнейший личный опыт встреч с Сатьей Саи Бабой, я должен вернуться на время к тем ранним дням в Путтапарти. Сам Сатья Саи сказал, что первые 32 года его теперешней реинкарнации будут отмечены, главным образом, чудесами, тогда как последующие годы будут посвящены более беседам и изустному учению. Но он указал, что это только вопрос преимущественной роли, и оба аспекта его миссии будут проявляться во все ее время.

Учитывая, как много чудес я видел во время этой второй фазы, я воображаю, какой должна была быть жизнь возле Сатьи Саи в годы его фазы чудес! Поэтому я разыскивал и беседовал с людьми, знавшими его в то время. Среди них были трезвые практичные люди, посвятившие себя бизнесу и политике, люди, много путешествовавшие по свету, высокопоставленные чиновники и высокообразованные люди всех профессий.

Все были рады рассказать мне свои странные и чудесные истории.

8. Эхо юных лет

И Дух проглянет сквозь косную плоть,
И плоть проявит Тебя, Господь!

Шри Ауробиндо

Когда Сатья вернулся из школы в деревню, он поначалу жил в доме своего отца, но вскоре перебрался в дом семьи браминов по фамилии Карнум. Сюда он часто прибегал ребенком, здесь он мог получать вегетарианскую пищу, тогда как в его доме готовили мясо. Хозяйка дома не только окружила его любовью и заботой, но приветливо встречала в своем доме и все растущие толпы его последователей.

Сначала собрания проводились в его комнате, но вскоре толпа выплеснулась на дорогу. Построили навес, через несколько месяцев его расширили, а потом прибавили еще и палатку. Но растущие толпы никак не умещались в тени. Более того, Баба настаивал на том, чтобы людей, пришедших издалека, кормили. Часто количество приготовленной пищи угрожало быть совершенно недостаточным, и тогда Саи Баба впервые обнаружил свою способность, как Христос, увеличивать количество пищи, чтобы удовлетворить всех.

Женщина, помогавшая хозяйке дома в те дни, описывает ритуал, который при этом выполнял Баба. Когда ему потихоньку сообщали, что пищи недостаточно, он просил принести ему два кокосовых ореха — важная часть всех рилигиозных церемониалов в Индии. Он ударял один орех о другой так, чтобы оба раскололись точно пополам, а затем «обрызгивал соком орехов маленькие кусочки риса и сосуды с другой пищей, после чего давал знак разносить пищу всем, кто пришел и кто мог еще прийти до сумерек». И пищи всегда хватало.

На вершине скалистого холма в полумиле от деревни растет одинокий тамаринд. В те дни его называли деревом исполнения желаний. Так было, потому что Баба приводил к нему своих приверженцев — или, по крайней мере, тех из них, кто мог на дерево забраться, — и спрашивал их, какой фрукт они хотели бы с него сорвать. Стоило им назвать фрукт, и он немедленно оказывался на ветке дерева. Яблоки, груши, манго, апельсины, финики и другие виды фруктов, одни вне сезона, а иные, не растущие в тех местах, — все можно было сорвать с этого дикого тамаринда.

И другие странные глубоко затрагивающие людей события происходили у этого дерева. Иногда Баба предлагал молодежи одного с собой возраста взбежать наперегонки на возвышавшуюся на150 футоввершину. Подъем был крут, местами почти вертикален; однако, прежде чем другие могли сделать несколько шагов, юный Сатья подавал голос уже с вершины.

Молодые люди тогда останавливались и вместе с другими приверженцами с подножия холма наблюдали за юношей на вершине, зная, что произойдет нечто поразительное. Один из свидетелей, в то время студент колледжа, рассказывает: «Было самое начало восьмого часа, сгущался вечер. Вдруг вокруг юноши на вершине вспыхнул огромный, подобный солнцу огненный шар. Свет от него был такой яркий, что невозможно было смотреть на него, не зажмуривая глаз. Трое или четверо приверженцев упали в обморок».

Рассказывают и о различных видениях. Иногда это было огромное огненное кольцо или полная луна, в центре которых была видна голова Бабы, иногда ослепительная струя света исходила из его лба — из третьего глаза, иногда — огненный столб. Я говорил с несколькими людьми, лично наблюдавшими эти световые чудеса.

Не удивительно, что слухи о чудесах достигали Мадраса и других отдаленных мест, что любопытные, страждущие и подлинные искатели истины потянулись отовсюду. Без сомнения, их было бы еще больше, если бы путешествие не было таким трудным. Только самые мужественные путники решались на эту изматывающую поездку, последняя часть которой совершалась на запряженной буйволами повозке или же пешком.

В те дни, по рассказам очевидцев, Баба был полон веселья, он постоянно смеялся, пел песни и совершал чудеса по многу раз в день. Часто это были почти шалости: он заставлял стрелки часов двигаться в обратную сторону или удерживал людей на стульях невидимой силой. На пикниках он постукивал по пустым блюдам, и когда с них снимали крышки, они оказывались наполненными пищей, иногда очень горячей, будто только что приготовленной на кухне.

М-р Партасарати, известный бизнесмен из Мадраса, в течение многих лет страдал от астмы. Вскоре по его прибытии в Путтапарти Баба извлек из воздуха яблоко и велел ему съесть его как лекарство. С тех пор в течение 25 лет тот ни разу не страдал приступами удушья.

Но еще более важным чудом для Партасарати было исцеление его матери. Она была совершенно слепой, у нее на обоих глазах была катаракта. Лечение Бабы было весьма простым. Он приложил к глазам женщины лепестки жасмина и наложил на глаза повязку. В течение десяти дней он ежедневно заменял лепестки свежими и настаивал, чтобы она участвовала в общих молениях. По истечении этого срока зрение вернулось к слепой полностью и не покидало ее последующие десять лет, до самой смерти.

М-р Венкатаму и его жена рассказывают, что в 1953 году они отправились в длительное путешествие, оно должно было начаться посещением Европы и продолжиться на Дальнем Востоке. Они летели самолетом. Первой остановкой был Париж, где они хотели провести несколько недель. Но в Париже они обнаружили, что их дорожные чеки исчезли.

Они проверили свои чемоданы, но чеков не обнаружили. Они тщательно по нескольку раз перебрали все свои вещи. Было совершенно ясно: чеки потеряны. Они понятия не имели, где это могло произойти. Миссис Венкатамуни точно помнила, что они находились в ее сумке перед тем, как они покинули Бомбей. Ситуация была крайне неприятная. Они находились в чужом городе, только начинали путешествие, и наличных денег едва могло хватить, чтобы оплатить первый счет в отеле. Подавленные и отчаявшиеся, они сидели в своей спальне, не зная, что предпринять.

То, что они сделали, показалось бы совершенным сумасшествием любому, кроме приверженцев Саи Бабы. На последние деньги они отправили Бабе телеграмму, прося его о помощи. После этого они сразу же почувствовали себя лучше, зная, что помощь явится в той или иной форме. Но и они не ожидали того, что случилось в действительности.

Через день или два миссис Венкатамуни решила составить список вещей, которые она хотела купить, когда у нее будут деньги. Она открыла свою сумку, чтобы достать карандаш и записную книжку, и сердце ее екнуло. Там, на самом верху лежала пачка дорожных чеков, оброненных или забытых в Индии. Сумка была средних размеров, оба супруга проверяли ее много раз, высыпая на кровать все содержимое. Было совершенно невозможно, чтобы они не заметили чеки, если бы они там ранее были. Они ничуть не сомневались, что Баба телепортировал чеки с того места, где они были потеряны. Полезнейшее чудо!

Многие рассказывали мне о чудесном извлечении Бабой из песка статуэток индийских и других богов, да я и сам это видел. Миссис Нагамани рассказала мне, что однажды она видела, как статуэтки вырастали из песка. Баба только счищал немного песка с головы фигурки, после чего она начинала подниматься, как будто выталкиваемая какой-то действовавшей снизу силой.

Первой, по словам рассказчицы, вышла фигурка Шивы, затем — его супруги Парвати, и, наконец, лингам. Как только фигурка поднималась на несколько дюймов над песком. Баба быстро ее вытаскивал и отбрасывал в сторону: все они были сделаны из металла и были очень горячими — слишком горячими, чтобы держать их в руках более мгновения. После того, как они остыли, он забрал их в деревню для богослужения.

Но более всего поразила Нагамани хирургическая операция, совершенная Бабой. Я слышал несколько рассказов о таких операциях, но Нагамани была свидетельницей первой из них.

В Путтапарти прибыла супружеская пара. У мужчины был шарообразный, чудовищно раздутый живот. Он все время лежал или в своей комнате, или возле дома. Он совершенно не мог есть и даже пить кофе. Это было последней каплей для Нагамани: сама она очень любит кофе. Женщина отправилась к Бабе и попросила его излечить несчастного.

Но прошло несколько дней, и в состоянии мужа ничего не изменилось, так что жене пришлось обратиться к Бабе снова: «Пожалуйста, сделайте что-нибудь для бедняги, Баба!» Он улыбнулся и ответил: «Ты думаешь, что у меня больница?»

Но как-то вечером, когда Баба и его приверженцы возвратились с пикника, где они очень приятно провели время (интересно, что поблизости от них три пантеры подошли напиться воды из реки, но никто их не испугался, и сами пантеры отнеслись к людям как к старым друзьям), и Нагамани стала греть воду, чтобы омыть Бабе ноги, Баба пошел в комнату больного. Спустя некоторое время он подбежал к костру и попросил теплой воды, чтобы вымыть руки. Нагамани увидела, что его правая рука была вся в красном.

— Вы красили что-то? — спросила она.

— Это кровь, — ответил он.

Приглядевшись, она рассмотрела при свете догорающего костра, что в его руке было что-то, похожее на «большой грязный комок жухлых листьев банана». Баба бросил его прочь и смыл кровь водой, которую она ему подала.

— Что ж, — сказал он шутливо, — ты настаивала, чтобы я превратил это место в больницу. Мне пришлось прооперировать беднягу.

Не шутил ли он? Но она сама видела кровь и что-то отвратительное, что он отбросил. Неужели он удалил у больного опухоль? Саи Баба, по-видимому, прочел ее мысли, потому что сказал:

— Зайди, может быть, ты сможешь чем-нибудь помочь его жене.

Они вошли в комнату. Баба поднял рубашку больного, чтобы показать ей следы операции. Оперированный не был забинтован, поперек его живота видна была тонкая линия, как от зажившего пореза. Живот не был уже большим и раздутым. Оба супруга благоговейно глядели на Бабу, как если бы он был божеством. Ни слова не было произнесено. Баба вывел Нагамани наружу и, наконец, позволил ей омыть его ноги.

Наутро, желая узнать, что же все-таки произошло, Нагамани пришла справиться о здоровье пациента. Он сидел и с наслаждением уписывал обильный завтрак. Он рассказал, что прошлым вечером Баба вошел в его комнату, извлек из водуха нож и какие-то другие инструменты. Затем он добыл из воздуха же пепел и втер его в кожу лба больного. Это подействовало как наркоз: больной лишился сознания и ничего не чувствовал до тех пор, пока операция не завершилась и Баба не сказал ему, что все в порядке. Разрез поначалу чуть-чуть саднило, но сейчас он его уже не чувствовал.

Нагамани хотела выяснить, как случилось, что разрез так быстро зажил. Жена пациента сказала, что Баба просто сдвинул края разреза пальцами и он тут же зарубцевался. Потом он растер на рубце немного пепла, подержал на нем руку, заверил больного, что все будет в порядке, и вышел.

Нагамани, узнав об этом новом чуде, не чувствовала изумления, только благоговение. Ничего из того, что делал Баба, не удивляло ее больше, лишь увеличивало ее любовь к нему.

В моих записях содержатся описания ряда других чудесных явлений, относящихся к этому времени, но так как я сам видел нечто подобное в 60-х годах, я лучше опишу мои собственные наблюдения.

9. Среди холмов

Придите ко мне с пустыми руками, и я наделю вас дарами и благодатью.

Сатья Саи Баба

В июне Баба пригласил нас с женой провести с ним и несколькими другими его последователями пару недель в уединенном месте среди холмов, в90 миляхк северу от Бангалора. Мы были счастливы, что на какое-то время вездесущие толпы останутся позади, и Баба будет принадлежать только нашей маленькой группе. Жизнь Бабы станет протекать на наших глазах с утра до вечера, и все его чудеса будут совершаться при нас.

Наша комната была на расстоянии двух дверей от комнаты Бабы. Как бы рано мы ни вставали, он уже бодрствовал, обыкновенно сидя у открытой двери, и писал. Он сам обычно отвечает на свою обширную корреспонденцию да еще пишет регулярные статьи для журнала, выпускаемого его ашрамом.

По утрам, после завтрака, он собирал нас всех в одной из комнат для беседы на духовные темы. Это были рассказы из «Рамаяны» или «Махабхараты». Истолковывая значение историй, Баба показывал нам в самой ясной форме глубокую мудрость бхакти-йоги (йоги любви). Были и другие беседы в течение дня.

Но спустя несколько дней толпы уже начали собираться и в этих отдаленных местах. Все хотели видеть Саи Бабу и удостоиться его благословения. Он никому не отказывал. Часто он благословлял людей с балкона. Иногда спускался к пришедшим, беседовал с ними, наделял их вибхути или по-другому помогал больным или нуждавшимся в иной помощи. Если оказывалось, что толпа бедняков издалека явилась к нему пешком, он давал им деньги на возвращение домой.

Каждый вечер он собирал всех пришедших в большом фойе гостиницы и руководил их молитвенными песнопениями.

И каждый день он совершал по нескольку чудес. Вот некоторые из них.

Раз пополудни, вскоре после нашего приезда, мы отправились в автомобильную поездку, и, прибыв на место, бродили по каменистым холмам. Баба несколько раз поднимал камни и, поиграв ими, отбрасывал прочь. Наконец, как раз перед возвращением, он выбрал камень размером с кулак мужчины и взял его с собой в гостиницу. Там он пригласил нас в одну из комнат и уселся на ковер, а мы расселись полукругом возле него. Он начал беседу на повседневные темы, время от времени подбрасывая камень в воздухе и предоставляя ему падать на пол. Затем он перебросил камень ко мне, спросив:

— Ты можешь его съесть?

Я внимательно рассмотрел камень. Это был крепчайший гранит с прожилками и довольно светлого цвета. Я признал его несъедобность и откатил его к Бабе — он был не более чем в двух ярдах от меня.

Баба взял камень и, продолжая непринужденную беседу, снова подбросил его в воздух на глазах у дюжины пар внимательных глаз, ждавших чего-то необыкновенного. Я почувствовал, что происходит нечто странное, и ни на мгновение не упускал камень из виду. И вот в то время, как он лежал на ковре, я заметил небольшое изменение в нем. Хотя он остался почти точно того же размера и формы и с теми же прожилками, он чуть посветлел. Баба откатил его ко мне.

— А теперь ты можешь его съесть? — спросил он.

К моему изумлению и радости то был теперь уже не камень, но большая конфета. Баба разделил ее на части, и каждый из нас получил свою долю. И как же это было вкусно! Не иллюзия ли это, подумал я, не загипнотизированы ли мы? Я положил кусочек в карман. И я до сих пор его храню, и он до сих пор остается кусочком конфеты.

Я припомнил популярную песню о «Больших скалистых конфетных горах» и шутя спросил Бабу, не может ли он обратить целую гору в сахар или шоколад? Баба, по-видимому, отнесся к моему вопросу серьезно, потому что ответил, что не подобает в такой степени вмешиваться в хозяйственный порядок природы.

Потом я понял, что шутка моя была легкомысленной. Если сила воли или какая бы то ни было сила способна превратить небольшой кусок огнеупорной породы в совершенно иное вещество, то возможно и превращение огромной массы гранита. И почему бы не могло состояться превращение такой массы в любое другое вещество? В золото, например. И как же важно в таком случае, чтобы человек, постигший и способный направлять оккультные силы природы, стоял выше обычных человеческих желаний, таких как желание власти и богатства. И что могло бы произойти в противном случае?

А.П.Синнетт писал на эту тему в своей книге «Эзотерический буддизм» в последней четверти прошлого столетия, когда значительное число аналогичных феноменов представало перед глазами европейской публики: «Достаточно сказать, что подобные силы не могут не быть опасными для общества в целом и особенно угрожающими в отношении открываемой ими возможности совершать различные преступления, абсолютно не поддающиеся раскрытию, коль скоро этими силами овладеют лица, способные увидеть в них нечто иное, нежели священный дар небес, доверие коих нельзя не оправдать». Он продолжает, что подобные силы в руках эгоистических и неразборчивых в средствах людей могут привести к катастрофе — как, согласно преданиям, это случилось с атлантами.

Сегодня наука открыла секрет и обладает возможностью превращать вещество в энергию. Это стало постоянной угрозой самому существованию человека на земле. Ученые научились также превращать неблагородные металлы в золото, но процесс этот, к счастью, слишком дорог, чтобы угрожать экономике или обществу. Предохранительным требованием оккультизма является развитие духовное и моральное на одном уровне с развитием интеллектуальным. Нарушение этого правила опасно.

В одно прекрасное утро я прогуливался с Бабой и двумя подростками по саду. На Бабе было его обычное одеяние, выглаженное Айрис за пару дней до этого. Потому я знал, что в нем нет ни карманов, ни иных тайников, где можно было что-нибудь спрятать. Рукава были широкими и без обшлагов. И у него в руках не было ничего.

Время от времени Баба останавливался, чтобы сорвать ягоду или бутон цветка, которые затем разглядывал с внимательностью ботаника, но сразу же выбрасывал, как, видимо, не подходящие для его цели. Наконец он сорвал очередной бутон, рассмотрел его и, удовлетворенный, вручил его мне со словами:

— Сохрани это.

Вскоре мы вернулись в гостиницу. Баба не вернулся в свою комнату, а направился прямо в нашу. Там он сел на кресло, а молодые люди, жена и я расселись вокруг него на ковре.

Баба попросил меня вернуть ему цветок. В течение некоторого времени он держал его в руках, обсуждая его качество.

— Что это за цветок? — спросил он.

Мы признались в своем невежестве. Он предположил, что то мог быть бутон розы, и мы согласились с этим. Потом, взглянув на меня, он спросил:

— Во что вы бы хотели, чтобы он превратился?

Я не знал, что сказать, и ответил:

— Во что вам угодно, Свами.

Он положил цветок на ладонь правой руки, сжал кулак и дунул внутрь. Потом попросил меня протянуть руку. Я ахнул, а жена взвизгнула от восторга, когда в мою руку упал сияющий бриллиант великолепной огранки. По размерам он совпадал с бутоном, который исчез без следа.

Баба подарил мне этот прекрасный и поразительный результат магического превращения, и я до сих пор храню его.

На тонких уровнях бытия, взаимопересекающихся с нашим физическим уровнем существования, могут быть иные существа, для которых наше физическое пространство практически не существует, но наши «там» и «здесь» совпадают. Древняя мудрость учит, что такие существа есть. Она также учит, что физический объект можно преобразовать в более тонкую энергетическую субстанцию, способную двигаться со скоростью света, а затем реконструировать ее в первоначальный объект. Этот принцип, насколько он доступен нашему пониманию, стоит за явлением телепортации.

Однажды вечером Баба показал нам особенно поразительный пример такого телекинеза. Мы сидели на ковре в его комнате. Баба спросил о годе моего рождения и, получив ответ, сказал, что переправит для меня из Америки монету чеканки того же года.

Он принялся описывать маленькие круги ладонью вниз у нас перед глазами, сделал около полудюжины таких кругов, все время говоря: «Подходит... подходит... вот она!»

Затем он сжал кулак и протянул его мне, улыбаясь моему нетерпеливому ожиданию. Когда монета упала в мою подставленную ладонь, я обнаружил, что это была тяжелая золотая монета. Присмотревшись, я увидел к своему восхищению, что то была настоящая американская десятидолларовая монета, выпущенная в год моего рождения.

— Ваша ровесница, — улыбнулся Баба.

Что сказали бы на это скептики, хотел бы я знать. Предположили ли бы они, что Баба запасся коллекцией американских монет с годами чеканки, приблизительно соответствующими моему году рождения? Эти старые американские монеты, давно вышедшие из обращения, нелегко было бы достать в Индии обычными средствами.

Я ничуть не сомневаюсь, что то была одна из многих подлинных телетранспортировок Бабы. В то время, как он совершал перед нами свои кругообразные движения рукой, некая сила, подчиняющаяся его воле, дематериализовала эту золотую монету где-то в США, перенесла ее с ошеломляющей скоростью к нам в комнату и рематериализовала в руке Бабы.

Откуда она явилась? Кто знает? Баба этого никогда не скажет; может быть, из какого-то старого клада, позабытого много лет назад, не принадлежащего никому из живых людей.

Хотя я убедился на собственном опыте, что Саи Баба определенно не фокусник и чудеса его подлинные, случаи, когда он пользовался песком как средой, из которой он извлекал предметы, давали пищу скептику. Надо, впрочем, сказать, что свидетели утверждают: то, что он доставал из песка, он доставал также в других случаях из воздуха.

Так или иначе объективный исследователь, услышав сообщения о чудесных извлечениях вещей из песка, обязан задать себе вопрос, не были ли эти вещи спрятаны в песке заранее? Или не мог ли Баба, применив молниеносную ловкость рук, спрятать их там как раз перед тем, как он их выкопал? Эти сомнения, однако, были полностью развеяны, когда мне случилось самому наблюдать подобное.

Мы ехали на машине. Я сидел рядом с Бабой, на нем была его обычная одежда, в которой ничего нельзя спрятать. Руки его были пусты. В нескольких милях от гостиницы мы остановились на обочине дороги. Все вышли из машины и направились к песчаной лужайке в50 ярдах.

Баба попросил молодых людей, ехавших с нами, сделать для него песчаную платформу. И они, работая руками, соорудили возвышение площадью около четырех квадратных футов и высотой около фута. Баба сел, скрестив ноги, на середину платформы, а мы расположились полукругом перед ним. Я был в переднем ряду, у самого края. Ясно было, что если бы что-нибудь и было спрятано в песок прежде, теперь пришлось бы раскапывать спрятанное на глубине более фута.

Он начал, как обычно, с беседы на духовные темы, для очищения и гармонизации психической атмосферы. Возможно, это необходимо для подготовки чуда.

Затем он нарисовал что-то указательным пальцем на песке прямо перед собой и спросил меня, что это. С того места, где я сидел, это выглядело похожим на человеческую фигурку, и я так ему и ответил.

Смеясь, как счастливый ребенок, играющий на пляже, он подгреб песок, образовав над рисунком холмик около6 дюймовв высоту. И все с тем же видом счастливого предвкушения слегка погрузил пальцы в верхушку холмика, может быть, на глубину дюйма, и вытащил головой кверху серебристо сияющую статуэтку, похожую на его рисунок. Это было изображение бога Вишну около4 дюймовв высоту. Он приподнял статуэтку, чтобы показать всем, затем отложил в сторону, разгладил перед собой песок и возобновил прерванную беседу.

Вскоре он сделал на песке на том же месте, где раньше, еще один рисунок. Снова подгреб песок, образовав холмик, на этот раз шире и с плоской вершиной. Снова со счастливым смешком погрузил пальцы в верхушку холмика и очистил немного песок; менее чем на дюймовой глубине оказалась фотография. Он вытащил ее, отряхнул песчинки и поднял, чтобы мы могли ее видеть. Это было изображение индийских богов и аватаров, стоящих двумя рядами, образующих фигуру, похожую на направленный вперед наконечник стрелы, с богом Кришной на острие. Головы Сатьи Саи Бабы и Ширди Бабы выглядели маленькими наростами на теле Кришны. Сомневаюсь, чтобы подобная фотография могла быть сделана в земной лаборатории.

Таким же образом появились четки и талисман, подаренные двоим из нашей компании. Но главный сюрприз дня был еще впереди. Баба сделал на песке очередной рисунок — на этот раз небольшого сосуда. Затем — так же, как и раньше — он насыпал маленький холмик над рисунком. После короткой паузы он извлек из песка округлый сосуд серебристого цвета с горлышком и завинчивающейся крышкой. Его сферическая часть была около двух с половиной дюймов в диаметре.

Баба отвинтил крышку — и чудесный аромат наполнил воздух. Отставив сосуд в сторону, он повторил тот же процесс рисования и постройки холмика. На этот раз результатом была маленькая золотая чайная ложка. Ею он размешал содержимое сосуда и принялся угощать каждого из присутствовавших.

Как и все, я получил свою ложку питья. Определение, пришедшее мне на ум, было — «амброзия»; питье казалось настоящей пищей богов, оно напоминало эссенцию, составленную из самых чудесных плодов. Вкус его совершенно неописуем.

Приверженцы Бабы называют напиток «амрита», что означает примерно то же, что амброзия, — пища бессмертных. Несколько человек рассказывали мне, как Баба изредка добывал его из песка, и безуспешно пытались описать его вкус и аромат. Другие видели, как Баба выжимал амриту из собственной руки и иными способами. Но в то время, к которому относится мой рассказ, никто не видел амриты в течение приблизительно трех лет, и я был очень благодарен Бабе за возможность вместе с женой приобщиться к этому глубоко трогающему чуду. В этот раз его свидетелями были около 45 мужчин и более двенадцати женщин. Баба обошел всех, давая каждому по полной ложке, и сосуд все еще не опустел.

Чудом самим по себе была амрита — с ее неземным вкусом, с ее способностью (обнаружившейся в ряде случаев) увеличиваться в количестве, чтобы удовлетворить присутствовавших, как бы много их ни было. Каково, спрашивал я себя, было истинное значение этого напитка? Я решил спросить об этом Бабу при первом удобном случае.

10. Возвращение в Бриндаванам

Неведомый мне царь мой, ты приложил печать вечности ко многим летучим мгновеньям.

Рабиндранат Тагор

На следующий день после того, как Баба поил нас амритой, я спросил его об этом напитке. Он рассказал индуистский миф о его творении, который я коротко передаю.

Некогда в старину великий риши (святой отшельник) проклял Индру, царя низших богов. По-видимому, некоторые риши обладали такой поразительной силой. В результате, гармония трех миров разладилась и боги начали терять свою силу. Вишну, Хранитель, один из богов верховной троицы индуизма, предложил другим богам такое решение: чтобы спастись, боги должны были пахтать океан молока до тех пор, пока не получится дающий силу эликсир, названный амритой.

Пестом для пахтания служила гора Мандара, а веревкой — великий змей Вашуки. Для выполнения заданного боги были вынуждены вступить в союз с демонами, которые должны были держать другой конец веревки (змея).

В результате пахтания из океана явились многие чудесные вещи, и, наконец, из него вышел Дханвантари, врач богов и изобретатель медицинской системы, аюрведы, до сих пор практикующейся в Индии. В руке он держал сверкающую чашу с амритой.

Смышленые демоны немедля выхватили из его рук чашу и унесли ее.

Но Вишну отправился к ним в облике соблазнительной женщины. Тогда, забыв о напитке бессмертия, демоны начали драку между собой за обладание женщиной. Вишну схватил чашу и вернулся с нею к богам. Опорожнив ее, они восстановили силу бессмертия и возродили миры богов и людей.

Баба объяснил затем символическое значение этой истории. Истина, мудрость и бессмертие, символизируемые амритой, должны быть выделены из великого космического океана, мира явлений, где мы живем и действуем. Поскольку вселенная основана и должна функционировать на принципе противоположностей, злые силы (демоны) так же необходимы, как и силы добрые (боги). Но, к сожалению, большинство людей уподобляются демонам, забывая о бесценном сокровище бессмертия в погоне за преходящими чувственными радостями, символизированными иллюзорной соблазнительницей.

Когда мрита, то есть ложь, завладевает человеком, он теряет контакт с амритой. Множество смертей претерпевает он, страшась истины, в слепоте забывая о собственном бессмертии. И когда люди становятся жертвами собственной гордости, привязанности к нереальному, их мысли и чувства должны быть подвергнуты пахтанью, чтобы могла быть выделена духовная истина. Силы на обоих концах веревки, силы богов и демонов, или божественные, при этом всегда тянут человека то вперед, то назад.

Проведя около 12 дней в холмах Хорсли, мы вернулись ближе к людям, в Бриндаванам. Когда мы проезжали по дороге одну из деревень, нас обогнали два автобуса, битком набитые людьми. Бабу узнали, автобусы остановились впереди нас, из них высыпали люди и запрудили дорогу. Я бы громко сигналил и пробивался через то, что казалось толпой грубых людей. Но Баба никогда не обнаруживает никакой тревоги и досады при виде толп, всегда его осаждающих. Его реакции — это всегда любовь и понимание, хотя иной раз люди теряют всякий контроль над собой, стремясь протолкнуться поближе, чтобы прикоснуться к его одежде. Баба велел шоферу остановиться, открыл окно и стал благословлять людей. Толпа счастливо заулыбалась и расступилась, так что мы могли медленно ехать, в то время как Баба приветствовал собравшихся и говорил с людьми по обеим сторонам дороги. Я чувствовал себя так, будто ехал с членом королевской семьи, и даже гораздо больше. Лица этих простых деревенских людей лучились таким счастьем, что я растрогался почти до слез...

Баба решил, что мы с женой должны пройти индуистскую церемонию шастипурти. Это своего рода вторичное заключение брака, совершаемое по достижении мужем 60 лет.

На другой день после шастипурти следовала обязательная в таких случаях церемония кормления и одевания бедняков. Об этом сообщили в окрестные деревни, и около тысячи человек мужчин, женщин и детей собрались в Бриндаванаме. Каждый получил обильную порцию риса, приготовленного приверженцами Бабы.

Затем 60 наиболее обездоленных мужчин и такое же количество женщин были собраны по обе стороны дорожки в саду. Каждая женщина должна была получить сари, и каждый мужчина — дхоти. Поскольку виновниками торжества были мы, нашей задачей было раздать одежду, но снабдил ею нас Баба.

Подлинный даритель остался в доме, за церемонией надзирал Раджа Редди, имевший достаточный опыт в таких делах. Несколько молодых людей подносили большие кипы одежды, в то время как моя жена раздавала сари, а я — дхоти. Некоторые из бедняков пытались в знак благодарности коснуться моих ног, и я, чувствуя неловкость, объяснял каждому, что дарителем был Баба. Я не знаю, понимали ли они по-английски, но все знали благословенное имя учителя.

Для множества обездоленных Саи Баба является воплощением провидения. По большим праздникам он кормит тысячи бедняков, собирающихся со всей округи. Иногда он сам раздает десерт, и обильную порцию на пальмовом листе, заменяющем тарелку, получает каждый. После окончания церемонии старики, больные, калеки и слепцы получают новые праздничные вещи...

Я заметил у нашего шофера Шешигри Рао кольцо, точно такое же, как то, что носит его двоюродный брат Венкатешвара. Кольцо украшено большим изумрудом, окруженным маленькими бриллиантами; сквозь изумруд ясно виден силуэт Бабы. Я заинтересовался происхождением кольца, догадываясь, что с ним связана интересная история.

Баба, сказал шофер, добыл это кольцо своим обычным способом — волнообразным движением руки. Но в изумруде не было вначале его изображения. Шешигри сказал тогда Бабе, что мог бы купить подобное кольцо сам и что он хотел бы иметь кольцо с изображением Бабы. Услышав это, Баба взял кольцо, подержал его в руке одно мгновение и вернул шоферу. Теперь его силуэт четко был виден в камне. Затем тем же волнообразным движением руки Баба произвел точно такое же кольцо с тем же изображением для Венкатешвары...

11. Уединенная обитель

Все те места, что призревает небо,
Мудрец находит гаванью счастливой.

Вильям Шекспир

Посетив очередной раз ашрам Бабы, я обнаружил, что внешняя сторона жизни здесь мало изменилась со времени моего предшествовавшего визита. По-прежнему колокол поднимал людей с постели еще затемно, чтобы они приготовились к утренней медитации в молитвенном зале. Не все отправляются туда, некоторые медитируют в своей комнате, другие выбирают иные места, например, подножие священного дерева банана, посаженного Бабой много лет назад на склоне холма близ больницы. Я предпочитаю высокие скалы, где делаю утренние йоговские упражнения и созерцаю восход солнца, разливающего свой волшебный свет по диким холмам, наполняя долины золотом.

Затем толпа собирается перед главным зданием, на балкон которого выходит Баба, чтобы благословить всех присутствующих. Вскоре за тем начинаются его беседы с людьми, собирающимися группами от двенадцати до двадцати человек. С каждой из групп Баба проводит от получаса до часа и более. Таким образом ему удается поговорить приблизительно со 150 людьми в день, а в периоды, когда в ашраме больше гостей — и с большим их числом.

Позднее утром час уделяется молитвенным песнопениям. В течение части этого времени Баба часто сидит на своем высоком стуле в зале. Или он проводит это время с людьми, сидящими в тени деревьев. Иногда он проводит большую часть этого времени на своих групповых встречах. Единственное, что не изменяется, это то, что он никогда не повторяет один и тот же распорядок дважды.

Время второго часа молитв, вечером, Баба проводит обычно на групповых встречах. Некоторое время спустя он отправляется кормить молодую слониху Саи Гиту. Как только слониха завидит его, она идет ему навстречу, высоко поднимая в хоботе гирлянду цветов, приготовленную женщинами. Когда они сходятся, Гита возлагает гирлянду на Бабу и кланяется, сгибая правую переднюю ногу. Баба ласково похлопывает ее и кормит фруктами из корзины, принесенной служителем. Спустя некоторое время он оставляет корзину и идет поговорить с людьми, сидящими у тропы.

Когда ужин слонихи заканчивается, она относит пустую корзину в свое стойло. Но если Баба велит ей остановиться или подойти к нему, она немедленно повинуется. Слониху подарили ему его приверженцы на юге, когда она была еще совсем маленькой. Она стала любимицей всего ашрама. В торжественных случаях она принимает участие в процессиях и важных церемониях.

После вечерних молитв толпа вновь собирается перед главным зданием для вечернего благословления Бабой. Маленькая фигура в красном появляется на балконе. Баба поднимает руку. Нечто более тонкое, чем воздух, ощутимо поднимается вокруг нас, достигая сердец и затягивая глаза влагой.

Люди отправляются ужинать, но Баба проводит большую часть вечера в беседах со все новыми людьми: посетителями, чьи личные проблемы нуждаются в срочном разрешении, и служащими ашрама с их административными вопросами.

Не изменилась жизнь в ашраме и внутренне. Стоит только войти в ворота, и вы чувствуете, что атмосфера места проникнута радостью и миром. Не то, чтобы вы целиком забыли мир с его вечными тревогами. Но изменяется самое чувство ценностей: проблемы и конфликты мира теряют остроту своего значения, ты видишь будто через перевернутый телескоп. Даже повседневные заботы, связанные с жизнью здесь, — приспособление к некоторым неудобствам, недостаток европейских яств (хлеба, масла, сыра) — все кажется малосущественным. Самое важное и все заслоняющее здесь — это всеобъемлющая любовь, излучаемая из центра этого места. Об ашраме можно повторить то, что сказал Фред Снайт о Лурде: «Здесь совпадают жизнь и молитва... Вы находитесь в месте, отъединенном от мира, — месте на полпути к небу».

Одна из самых интересных черт жизни в ашраме — здешние люди, посетители и постоянные обитатели. Целый том можно было бы написать на одну эту тему. Людей приводят сюда самые разнообразные причины. Одни покрывают сотни миль, чтобы заглянуть в свое будущее, как это делали в древности люди, приходившие к оракулу в Дельфах. Другие приходят с чисто деловыми вопросами, чтобы узнать, следует ли им продать лавку, открыть фабрику, заключить контракт, сменить работу. Многие нуждаются в медицинской помощи; иные являются как представители последователей Бабы в других районах страны, чтобы пригласить его почтить их собрание своим присутствием; немногие приходят сюда, чтобы пригласить Бабу в свой дом, например, для совершения обряда бракосочетания, чтобы дать имя новорожденному, благословить новый дом или просто чтобы насладиться неописуемой радостью встречи с ним. Бабе понадобилось бы обладать множеством тел, чтобы удовлетворить все эти просьбы.

Стоит заметить, что Баба и в этой, и в предшествовавшей своей жизни ничуть не обижается, когда к нему обращаются как к предсказателю судьбы, советчику по сугубо практическим делам или врачу-универсалу. Он относится ко всем, кто к нему приходит, как к своим детям: одни хотят, чтобы он починил для них сломанную игрушку, у других болит ухо, третьим нужно просто слово ободрения... Он старается удовлетворить нужды людей всех уровней и своей могучей духовной силой помочь им поднять свой уровень ближе к уровню той сверхчеловеческой расы, в которую разовьется когда-нибудь человек.

Бог Кришна разделял тех, кто приходил к нему, на четыре класса: 1) людей в беде, 2) искателей выгод, 3) ищущих духовного знания и 4) уже достигших высокого уровня духовной мудрости. Задачей Кришны было, по его словам, каждому дать то, что он просил. Он разливал свою благодать равно на всех людей, но каждый мог получить только соответственно степени своей готовности, своему месту на лестнице духовных достижений. Саи Баба говорит об этом так: лучи солнца греют всех одинаково. Но если кто находится в тени, ему достанется только часть света. Развитие человеком высших духовных стремлений подобно выходу его из тени под лучи солнца.

Ныне, пять тысячелетий после явления на земле Кришны, тех, кто приходит к Бабе, можно разделить на те же основные классы. И таким же образом он всех считает достойными помощи. Если их нынешние запросы сводятся к телесному здоровью и материальному процветанию — это то, что они от него получают. Людей более высокого уровня, искателей истины, открытых всей полноте света, как и в старину, куда меньше — но они существуют. Я встречал таких — не только среди обитателей ашрама, но и в обычной жизни, людей светских профессий, и каждый раз я чувствовал, общаясь с ними, большую радость и ощущение редкого подъема.

Когда стало известно, что я пишу эту книгу, женщина, всецело посвятившая себя миссии Саи Бабы, предоставила в мое распоряжение дневник, который она вела со времени своего первого посещения Путтапарти, около 1950 года. Это интересный документ, освещающий период, когда здесь еще не было ашрама. Из этого дневника я узнал ряд важных вещей, малоизвестных, о Саи Бабе.

Например, многие думают, что в то время Баба не был духовным учителем. Правда, в первые три десятилетия своей жизни он был увлечен главным образом показом видений, астральными путешествиями, необъяснимыми исцелениями и прочими чудесами. Но дневник рассказывает о его духовном учительстве и тогда.

Несомненно, большинство из тех, кто приезжал в Путтапарти, влекомый любопытством, чтобы увидеть молодого чудотворца, находились в детском саду духовной школы. Таким людям нужны были костыли невероятных чудес, чтобы поддержать свою веру. Или им просто нужна была сверхъестественная помощь для исцеления болезней или решения материальных проблем. Когда их любопытство удовлетворялось или они получали материальные блага, которых добивались, те, что были неспособны получить более высокую помощь, отсеивались.

Но были и другие, находившиеся в старших классах школы жизни, искавшие знаний и счастья, которых не может дать материальный мир. И этих Саи Баба с самого начала учил, как следует мыслить, чувствовать и действовать. Им он давал индивидуальные духовные уроки.

Значительная часть этого обучения состояла, как и сейчас, из рассказов, притч и простых аналогий. Он подчеркивал, как и ныне, что человек должен вести полную жизнь, что красивые слова и философские рассуждения сами по себе никуда не ведут. Путь, которым Баба с самого начала вел своих учеников, был и есть бхакти марга — йога божественной любви.

Как и все другие учения йоги, эта йога требует преодоления личных амбиций, гордости, жажды славы, ощущения собственной важности и очищения души от всех следов эгоизма, скрывающегося в ее темных уголках. Ради достижения этой цели мы должны быть готовы претерпеть многие лишения и пройти через испытания, кажущиеся на первый взгляд несправедливо суровыми.

Из дневника я узнал также, что когда Баба кажется суровым по отношению к своим последователям, это на деле благословение в парадоксальной форме. Суровость его вовсе не означает, как думают некоторые, что эти ученики лишились его любви и отвергнуты им. Напротив, это значит, что Баба ставит их высоко и, подвергая их суровым испытаниям, готовит их для больших достижений школы духа.

Иногда с этой целью он испытывает людей до последнего предела их выносливости. И даже после того, как их мужество проверено и выдержало испытание, он, если находит необходимым, подвергает их тому, что называет «полировкой». Последняя может быть чрезвычайно мучительной душевно, но из нее рождается более глубокое понимание вещей и самого себя...

В конце августа мы собрались уезжать. На нашей последней встрече с Бабой присутствовали г-н и г-жа Бхат, собиравшиеся подвезти нас до Бангалора. Г-н Бхат пережил серьезнейший инфаркт как раз перед уходом на пенсию и живет сейчас большую часть времени в ашраме, сохраняя жизнь, по его словам, милостью Бабы. Он и его жена возвращались в Бангалор, чтобы уладить кое-какие дела. Но в течение последних нескольких дней г-н Бхат страдал болями в области сердца, и так как врачи запретили ему водить машину, я вызвался вести машину вместо него...

Последними в группе, с кем говорил частным образом Баба, были г-н и г-жа Бхат. Так как то был день, благоприятный для поклонников бога Субраманиама, главного домашнего бога в их семействе, г-жа Бхат принесла с собой букет цветов и листьев тулей. Она положила его к ногам Саи Бабы, которого считает воплощением Субраманиама (об этом я расскажу в следующей главе).

Баба приколол несколько цветов к ее волосам. Затем, попросив нас подождать подарка, который он нам приготовил (мы думали, что речь идет о пакетах с вибхути), он отправился наверх в свою столовую, как раз над комнатой для встреч с посетителями. Остаток букета он взял с собой, и мы стояли, дожидаясь его. Айрис и я стояли слева от г-на Бхата. Г-жа Бхат стояла справа от него, а остальные члены нашей группы находились на другой стороне комнаты.

В то время, как мы беседовали с г-ном Бхатом, человеком очень высокого роста, Айрис заметила, что с потолка падает нечто, что она приняла за хлопья высохшей краски. Я заметил их, только когда они были приблизительно в полутора футах над левым плечом г-на Бхата, на которое они и опустились. Тут я заметил, что это были в действительности листья и лепестки тулей.

По выражению лица г-на Бхата я понял, что он принял происшедшее как чудо, я же искал ему естественного объяснения. Но я не смог его найти. Листья и лепестки не могли упасть с чего-либо в комнате, в которой за исключением кресла и шкафа, стоявшего в углу, довольно далеко от нас, мебели не было.

Они не могли упасть и с головы г-жи Бхат, женщины очень маленького роста, стоявшей к тому же справа от своего мужа; они падали с большой высоты и на его левое плечо. Более того, в ее волосах не было листьев, но только цветы, которые остались на месте после случившегося. Не могли они также быть принесены ветром через окно, во-первых, потому что воздух был абсолютно неподвижен, во-вторых, потому что кусты тулей не растут нигде поблизости от окна, в-третьих, если бы они все же попали в комнату через окно, они не могли бы оказаться на высоте, на которой их увидела первой моя жена. Абсолютно невозможно представить себе место, откуда могли они появиться, следуя обычным законам природы.

Супруги Бхат ничуть не сомневались, что то было одно из необъяснимых чудес Бабы, что он сбросил листья и лепестки из комнаты наверху через сплошное потолочное перекрытие на левое плечо г-на Бхата — так как боль, мучившая его несколько дней, была именно слева. Со времен Кришны тулей ассоциируются в Индии с исцелением, и замечательно, что боль г-на Бхата исчезла почти немедленно.

Он почувствовал себя так хорошо, что вел машину почти всю дорогу до Бангалора, уступив мне только несколько миль — и то затем только, я думаю, чтобы доставить мне удовольствие. Мы оставались в его доме в Бангалоре в течение недели, и каждый день он куда-нибудь нас возил, однажды до самого Уайтфильда, где мы забрали остатки нашего багажа. Все это время он не испытывал и следа прежней боли.

12. Там, где техника наша бессильна

Но там, где техника наша бессильна,
И только сознанье вершит полет,
Уже не слышен тот гул машинный,
Что в двери ломится ночь напролет.

Ф.Томпсон

Хотя индуизм знает множество богов, большинство индусов, и конечно все образованные среди них, сознают, что каждый из богов является только ограниченной манифестацией Единого Неизъяснимого Всевышнего Брахмана. «У Бога тысячи лиц», — говорят они, и не следует ссориться относительно множества разных форм, представляющих различные аспекты высочайшей божественности, стоящей в конечном итоге по ту сторону всех форм. Действительно, в домах индуистов, в комнатах, специально отведенных для религиозных служб и молитв, вы найдете изображения самых различных божественных существ, часто включающие Иисуса Христа.

Однако в каждой семье имеется, как правило, особое покровительствующее дому божество, занимающее самое почетное место. В семействе Бхатов таким традиционным домашним богом был Субраманиам. Однако сам м-р Бхат склонялся более к почитанию Кришны.

Может быть, по этой причине или, возможно, вследствие его крайней занятости в качестве одного из глав страховой компании ежедневное церемониальное служение Субраманиаму совершалось г-жой Бхат.

В 1943 году у г-жи Бхат обнаружили рак матки. Врачи настаивали на немедленной операции, хотя и с небольшой надеждой на успех. Но мать м-ра Бхата сказала своему сыну: «Субраманиам исцелил твоего отца от рака без всякой операции, точно так же он исцелит и твою жену».

Ее вера была столь сильна, что молодая пара согласилась отказаться от операции и всецело положиться на своего домашнего бога. Молитвы ему стали более страстными и продолжительными, а служение еще более строгим. Это служение стало теперь главным образом делом матери м-ра Бхата, так как его молодая жена все больше времени проводила в постели, становясь все худей и слабей.

Но вот в одну из ночей, будучи в состоянии полусна, больная увидела в тусклом свете луны огромную кобру у своей постели. Встревожившись, она зажгла лампу у изголовья кровати и разбудила свекровь, спавшую в соседней комнате. Ее муж был тогда в служебной командировке.

Никакой змеи в комнате не было обнаружено. И однако едва был потушен свет, г-жа Бхат снова увидела кобру у своей постели. Почти немедленно змея приняла образ Субраманиама, каким его изображают на иконах. Ей показалось, что он парит над ней. Затем, пронзив ее грудь своим копьем, он увлек ее за собой.

Вскоре она оказалась вместе с ним на вершине высокого каменистого холма. Она опустилась перед ним на колени и коснулась его ног руками и лбом, а он заговорил с ней. Он спросил, хочет ли она остаться с ним или вернуться в мир. Она поняла, что это означает выбор между жизнью и смертью. Вспомнив о своем муже и маленьких детях, она ответила, что хочет вернуться.

Он продолжил беседу и в конце концов сказал: «Ты исцелена и вскоре окрепнешь. Всю твою жизнь я буду твоим защитником. Когда бы ты ни подумала обо мне, я буду рядом. А теперь возвращайся».

«Как?» — спросила она.

Он указал на длинную, узкую, извивающуюся лестницу, открывшуюся у ее ног, и проводил ее вниз. Она принялась спускаться... Затем в ее сознании совершился перерыв и, наконец, она обнаружила себя лежащей в своей постели. Она немедленно разбудила свекровь и рассказала ей о том, что видела. Когда муж вернулся домой, она рассказала это и ему. Но, считая свое видение священным, она не рассказывала о нем никому, за исключением ближайших родственников.

После той ночи силы быстро возвратились к ней, и все признаки рака исчезли. Вскоре она встала с постели и принялась вести нормальную жизнь. Единственным отличием от прошлого было, что теперь в добавление к домашним делам и религиозным служениям она посвятила себя благотворительной работе. Бог возвратил ее к жизни, и она преисполнилась решимости отслужить ему это благодеяние по мере сил.

Двадцать лет спустя супруги Бхаты впервые услышали о Саи Бабе и отправились в его ашрам. И он сказал г-же Бхат: «Я беседовал с тобою двадцать лет назад».

Пораженная, она сказала: «Нет, Свами, я в первый раз у вас».

«Да, да, но я приходил к тебе, когда ты жила в Майсоре». И он назвал улицу и город, где она жила во время своего заболевания раком и когда у нее было видение Субраманиама.

Затем он провел ее вверх по узкой извивающейся лестнице, которая вела в его квартиру наверху, и велел ей посмотреть вниз. Она немедленно узнала ту самую лестницу, по которой спускалась после встречи с Субраманиамом. В самом деле, лестницы совпадали до мельчайших деталей. Она была совершенно сбита с толку. Чтобы помочь ей понять, в чем тут дело. Баба извлек из воздуха фотографию, на которой он был изображен на колеснице Субраманиама с обвившейся вокруг него коброй. Она поняла, что Бог может принять любой образ: Он пришел к ней 20 лет назад в образе почитавшегося ею Субраманиама. Ныне Он стоял перед нею в образе Саи Бабы. Она упала к его ногам, плача слезами радости.

Г-н К.Рамачандран был в момент, когда я впервые встретился с ним в ашраме Бабы, заместителем главного инспектора отдела взрывчатых веществ министерства обороны.

Он рассказал мне, что несколькими годами ранее столкнулся со множеством семейных проблем, в результате чего принялся часто посещать гробницу Ширди Бабы и стал его пылким приверженцем.

Позднее он услышал, что этот великий святой реинкарнировал в Путтапарти и известен под именем Сатья Саи Бабы. Что ж, подумал он, вероятно, еще один самозванец, пытающийся заработать на имени великого святого.

Немного погодя, однако, он прочел в газетах сообщение о том, как Сатья Баба исцелил человека от паралича, взяв болезнь на себя, а затем исцелился сам на глазах огромной толпы в день праздника. Он решил тогда, что Сатья Баба должен быть по меньшей мере настоящим святым — возможно, настоящим махатмой.

Когда один из членов его семьи принес застекленную фотографию Сатья Бабы и поместил ее на домашний алтарь, Рамачандран разрешил ее там оставить. Через два или три дня он обнаружил на стекле фотографии пепел. Он вытер его. Но во время богослужения он своими глазами увидел, как на стекле формируется пепел. Поначалу он выглядел, как туман, затем сконденсировался в капли жидкости молочного цвета, которая, высохнув, стала пеплом.

Может быть, подумал он, в этом стекле или рамке содержится что-нибудь особенное, что вызывает странную реакцию. Он проверил их в химической лаборатории, но они оказались вполне обычными. Тем не менее, он сменил их. И все же пепел продолжал формироваться на новых стекле и рамке.

Однажды приятель принес в дом другую фотографию Сатья Саи. Эта не была застеклена. С позволения Рамачандрана он поставил ее на алтарь и отправился домой. Но прежде чем он мог дойти до ворот, Рамачандран позвал его назад. Глаза молодого человека широко раскрылись, когда он увидел пепел, формирующийся на фото, которое он только что принес.

«Я не вполне верил в эту историю раньше, — признался он, — но теперь я вижу, что это правда».

Эти события привели Рамачандрана к решению встретиться с Сатья Бабой. Вскоре после этого он почувствовал отвращение к своей привычке курить и поклялся, что не будет курить, пока не поговорит с Бабой.

Спустя шесть недель он получил отпуск и отправился в дорогу. Поначалу неудобства жизни в ашраме действовали ему на нервы, но он остался и спустя несколько дней оказался в комнате, где несколько человек вместе с ним ожидали интервью с Бабой.

Вскоре явился Баба и извлек из воздуха своим обычным способом вибхути. Он раздал его всем присутствующим, кроме Рамачандрана. Тот был крайне разочарован тем, что его обошли, и попросил своей доли. Баба взглянул на него и сказал: «Я тебе давал уже недавно».

Рамачандран был сбит с толку, но потом понял, что Баба говорит о пепле, являвшемся на фотографиях. Свами мягко улыбнулся и продолжал: «Не беспокойся. Ты много у меня получишь, очень много. Только не возвращайся к этой старой скверной привычке».

Рамачандран понял, что речь шла о курении. Дрожь прошла по его телу, когда он осознал, как много знает этот человек о его жизни и мыслях. Рамачандран совершил несколько визитов в ашрам, а затем в апреле 1965 года получил телеграмму: «Сатья Саи Баба прибудет в ваш дом 5 мая для совершения церемонии упанаянама».

Рамачандран был поражен. Речь шла о церемонии вступления в зрелость его двоих сыновей, давно к тому времени просроченной, так как его старшему сыну было уже 17 с половиной лет. Неужели Баба собирался явиться с этой целью? До сих пор никто даже и не думал о такой вещи, и Рамачандрану казалось, что он не был достоин такой чести. Он не знал даже, как принять такого великого святого. Для начала, однако, он решил проверить подлинность сообщения.

С помощью друзей в министерстве он установил, откуда была послана телеграмма. Это был главный почтамт города Пуны. Чиновник, принявший ее, хорошо помнил посылателя. Это был человек с маленькой бородкой. Когда чиновник спросил его, какой у него адрес, тот ответил, что он проезжий и у него нет адреса в Пуне. Тогда чиновник потребовал, чтобы тот написал свой постоянный адрес. Поколебавшись, человек с бородкой написал: «Всеиндийский Саи Самадж, Мадрас».

Саи Самадж был основан за несколько лет до этого с целью распространения учения Саи Бабы из Ширди. На запрос в этом центре был получен ответ, что никто там не знает бородатого путешественника. Таким образом, детективная работа Рамачандрана зашла в тупик.

Он узнал, что Баба был в этот момент в Бриндаванаме, и послал ему телеграмму, прося о подтверждении даты визита. Другую телеграмму с той же просьбой он послал м-ру Кастури в ашрам. Он не получил ответа ни на одну из телеграмм. Позже оказалось, что Кастури не получил этой телеграммы. Рамачандран не пытался спрашивать Бабу, получил ли тот свою телеграмму, зная уже по опыту, что какой бы ответ он ни услышал, смысл его будет ему недоступен.

«Таким образом, я не знал, чего мне ждать к пятому мая, — рассказывал мне Рамачандран, — но я постарался приготовиться к церемонии наилучшим образом, никому не говоря о возможности визита Бабы».

Одной из трудностей было то, что у него не было достаточно свободных денег для церемонии (все подобные торжества обставляются в Индии с фантастической с точки зрения европейца пышностью). Но, отправившись в банк с надеждой получить ссуду, он узнал к своему удивлению, что на его счету загадочным образом появились 468 рупий. Он так и не смог выяснить происхождение этих денег, но они определенно его выручили. Он решил пригласить на церемонию только ближайших друзей и родственников, что означало, что это угощение будет приготовлено приблизительно на 50 человек.

За несколько дней до праздненства друзья и даже незнакомые стали спрашивать его, правда ли, что к нему приедет Саи Баба. Он отвечал неопределенно.

Тем не менее с раннего утра 5 мая к нему в сад начали прибывать толпы народа. Когда солнце приблизилось к полудню, около тысячи людей сидели в аккуратных рядах, ожидая прибытия Бабы. Все были вполне уверены, что он прибудет; не знали только, как и откуда. Об этом много спорили.

Внутри дома Рамачандран со своей женой сбивались с ног и жарко молились, чтобы все было в должном порядке, когда и если к ним явится святой. Были приготовлены цветы и украшения и все необходимое для церемонии. На возвышении стояло лучшее кресло для Бабы. Время шло, но ничто не указывало на прибытие гуру.

Около 11 утра Рамачандран вошел в комнату для богослужения, помолился о наставлении и начал церемонию сам. Немедленно вслед за этим он увидел совершенно незнакомого мальчика лет восьми среди людей в доме. По-видимому, он знал хозяйку, так как подошел к ней и, сказав, что он сирота, попросил поесть. Она угостила его, но к ее удивлению он съел самую малость и ушел.

Когда она попыталась найти его, никто не мог сказать ей, куда он делся. Он словно растворился в воздухе. И никто не знал, кто он был. Никто не видел его прежде.

Вскоре за тем люди заметили, что покрывало на кресле, приготовленное для Бабы, было смято, как если бы в кресле кто-то сидел, а цветы на подлокотнике примялись, как если бы на него опирались. Однако никто не мог бы незамеченным подняться на помост и усесться на почетное место. Да никто и не посмел бы занять место, предназначенное для великого святого. Присутствующие были убеждены, что сам Баба побывал здесь.

После церемонии состоялось угощение. Каким-то образом распространился слух, что хотят угостить всех пришедших. Люди стали приходить из сада группами посмотреть на покрывало и подлокотник кресла Бабы, а затем занимали свои места в столовой.

В доме была припасена пища на крайний случай так, чтобы можно было угостить сотню человек. Хозяева решили кормить толпу, пока не выйдут все запасы. Но, как это ни невероятно, припасы не кончились — до тех пор, пока каждый из пришедших полностью не насытился.

«Мы не накормили десять тысяч, как Христос, — говорит Рамачандран, — но людей было не меньше тысячи, так что пища должна была умножиться в десять раз. Вне сомнения, то было одно из чудес Саи Бабы».

Многие последователи Бабы наблюдали знаки его тонкого присутствия, следы на разбросанной по полу золе, призрачные видения его тела и тому подобные манифестации. Я сам видел на богослужении в доме г-на Бхата, как на подушке, лежавшей на полу перед пустым креслом, которое всегда стоит там как знак присутствия Бабы, появились два углубления, как от ног человека.

Многие приверженцы Бабы рассказывают также, что он являлся им в виде нищих, рабочих или даже животных. Часто видевшие его таким образом понятия не имели, что это он, пока не получали знак об этом позднее, — или он сам мог при следующей встрече упомянуть это событие, особенно если они нехорошо отнеслись к этому человеку или животному. Рамачандран склонен думать, что просивший еды мальчик-сирота был одним из воплощений Бабы, хотя последний ничего не говорил об этом.

Вышеизложенное и другие события привлекли Рамачандрана к Саи Бабе, он действительно многое от него получил. Прежде всего, исчезла после первой же беседы с гуру язва желудка, не поддававшаясь до того лечению. В другую встречу Баба материализовал для него джаппамалу. Вообще Баба заставил его, как и очень многих других, совершенно пересмотреть свое мироощущение.

Сообщение Рамачандрана (лишь небольшую часть которого я привожу) далеко не единственное в своем роде. Я слышал множество подобных историй и выбрал вышеприведенную только потому, что Рамачандран — ученый, занимающий ответственный пост в правительстве, что может прибавить авторитетность его свидетельству в глазах скептика.

Лила Мудалия преподает ботанику в Мадрасском университете, но в свободное от научных занятий время она жрица в маленьком храме в Гвинди на окраине Мадраса.

Храм был построен, а ученая стала его служительницей в результате следующей непостижимой цепи событий.

Все началось с пророчества за 40 лет до постройки храма. В 1904 году святой человек, наделенный чудесными способностями, пришел в Гвинди. Ему было уже 125 лет, и хотя физически он оставался крепок, он решил, что для него пришло время покинуть свою телесную оболочку. Он испросил разрешения у деда Лилы построить на его земле гробницу. Тот согласился, и святой предрек, что слева от гробницы будет построена фабрика, а справа — храм великого святого.

Построив гробницу, святой вошел в нее — и покинул свое тело. Его пророчество было записано на пальмовом листе и казалось в те времена невероятным, так как гробница стояла тогда далеко от всякого жилья. Ныне обе части пророчества исполнились.

Прежде этого, однако, здесь имели место весьма зловещие события. В начале 40-х годов возле гробницы поселился свами из Гуджарата. Этот человек оказался черным магом, и многие семьи распались и несколько человек погибло в результате его колдовства.

Отец Лилы приказал магу уйти, но тот наотрез отказался. Наконец, отец пригласил судебного исполнителя и в отсутствие колдуна разрушил его хижину. Последний явился, когда разрушение почти завершилось.

Гнев колдуна был ужасен. Он наложил на отца Лилы заклятие безумия. «Завтра ты станешь беснующимся сумасшедшим!» — сказал он.

Логананда Мудалия был просвященным человеком и считал себя неуязвимым для колдовских ухищрений. Поэтому он не только не встревожился, но не потрудился даже упомянуть происшедшее в разговоре с женой и дочерью. Но на следующий день он стал буйным сумасшедшим.

«Он был совершенно безумен и страшен в буйстве», — сообщает Лила. — «Мы позвали директора психиатрической больницы Мадраса, и тот сказал, что отца необходимо госпитализировать».

Однако жена Логананды отказалась это сделать. Вопреки всему она решила оставить мужа дома, надеясь, что ее молитвы принесут ему улучшение.

Логананда сошел с ума в пятницу. Он буйствовал два дня, но в ночь на воскресенье ему приснился странный сон. К нему явился юный свами и подал ему сосуд с водой, настоянной на листьях тулей. «Пей и ты исцелишься», — сказал юноша. Логананда выпил, чувствуя, что въявь глотает прохладную ароматную воду, и юноша исчез.

Проснувшись утром, Логананда оказался совершенно здоров. Он рассказал жене и дочери о своем видении, описав свами как «молодого человека в красном одеянии, с густыми волосами и прической, как у женщины».

В этот момент Сатья Саи Баба находился в доме одного из своих почитателей в Мадрасе. Перед обедом в то же воскресенье его повезли на автомобиле в дом другого его приверженца. По дороге он велел отклониться от пути и прибыл к дому Мудалии. Здесь он попросил сопровождающих подождать его в машине, так как ему нужно увидеть кое-кого в доме. Логананда все еще отдыхал в своей комнате после болезни, и Бабе открыли Лила и жена Логананды.

Как только молодой человек вошел в его комнату, Логананда узнал в нем целителя из сна. Саи Баба подтвердил это первыми же словами, которые произнес при встрече: «Прошлой ночью я посетил тебя и принес тебе настоянную на тулей воду. Я позабочусь, чтобы безумие не вернулось к тебе».

Он извлек из воздуха защитный талисман и повесил больному на шею. Тот хотел броситься наземь перед удивительным свами, но обнаружил, что у него вывихнуто колено. Баба, столь же практичный, как и способный делать чудеса, тут же вправил ему колено.

«Ты — Бог!» — вскричал Мудалия, бросившись на колени. Не зная, как выразить свое обожание, он схватился за лодыжки Бабы и пытался приподнять его над полом. Смеясь и ласково похлопывая его по спине. Баба уговорил Логананду оставить эту попытку.

Потом, отозвав его жену в сторону, Баба сказал ей, что она должна отправиться в Гвинди и найти кусок разбитой посуды на земле. Она должна будет раскопать это место и найти там трупы козла и курицы. Их нужно убрать, так как они связаны с колдовским ритуалом, за которым последовало сумасшествие. Далее он извлек из воздуха целебный плод и велел положить его под подушку больного без его ведома. Наконец, он произвел вибхути и раздал его всем членам семейства. Уходя, он сказал Логананде, что тому следует явиться в Путтапарти при первой возможности.

В тот же день Лила отправилась со своей матерью в Гвинди, где они нашли и убрали, как им было велено, мертвых животных. На другой день Логананда отправился в Путтапарти. Там с ним приключились многие странные и чудесные вещи, и он вернулся еще более уверенным в том, что Саи Баба является воплощением божества.

Он решил построить в Гвинди дом для Бабы.

Но прежде чем он успел приняться за дело, ему явился во сне дух Ширди Бабы и велел ему соорудить вместо дома храм в свою честь и поставить в нем статую Саи Ширди. На следующий день после этого сна пришло письмо от Сатья Бабы с точно теми же инструкциями, какие он получил во сне.

Итак, храм был построен. Тем временем скульптор в Мадрасе начал видеть повторяющиеся сны, где ему сообщалось, что для него есть работа в Гвинди, и он должен отправиться на железнодорожную станцию с этим названием. Эти сны настолько его впечатлили, что он сел в поезд и вышел на станции Гвинди. Там к нему подошел человек, который назвал его по имени и сказал ему: «Пожалуйста, пойдемте со мной».

Удивленный скульптор последовал за незнакомцем. Тот привел его к храму и представил Логананде как художника, явившегося, чтобы воздвигнуть статую Ширди Бабы. Затем незнакомец удалился, и никто не видел его с тех пор.

В результате, скульптор взялся за статую. Он никогда не видел святого при жизни и располагал только его фотографией, но, как ни странно, без труда исполнил свой труд: некая тонкая разумная сила явно направляла его руку и воображение.

Статуя из черного гранита изображает Ширди Бабу, сидящего в своей характерной позе, с правой ногой, покоящейся в горизонтальном положении на левом бедре. С первого же взгляда она показалась мне живой. Единственная скульптура, производящая на меня то же впечаление, — это статуя Моисея работы Микеланджело.

В день, когда Сатья Саи Баба поставил статую в храме, совершив все должные обряды и церемонии, сотни свидетелей решили, что скульптура действительно ожила. Все соглашаются в том, что она парила на высоте трех футов над пьедесталом, а потом опустилась на место.

Когда храм был построен, Логананда оставил свой дом и поселился в храме, чтобы следить там за порядком и исполнять службы. После его смерти Лила заняла его место.

Мы с женой посетили храм. Здесь ощущается мощная атмосфера духовного подъема, как в немногих местах на земле, наподобие гробницы св. Фатимы в Португалии, в Лурде или кафедральном соборе в Шартре. Сюда как будто проникает дуновение из другого мира. Один случай подтвердил наше впечатление.

Когда мы вошли в храм, в вазе перед статуей Ширди Бабы стояли два цветка. С нами была другая посетительница. Лила взяла цветы из вазы и дала по цветку обеим дамам.

Затем мы отправились в дальний конец храма. Дамы сели на травяной мат побеседовать. Лила предоставила в мое распоряжение кресло, но так как оно стояло слишком далеко от мата, я передвинул его поближе. Минут через десять мы вдруг увидели между моих ступней на паркетных плитах пола прекрасный цветок оранжевого цвета. Я точно знаю, что его не было там, когда я передвигал кресло. Я тогда специально рассматривал простые красивого узора плитки пола, и паркет был абсолютно чист. Никто из посетителей не мог его обронить, так как во все продолжение нашей беседы к нам никто не подходил.

«Такие цветы нельзя найти нигде в нашей местности», — сказала Лила во всеоружии своей эрудиции ботаника.

Молодой человек, прислуживавший в храме, подошел к нам, привлеченный нашим оживлением. «Ну, конечно, — сказал он, узнав, в чем дело, — каждая из дам получила по цветку, а джентльмен — ничего. Вот он и получил свое по милости Ширди Бабы».

Лила, видевшая в храме множество чудес, легко с ним согласилась. А мы, посетители, преисполнились чудесной радости, как будто увидели самого Бабу. Сила иного мира легко проникала в это свободное от наживы место.