Примерно через неделю после нашего приезда нам сказали, что тем, кто скоро уезжает, будет дана возможность встретиться с Сатья Саи. Восемь человек из нашей группы, решив, что больше не в состоянии выносить бытовые неудобства в ашраме, записались в список на аудиенцию. И вот, в назначенное время - дело было к вечеру - нас проводили в небольшую комнату, где мы расселись полукругом на полу. Вошел Сатья Саи, встал перед нами, как бы замкнув наше полукружие, и стал говорить с каждым в отдельности. Как всегда, его присутствие заставило забыть все неудобства жизни в ашраме. Лица всех засветились радостью.
Потом его манера переменилась, он стал безличным, далеким и отстраненным. Он материализовал вибхути. Последовала долгая пауза. После этого он снова стал говорить с нами, но вел себя странно - смотрел поверх наших голов, по временам улыбался. Он спрашивал у кого-нибудь, как его зовут; и тут же погружался точно в дремоту или был где-то далеко. Он качал головой, улыбался и смеялся, будто вел разговор с воображаемым собеседником. Время от времени он поднимал руку ладонью вверх и медленно делал ею кругообразные движения. Или же он делал странное движение пальцами, словно писал что-то в воздухе. Кто-то спросил у него, что он делает. Самым точным из всех доступных нашему пониманию ответов, сказал он, будет тот, что он читает мысли людей и разговаривает со своими последователями.
Почти каждого из нас он спросил, как зовут, и только. Ни с кем из нас лично он не говорил, но мы радовались уже и тому, что были с ним. Некоторым он говорил пророческие слова. Так, жене моего брата он сказал, что у нее уже есть сын и что скоро она снова забеременеет и у нее родится дочь. Аналогичные замечания он адресовал другим. Кстати, произошло именно так, как предсказал Сатья Саи. У брата и его жены Нэнси уже был прехорошенький сынишка, Дэвид. Вскоре после поездки в Индию Нэнси забеременела и родила девочку, которую назвали Дебора.
Потом Саи спросил Дональда, не хочет ли он побеседовать с ним наедине, и они удалились в ту часть комнаты, которая была отделена занавеской. Когда через несколько минут они вышли к нам, брат был явно растерян и сконфужен, а Саи лучился радостью. Саи сказал, что теперь мы можем идти и что на следующий день, утром, он поговорит с каждым из нас отдельно.
Когда мы вышли, Дональд рассказал, что произошло за занавеской. Саи обнял его и спросил: Что, страшно? Дональд ответил, что ему немного неловко. Тогда Саи снова обнял его. Дональд был смущен и совершенно растерялся - он не понимал, что все это значит и как он должен это принимать.
"Не могу понять, почему все эти люди давно не запросили пощады и не отбыли восвояси?" - спрашивал Дональд, удивляясь непостижимой выносливости европейцев и американцев, которые умудрялись существовать в этих примитивных условиях. Если, случалось, Дон тихо сидел, разморенный на солнце, и я подходил к нему с вопросом, как он себя чувствует, он неизменно отвечал: "Пока еще не прошу пощады". Я так и не понял, говорил ли он это весело, в шутку, или цедил сквозь сжатые зубы.
На следующее утро после аудиенции у Сатья Саи мы проснулись рано и совершенно разбитыми, потому что лопнули наши дешевые надувные матрасы и нам пришлось спать прямо на цементном полу. Брат приподнялся на локтях, повернулся лицом ко мне и хлопнул меня по плечу. Я открыл один глаз и увидел, что он старательно тянет ко мне голову. Несколько секунд он не произносил ни звука. Потом я услышал тихий и хриплый спросонья голос: "Пощады!"
"В чем дело, Дональд?" - спросил я.
"Ты слышал, я сказал: "Пощады!" Снова наступило молчание. Потом он продолжал: "Ты знаешь, я не могу этого уразуметь. Возьми Пола. Целую неделю валяется под москитной сеткой, потеет, мучается какой-то странной дизентерией, но стоит на своем. Как они это могут?" Дональд снова приподнялся на локте. "Эй, Пол!" В другом конце комнаты послышалось шевеление. "Я не могу понять, почему ты еще не запросил пощады?" Пол снова шевельнулся. "Как бы поскорее найти машину и убраться отсюда".
Мы торопливо приготовились к предстоящей аудиенции и после завтрака расположились у храма. Вскоре нас провели в небольшую заднюю комнату и снова посадили полукругом перед креслом Сатья Саи. Я оказался у самого кресла справа, а Шэрон села рядом со мной. Саи вошел, светясь улыбкой, и окутал нас, как обыкновенно, волной любви и доброты.
Сначала он немного поговорил с нами, а потом резко покрутил рукой в воздухе, и на ладони у него оказалась целая гора конфет. Саи стал щедро раздавать конфеты, и я почувствовал себя мальчиком из волшебной сказки, сидящим у ног Санта-Клауса. Хочу заметить (я сам это наблюдал), что даже самые суровые, самые черствые люди превращались у ног Сатья Саи в маленьких детей.
Он подозвал к себе моего брата и попросил его сесть справа от него, передо мной. Потом он сделал жест рукой и материализовал красивое кольцо из тяжелого металла. Кольцо было украшено в центре золотой фигуркой Сатья Саи, а по бокам - тоже золотыми фигурками его любимицы слонихи Саи-Гиты. Саи надел кольцо Дональду на палец, и оно пришлось впору. Дональд сиял. Я почувствовал спазмы в горле, а у Шэрон потекли слезы.
Я был так невыразимо счастлив оттого, что Саи сделал моему брату этот замечательный подарок и оттого, что он выказал ему столько любви и показал нам силу своего безграничного могущества, что я едва мог сдерживать слезы. Сатья Саи сказал Дональду, что он будет здоровым человеком и проживет долгую счастливую жизнь и что он будет хорошим врачом.
Потом все стали задавать Саи вопросы. Как мы можем знать, когда Саи с нами, если он так далеко от нас? Саи повернулся к одной женщине из нашей группы, к которой он еще ни разу не обращался: Она знает, когда Саи с ней. Женщина вспыхнула и расплакалась.
Позже она рассказывала, как она впервые ощутила присутствие Саи. Это было в Соединенных Штатах. Несмотря на протесты своей семьи, она забрала мать из больницы и стала за ней ухаживать. Это было утомительно и трудно, но она действовала из чистой любви. Мать ее страдала недержанием и нуждалась в постоянном уходе, и дочь ходила за ней с великой преданностью.
Через некоторое время она стала замечать, что стоит ей войти в комнату матери, как ее немедленно захлестывает, пронизывает волна необъяснимого волнения. Она не имела ни малейшего представления о том, как это получается, но она чувствовала присутствие кого-то, не известного и тем не менее близкого ей. Позднее она услышала, что у Эльси Коуэн собираются приверженцы Сатья Саи, и решила пойти туда.
Когда она пришла первый раз, случилось так, что Эльси дала ей кусок ткани одного из одеяний Сатья Саи. Женщина прикоснулась к ткани, и ее точно ударило током - она испытала почти что конвульсивный приступ экстатического восторга. Теперь, после аудиенции у Саи, она была совершенно уверена, что он знал о случае с тканью и имел в виду именно это ее переживание. Он материализовал другие предметы; беседовал с людьми о их жизни, выказывая при этом удивительную осведомленность; давал советы, утешал. Одна женщина пожаловалась, что у нее болят глаза. Саи материализовал для нее медальон и сказал, чтобы она держала его в воде и ежедневно закапывала в глаза по несколько капель этой воды.
После этого Саи беседовал с каждым в отдельности. У Лайлы было одно желание, и она долгие месяцы молилась, чтобы оно сбылось. Услышав ее просьбу, Саи живо отступил на несколько шагов, сверкнул глазами, расплылся в широкой, полной любви улыбке и повторил точь-в-точь слова ее молитвы, обращенные к нему. Он решительно никак не мог подслушать эту молитву. Лайла была вне себя от изумления и восторга.
У моей жены были тревоги и просьбы, связанные с нашими детьми. Саи принялся обсуждать с ней эту тему, выказывая знание их индивидуальных черт и характеров. Мне он сказал, чтобы я не беспокоился насчет денег и дал советы относительно моего духовного развития. Было очевидно, что Саи знал о самых глубинных моих порывах и устремлениях. Я был на верху блаженства. Я спросил, могу ли я жить около него. Сначала надо выполнить все обязательства у себя дома, был его ответ. Когда дети вырастут, ты будешь свободен в выборе.
Когда мы снова расселись в комнате для аудиенций, Саи сделал свой обычный жест рукой и вдруг ниоткуда появились восемь маленьких визитных карточек с его фотографией и адресом. Он сказал, что он всегда будет с нами, и каждого подбодрил, каждому выказал свою любовь. Напоследок он раздал нам пакетики с вибхути - священным пеплом.
Его материализации во время аудиенции производили сильное впечатление. Однако, как всегда, главное, что потрясло меня,- это его сверхъестественное знание всего о каждом из нас. У меня лично не осталось ни малейшего сомнения, что он с нами всегда - даже когда физически он находится далеко от нас. Достоверное знание о том, что твое Божество вездесуще - знание, которое будет с тобой до конца твоих дней, давая тебе ощущение безопасности и защищенности - это ли не великое благословение!
Эта поездка дала ответ на ряд больных вопросов. Один из них: почему Сатья Саи - если он так велик и могуществен, как говорят,- допускает, чтобы в ашраме было столько бытовых неудобств. Сначала это противоречие ставило меня в тупик. Но потом я подумал, что едва ли справедливо судить об условиях жизни в ашраме сейчас, когда там идет строительство. В такой ситуации неудивительны разного рода неудобства и отсутствие комфорта. И несмотря на это, никому не было отказано в приюте и жили мы все в ашраме бесплатно.
И еще один вопрос: почему повсюду в мире так много страдания? Является ли это аргументом против существования Бога? В моем представлении, это отнюдь не довод. Мне теперь представляется очевидным, что мы сами ответственны за выбор праведного или неправедного пути, за выбор между добром и злом; и что ситуации, в которых мы оказываемся, порождены нашими действиями в этой или, быть может, прошлых жизнях. Наша цель - выбрать праведный путь и тем исцелить себя от старых ран.
Я начинаю проникать в смысл закона кармы. Мы пожинаем то, что сеем. Нам воздается в равной мере за добро и за зло, которое мы творим. Никто, кроме нас, не может расчистить те авгиевы конюшни, которые мы сами забили нечистотами. Было бы глупо и бессмысленно рассчитывать, что это станет за нас делать кто-нибудь другой.
Встреча с Сатья Саи таит в себе одну опасность. Все ваше существо захлестывает восторг, у вас меняются все представления о действительности, рушится ваша годами выношенная система ценностей. В эту пору может легко сложиться впечатление, что теперь Сатья Саи все устроит для вас именно так, как вы того пожелаете - и не только в духовном плане, но также и в повседневной жизни. Ваши былые представления зачеркнуты, старый мир разрушен, земля уходит у вас из-под ног, и тогда вы в страхе и растерянности кидаетесь к Богу за помощью. На этом этапе легко утратить представление о соотношении вещей и о собственной ответственности. То же самое происходит, когда мы ждем, что Саи возьмет на себя заботу о чистоте ашрама - взмах волшебной палочки, и все вдруг становится прибранным и красивым.
Теперь мне представляется совершенно несомненным, что Сатья Саи затем явился на землю, чтобы принести людям веру в существование реальности более высокого порядка и сообщить им правду о духовных законах; чтобы дать им силы, дабы обратиться к праведности и проявлять стойкость на путях самоусовершенствования. Если бы некая великая сила избавила нас от болезней и нищеты, но оставила бы нас на том же уровне сознания, то в скором времени мы бы снова вцепились друг другу в глотку и на земле вновь воцарился бы хаос.
Я с каждым днем все больше узнаю о силе и возможностях йогов. Многие йоги - и сам Саи - говорят, что эти умения часто уводят в сторону от духовного пути. Мне довелось встречать людей, которые так увлеклись своими достижениями в йоге, что упустили из виду ту главную цель, которая должна завершать все их усилия - приобщение к Богу. Саи просит не забывать, что всякий - и духовный поводырь, и искатель истины - может в равной степени оказаться жертвой этого соблазнительного самолюбования. Одновременно Саи подчеркивает, что его не следует принимать за обыкновенного подвижника или искателя истины, который все еще подвержен такого рода низменным устремлениям. Его деяния и делания суть неотъемлемая часть его природы, ибо он Аватар и, как таковой, стоит вне кармы и зла, вне времени и пространства, вне шаблонов и мерок, вне дуализма. Его могущество - это лишнее подтверждение реальности того факта, что Он един со всем сущим, что Он повсюду и везде, и во все времена.
А вот что Сатья Саи говорит о своих сверхъестественных деяниях, которые миллионы людей именуют чудесами. Творение этих чудес сопряжено с заложенным в самой природе вещей безграничным могуществом Бога. Это отнюдь не приобретенное умение (как у йогов) или акт колдовства (как у магов). Способность творить невозможно ни приобрести, ни развить. Эта способность дается только от природы. Свами создает предметы точно так же, как он сотворил Вселенную. Свами может также перемещать предметы из одного места в другое. Ему не нужна для этого помощь каких-либо невидимых существ. Его Божественная воля в один миг доставляет эти предметы в требуемое место. Он повсюду, он вездесущ.
Большинство людей, обладающих паранормальными способностями, знают, что их возможности ограничены. Обыкновенно можно определить те пределы, в которых действуют способности людей. Они сами, как правило, ощущают себя проводниками Высшей воли или посредниками между Нею и людьми и осознают свою малость перед Нею. Умения и способности Сатья Саи, напротив, безграничны. Он не только заявляет о существовании реальности более высокого порядка и более высоких уровней сознания, которые открывают нам Высшую реальность, но утверждает, что он и есть эта Высшая реальность и путь к ее откровению. Он неотделим от реальности любого порядка, как неотделим он от вас или от меня.
Невзирая на безграничное могущество, Саи не выказывал и тени помпезности или желания возвести собственную персону в культ. Его миссия заключается лишь в том, чтобы давать, учить, любить. У меня есть личный и профессиональный опыт общения с людьми и некоторые знания о мотивах тех или иных поступков. Я никогда не встречал человека, который вел бы себя, как Сатья Саи. Это самое волнующее чудо, какое я когда-либо наблюдал.
Я также начинаю в большей степени осознавать природу того, что на санскрите называется майя - иллюзорность мира, который мы считаем реальным, - и того, как действуют наши органы чувств, мысли и эмоции, представляющие нам мир в искаженном, иллюзорном плане. Органы чувств и эмоции затуманивают и искажают наше видение мира, отвлекают нас от духовного пути - в чем я смог воочию убедиться в Путтапарти, когда мои ощущения и реакции на примитивный быт и неудобства, болезни, нищету едва не сыграли со мной злую шутку, затмив передо мной величие Сатья Саи.
Саи специально подвергает многих из тех, кто приезжает к нему, тяжким испытаниям, чтобы таким образом продемонстрировать им всю тщетность и пустоту наших желаний. Иные воспринимают это столь непримиримо и болезненно, что отворачиваются от Саи, затаив на него обиду. Однако большинство, оказавшись перед этим выбором - либо отвернуться от Саи, либо отказаться от желаний, - выбирают последнее.
Я понял, что мне не следует жить в Прашанти Нилайям. Я должен, живя и работая в Америке, не утратить связи с Саи. Я не раз слышал, как Саи говорил по этому поводу, что нам не следует рвать старые связи и уединяться в лесах или горных пещерах; нам следует выполнять свой долг - каков бы он ни был, - служить людям и стремиться жить повседневно в соответствии с учением Сатья Саи, чем и установится наша неразрывная связь с ним.
Я приходил к выводу, что величие Саи не заключено в его телесном облике. Его величие представлено в его учении, его любви, его заботе, его правде. Я начинал лучше осознавать всю бесплодность нашего стремления быть всегда, так сказать, в пространственной близости к нему. Я мало-помалу приходил к осознанию того, что я могу достичь подлинной близости с Саи, лишь приобщившись к Богу. Я должен неуклонно вплетать учение Сатья Саи, его духовность, в ткань моей жизни, дабы, в конечном итоге, слиться с Единым.
После того, как я вернулся домой из второй поездки в Индию, я решил, что суть не в том, чтобы жить около Сатья Саи. Суть заключается в психологической и духовной близости к нему; в том, чтобы он всегда был в твоей душе и в твоем сердце. Я начал с большим рвением изучать учение Сатья Саи и делал серьезные попытки претворить его в жизнь. Я стал практиковать йогу и медитацию - сначала неподолгу и с перерывами, а затем регулярно, дважды в день, утром и вечером. Чем больше я занимался медитацией, тем больше радости это мне доставляло. Я легко увеличивал время, отведенное на это занятие. Я также стал посещать группы, в которых пели священные песнопения (баджаны), а затем и сам организовал группу для желающих изучать учение Сатья Саи. Таким образом, я несколько раз в неделю встречался с другими последователями Сатья Саи,- либо присутствуя на духовных службах, либо участвуя в обсуждении принципов его учения.
И тут начали происходить удивительные вещи. Мои эмоциональные и ментальные реакции стали заметно меняться - к чему, кстати сказать, не привели мои многолетние занятия психотерапией. Духовные упражнения - словно сильный, порывистый ветер, разрывающий темный покров туч,- приоткрыли мне безграничность внутреннего мира, куда мне раньше не удавалось проникнуть. Я слышал, что другие чувствовали свет, свою безвременность в пространстве, беззаветную любовь ко всему сущему, но я всегда думал, что эти ощущения надуманны, иллюзорны. Теперь и я захотел проникнуть в эту обширную, нехоженую часть моего естества. Мы знаем, что оргазм является тем механизмом, который, в пору половой зрелости, высвобождает физическую и эмоциональную энергию, скопившуюся в организме. Не может ли статься, что и в нашем внутреннем мире существуют некие механизмы, с помощью которых - если их обнаружить и раскрыть - человек может получить доступ к более высоким уровням сознания?
Я взял за правило, обучая студентов психиатрии, задавать им вопрос, занимаются ли они медитацией. Никто из врачей-психиатров и интернов, к которым я обращался, не занимался медитацией регулярно, и лишь один или двое из них когда-либо обращались к этому духовному упражнению. Многие абсолютно ничего об этом не знали. И это люди, которые призваны лечить душевные болезни и нарушения в эмоциональной сфере человека; люди, которые, якобы, имеют дело с внутренним миром пациента. Тогда с чем же имеет дело медитация?
При медитации, независимо от используемой техники, человек обычно входит в состояние, когда он перестает замечать фоновые звуки, улавливать отрывки мыслей, идей, эмоций. В этой тишине и покое человек приобщается к Вечному. Саи говорит так: Возьмите, к примеру, киноэкран. Когда показывают фильм, вы не видите экрана, вы видите только то, что происходит в фильме. Когда фильм кончается, вы видите лишь экран. На экране ничего не происходит - нет звука, нет цвета, нет изображения, нет наименований, нет борения идей. Это и есть Брахман, Всевышний. Веревка теряется в темноте, представляясь змеей; в нашем примере экран теряется в фильме.
Что можно испытать, погрузившись в медитацию? Сначала вы погружаетесь в свет; потом свет входит в вас; и, наконец, вы и свет сливаетесь в одно, - так говорит Сатья Саи. Стало быть, вы можете ощущать свет Божественной энергии - сначала как нечто отдельное от вас; затем как нечто проникающее внутрь и пронизывающее вас насквозь и, хотя еще отдельное, но берущее начало внутри вас. Последняя стадия - вы и свет сливаетесь в одно, вы ощущаете себя как свет - соответствует тому состоянию, когда вы вырываетесь за пределы дуализма, сливаясь с Атманом или Абсолютом, с Богом внутри вас.
По мере того, как я открывал для себя радость и опьянение медитации, я все больше видел в Саи великого ученого и воспитателя в сфере сознания. И тогда во мне вновь стало расти желание быть рядом с ним. Особенно я хотел услышать от него о различных ступенях сознания и, точно выполнив все его указания, перейти на тот более высокий уровень сознания, который начинал мне приоткрываться.
А кроме того, я не видел Саи уже шесть месяцев, и мне вновь томительно захотелось быть около него и испить из первоисточника то блаженство, которое он несет нам. И тут выяснилось, что Индра Дэви вскоре собирается ехать в Индию. Я взвесил все мои возможности и уже через несколько дней принял решение присоединиться к ней. Итак, я снова летел в Индию.
Это было мое третье путешествие в Индию, так что перелет туда был мне не внове. Путешествие было приятным. Меня радовала возможность быть наедине с собой, подолгу сидеть неподвижно, погружаясь в медитацию и приобщаясь таким образом к Саи. После долгого полета мы приземлились в Бомбее. Какая радость встретиться с теперь уже знакомым городом! Запахи, образы, движение... Удивительная жизнь захлестнула и совершенно опьянила меня. Я положительно начинал любить Индию, мою добрую знакомую.
Поздно вечером мы прилетели в Бангалор и там узнали, что Сатья Саи в своей летней резиденции Бриндаван. И назавтра, рано утром, я уже сидел, вместе с тридцатью другими американцами и сотнями индусов, неподалеку от ворот, из которых должен был выйти Сатья Саи. Рядом со мной был мой попутчик, молодой художник из Санта-Барбары.
Тут я увидел оранжевое облачение. Сердце заколотилось, и вернулось привычное волнение и желание его любви. Блаженно улыбаясь, Саи плыл вдоль аллеи, ведущей из его дома. Само Божество и чудо красоты! Я почувствовал, что весь вибрирую, а внутри разливается тепло. Невероятное чувство!
Мы сидели по правую (от Саи) сторону аллеи. Не дойдя до нас десять футов, он обернулся к группе людей, сидевших вдоль противоположной стороны аллеи, и с поистине невиданным величием сделал кругообразный жест правой рукой. Рукав его облачения был закатан, и мы увидели, как вдруг, из ниоткуда, на его ладони появился священный пепел - вибхути. Стив, художник из Санта-Барбары, пододвинулся ко мне и сказал приглушенным голосом: "Ради этого одного стоило сюда приехать". Он с минуту помолчал, а потом продолжал почти шепотом: "Я буквально чувствую, как многовековая карма спадает с моих плеч. Я свободен! Я парю, как на крыльях!"
Минут пятнадцать или двадцать Саи ходил среди нас, одаряя улыбкой и любовью, а затем направился назад к дому. Вдруг он посмотрел в мою сторону и подошел ко мне. Как поживает брат? - спросил он. У меня мгновенно всплыл в памяти вопрос Дональда перед самым моим отъездом: как я думаю, спрашивал он, помнит ли его Саи. "Конечно, Саи помнит всех". Но то, что он спросил о моем брате... Какой великолепный подарок привезу я Дональду! Мое лицо расплылось в улыбке, а сердце рванулось ему навстречу. "У него все прекрасно, Свами",- и в тоне моем - как и на лице - была улыбка и радость.
- Хорошо, хорошо,- сказал он по-английски и тоже улыбнулся мне. Потом он повернулся и пошел по направлению к дому. Индра Дэви подошла к группе и сказала, что Саи хочет нас видеть, но нам придется подождать. Через некоторое время нас всех, около тридцати человек, провели в большую гостиную. Мы расселись кругом - мужчины по одну сторону, женщины по другую - и стали молча ждать появления Саи. Он вошел, буквально электризуя волнами исходящей от него энергии, двинулся вдоль нашего круга, улыбаясь и одаривая каждого из нас своим искристым взглядом. Затем он попросил д-ра Гокака переводить и сел среди нас, приготовясь говорить и отвечать на вопросы. Он говорил около часа о том, какой смысл и значение имеет устремление всех помыслов к Богу, к Высшей реальности Абсолюта. Очиститесь - вот цель вашей жизни - говорил Саи.
Было такое впечатление, что он отвечает на все наши вопросы, хотя никаких вопросов мы ему не задавали. Саи распорядился, чтобы принесли закуски. После того, как мы поели, он сказал, что у него больше нет времени, но он пригласит нас снова в самом скором будущем.
К несчастью, среди многих людей, для которых Саи является притягательной силой, есть и такие, кто, как это сделал в данном случае я, злоупотребляют его гостеприимством. Теперь мне бы и в голову не пришло навязывать ему свое присутствие таким странным образом. Но в ту пору мое отношение к Саи, в психологическом плане, только лишь устанавливалось, так что я, в сущности, не умел делать различие между чувством благоговения перед моим Божеством и обыкновенной вежливостью. Нас никто не проводил к выходу, и я решил, что я останусь в доме и, если меня не попросят, буду здесь до скончания века.
С моей выгодной позиции я мог заглянуть внутрь дома. Я видел, как Саи двигается взад и вперед, разговаривает с людьми, читает письма и занимается другими делами. Я радовался, что моя поездка оказалась такой на редкость удачной. Спать я буду в вестибюле, при входе в дом, и уходить отсюда не буду. Потом Саи поднялся наверх, чтобы отдохнуть, а я улегся на жестком полу и стал ждать, когда он снова спустится.
Я задремал. Внезапно все вокруг забегали. К дому подъехала машина. В нее кинули корзинки с едой. Саи и еще несколько человек впорхнули в машину... Саи уехал. Моя мечта побыть около него разлетелась в один миг. Я снова оказался на жарком солнце с бананом в руке в качестве единственного спутника.
Лишь немногие из самых близких к Саи людей знали, что он уехал в Путтапарти. Позднее мне стало известно, что Саи послал в Бомбей, где он должен был выступать с ежегодной речью, Индру Дэви. Он поручил ей, ввиду его отсутствия, сделать короткое сообщение перед 200 000 человек, которые собрались, чтобы послушать его. Можно себе представить разочарование этих людей. Так что Индре Дэви выпала нелегкая задача. Она надеялась, что Саи поможет ей; что он сделает что-нибудь на расстоянии, чтобы смягчить их разочарование.
Я решил последовать за Саи в Путтапарти. Мы с приятелем выехали на такси на следующий день, рано утром. Воздух был прозрачный и прохладный. Мы отъехали немного от Бангалора, и шумное движение на улицах города сменилось сонными, медленно просыпавшимися пригородами. Дорога была вымощена - одна колея в каждом направлении. Почти никто не попадался нам навстречу. Мои мысли замерли и обратились к широким просторам вокруг и холмам на горизонте. Мы обогнали несколько повозок, запряженных огромными, неповоротливыми волами, которые сонно брели по дороге, погоняемые тоже сонным, дремавшим на ходу возницей. Приближение к деревням обозначалось мужчинами, пасшими коз, и женщинами в поношенных землисто-серого цвета сари, которые несли на головах разные предметы. В городках, которые мы проезжали, меня больше всего изумляла ловкость и изобретательность мальчишек, умудрявшихся ездить на велосипедах, которые были больше, чем они сами: сидение было, как правило, слишком высоким, а перекладина между сиденьем и рулем не позволяла им держаться посередине, так что они крутили педали, скрючившись на одну сторону. Возможно, дело это было не такое трудное, как казалось, потому что эти малыши-ловкачи нам попадались чуть ли не на каждом шагу.
В большинстве деревень люди занимаются только сельским хозяйством; и жизнь в них, под беспощадным индийским солнцем, разворачивается почти что со скоростью замедленной съемки. Проехав немногим больше полдороги, мы поровнялись с большим селением, спрятавшимся за высокой каменной стеной. Нам сказали, что около 800 лет тому назад здесь жила королевская семья, и это был процветающий город.
В Путтапарти было невыносимо жарко. Из-за палящего солнца людей было почти совсем не видно. Мы нашли место для ночлега в одном из дормиториев, поели манго и расположились перед храмом, дожидаясь, когда выйдет Саи. Прашанти Нилайям сильно разросся с того времени, как я был здесь в последний раз. Народу в это время было немного, и ашрам выглядел чище, спокойнее. Здесь по-прежнему царила безмятежная умиротворенность, а солнце палило немилосердно, сжигая и испепеляя все вокруг.
И по-прежнему воздух был напоен трепетным волнением, когда сходились молящиеся, чтобы лицезреть Сатья Саи. И как прежде песнопения были проникнуты своей неповторимой благоговейностыо. Мы с радостью узнали, что на следующий день Саи будет присутствовать на церемонии закладки новой школы неподалеку от ашрама, которая будет носить имя его матери. Это значит, что мы сможем видеть его дольше, чем обычно.
Действия Саи абсолютно непредсказуемы. Когда на следующий день я и еще несколько человек пришли к месту закладки школы, мы увидели, что там почти никого нет. К моменту появления Саи нас было человек двадцать или тридцать. Мы да еще несколько шелудивых собак приветствовали его. Я не мог понять, почему он предпочел прийти сюда, в то время как в Бомбее его ожидали двести тысяч человек. Оставалось лишь принять все, как есть, и порадоваться удаче.
Саи был в тот день в огненно-оранжевом облачении - более темного цвета, чем обычно. Его походка была изящна, но в этом изяществе чувствовалась сила. В каждой руке он держал по кокосовому ореху. Он разбил орехи, ловко ударив один о другой, и окропил молоком землю. Затем он материализовал вибхути и посыпал им молоко. Саи источал доброту и благорасположение. После церемонии с кокосовыми орехами он взял сумку, наполненную пакетиками с печеньем, и стал ходить среди собравшихся, раздавая им эти пакетики. Движения его были восхитительны. И вот что удивительно и необыкновенно - он не пропустил ни одного человека.
Я оказался в самом центре столпившихся людей, и это было радостно и увлекательно. Видеть, как подпрыгивают дети и как танцуют их тянущиеся за сладостями пальцы, и как цветут улыбками их лица... а сквозь все это - те двести тысяч на Бомбейском стадионе, которые тщетно дожидаются Сатья Саи.
На следующий день Саи вернулся в Бриндаван и пригласил нас на пение баджан - духовных песнопений. Вести в баджанах будет он, a мы будем ему вторить. Тут выступила Индра Дзви - многие американцы, сказала она, тоже знают баджаны и могут их вести. Я знал только одно песнопение и молился, чтобы Саи попросил меня петь, пока еще никто не перебил его у меня.
Саи, казалось, обрадовался такой возможности. Он обратился к одной женщине, которая сидела напротив меня, чтобы она пропела баджан. Сердце мое покатилось вниз - она пела ту единственную песню, которую знал я. Мы все подхватили мотив и стали хлопать в такт, захваченные волнением, которое родилось от присутствия Саи и глубокого благоговения перед ним. Я решил, что буду сидеть тихо-тихо и чуть ли не вдавился в стену, чтобы меня не заметили. Но тут, к моему полному замешательству, я услышал, что Индра Дэви говорит, сверкая улыбкой: "Д-р Сандвайс каждую неделю устраивает у себя дома вечера баджанов, и он сам их тоже поет". Моя карта была бита.
Саи повернулся ко мне: Прошу! Я промямлил что-то невнятное, потом кашлянул и, наконец, произнес: "Свами, я знаю только Ганеша-Шаранам, но эту песню уже пели". Ответа не последовало, и потому я решил спеть мою единственную песню. Если бы я пел с воодушевлением, Саи, возможно не стал бы возражать против повторения; но нет... и потому после первых двух слов Саи сделал жест рукой и воскликнул: Нет, нет, это уже пели! Я совершенно сник и почувствовал себя разбитым и униженным. Два или три дня ушло на то, чтобы пережить эту обиду. Я решил, что теперь выучу больше баджанов.
Саи придает пению баджанов очень большое значение. Эти песнопения благотворно действуют на процесс медитации и на духовное развитие в целом. Духовные песнопения (баджаны) поются так: один человек (ведущий) поет стих, а все остальные его повторяют. Текст баджанов написан на санскрите. Это - перечисление имен различных Божественных воплощений. Полагают, что в этих именах заключена сила тех, кто назывался этими именами, и что порождаемые ими вибрации способны раскрыть в человеке, который слушает песнопения, потаенные запасы духовной энергии. Слова баджанов нередко используются как мантры.
Духовные песнопения могут показаться некоторым людям смехотворными, и они станут утверждать, что баджаны - это своего рода спектакль, представление, имеющее только изобразительную сторону. Они посоветуют взамен бессловесную медитацию в тихом уединении молельни. Однако же, если сходиться вот так вместе и вместе распевать баджаны, то это помогает преодолеть эгоизм. На миру поминание вслух имени Господа не кажется ни смешным, ни постыдным. К тому же богомольность других воодушевляет и тебя. Встреча с людьми, настроенными на ту же духовную волну, орошает первые ростки религиозного чувства и не дает им зачахнуть под градом насмешек.
Вот пример. Одно дело, если подметаешь комнату в одиночестве, и другое, если делаешь это на глазах у других. В последнем случае поневоле смиряешь собственное эго. Точно так же и групповое песнопение: оно отвлекает тебя от сторонних, себялюбивых мыслей, которые захлестывают тебя, как только ты остаешься в одиночестве. А потому - распевай песнопения, славь Господа, изливай любовь к Нему во всеуслышание.
Имя Божие - это мощное тонизирующее средство, ограждающее от всех болезней. Никогда не пропускай групповых песнопений, не ищи повода уклониться от них. Если ты нездоров, баджаны излечат тебя. И еще, позволь мне заметить, нет лучшего времени, чтобы встретить смерть, как во время баджан, с именем Господа на устах.
Далее, не позволяй себе относиться к групповому песнопению, как к приятному времяпрепровождению, как к моде или подготовительной стадии к чему-то более серьезному; или, хуже того, как к малоприятному, но неизбежному занятию, входящему в обязательный распорядок дня. Принимай эти песнопения всерьез, как духовные упражнения, которые уменьшают привязанность ко всему быстротечному, очищают тебя, укрепляют и раскрепощают, вырывая из круговорота рождений и смертей и, стало быть, избавляют тебя от страданий. Может показаться, что это слишком слабое лекарство от столь ужасной болезни. И однако же - это панацея.
И тем не менее, ты постоянно уклоняешься от исполнения этого безотлагательного долга по отношению к самому себе, ссылаясь на то, что безумная занятость - удел человека - не оставляет времени на баджаны. Если ты можешь вынести бремя ста с лишним дел, полагая их неизбежными, неужели одно дополнительное, пение баджанов, будет тебе не под силу? Раз справляешься с сотней дел, справишься и со сто первым.
Пой баджаны как можно чаще - по крайней мере, раз в неделю. Самое лучшее время для этого - вечер, в четверг или в воскресенье. Однако не следует считать, что это строгое правило. Дело не в том, чтобы соблюдать определенные дни недели, а в том, чтобы петь всей душой. Устраивайте песнопения в общественном месте, куда могут прийти все, а не в частном доме, где некоторые люди могут оказаться нежелательными. Баджаны должны исполняться просто, не напоказ. Сведите все расходы до минимума, ибо Бог приемлет лишь внутренний порыв, но не внешние украшения. Деньги не должны взиматься ни в каком виде, так что нельзя ни пускать кружку по кругу для подаяний, ни составлять списки или подписные листы на пожертвования.
Бог вездесущ. Он пребывает в каждом сердце и отзывается на все имена. Стало быть, нет никакой нужды принижать другие имена или другие Его воплощения, становиться фанатиком, ослепленным славой одного из Его воплощений. Когда поете баджаны, размышляйте о их смысле, смакуйте сладость всякого имени Его и вспоминайте о той вести, которую принес людям каждый Небожитель.
Рама - это имя должно напоминать о праведности, воплощением которой он был. Имя Рады вызывает в памяти несказанную, неземную любовь, какую питала к богу Кришне его самозабвенная почитательница. Кришна - это имя должно напоминать вам о сладостной и живительной любви его, которая всех к нему привлекала. Шива - это имя должно напоминать вам, прежде всего, о высочайшей жертве, которую он принес, выпив во имя блага человечества смертельный яд; это имя также вызывает в памяти свежесть благодати, исходящей от Священного Ганга, и свет народившейся луны.
Помните, каждая песня во славу Господа - это меч, разрубающий путы лености. Это прекрасное служение людям, ибо это напоминание им о их долге перед Всевышним, который неустанно печется о них. Постоянно поминайте имя Господа, и тем изгоните из ваших сердец злобу и зависть. Едва лишь вы проявите подлинную заботу о вашем духовном возрождении, как я окажусь подле вас, чтобы увенчать ваши старания успехом. Посему не теряйте времени понапрасну. Избегайте пустых разговоров. Запоминайте смысл священных песнопений и отдавайтесь им всем своим существом. Стремитесь извлечь максимальную пользу из отпущенных вам лет.
После баджанов стали расходиться. В эту минуту Саи отозвал в сторону одного из добровольцев, который вот уже много лет служил ему. Их сразу же окружила стайка индийских мальчишек. Мы тоже пробрались поближе. Саи сделал рукой характерное круговое движение, которое приковало наши взгляды и будто бы закружило нас самих в невидимом, творимом этим движением, воздушном вихре. И сразу же в его руке блеснуло серебро - мы увидели красивые часы. Человек, которому предназначался этот подарок, принял его со смиренным трепетом.
Мы получили приглашение снова прийти на баджаны вечером. В это время в ашраме находился американский певческий ансамбль "Лайф-Сторм", напевший пластинку с американскими баджанами. Певцы этого ансамбля играли на гитарах, барабанах и других инструментах, а также, чередуясь с индусами, запевали баджаны. Первым запел Саи. Своим невыразимо красивым, чистым и захватывающим пением он задавал тон всему этому духовному действу. Мы смогли воочию убедиться, как любовь и радостное распевание имени Бога объединяет людей совершенно разных культур. Мы все вместе тянулись к Богу, томились по Его Любви, искали Его Благодати, жаждали приобщиться к Нему, и это сблизило нас.
Саи уделяет очень много внимания студентам своего колледжа. Их всегда допускают к нему, и радостное восхищение на их юных лицах живо отражает те чувства, которые они испытывают, находясь подле него. В тот вечер у ног Саи сидели двадцать или тридцать студентов колледжа. Они пели свободно и непринужденно даже самые сложные баджаны. Особенная манера пения и интонирования, точное произношение и глубокое религиозное чувство - все это с несомненностью выдавало в них наследников великой духовной культуры.
Контрастом их пению были простые, с джазовым налетом, баджаны, которые пели американцы со своими гитарами, банджо, барабанами. И тем не менее, было очевидно, что индусы и мы томимся одной и той же жаждой и что, по глубокой сути, между нами нет различия.
Вот когда начинаешь любить и уважать людей и чувствовать свою родственность с ними, невзирая на различия в культуре, национальности и религии. Теплая радость заполнила все мое существо, и я стал благодарить Саи за то, что он показал мне, как через него, через близость к нему мы все становимся братьями. Нет никакого сомнения, что все люди на всем земном шаре разделили бы мои мысли, ели бы они постигли реальность Бога.
Одно из весьма важных проявлений Саи - это свойства Шивы, то есть разрушителя, в нем. Три ипостаси Бога в индуизме представляют Брама (Бог-Созидатель), Вишну (Бог-Хранитель) и Шива (Бог-Разрушитель). В начале своего знакомства с индуизмом я никак не мог понять, как можно поклоняться Богу-Разрушителю. Но чем ближе я подходил к Саи, тем глубже я понимал значение этого культа.
Как я упоминал, я мог сколько угодно понимать суть происходящего, но это не меняло дела - стоило мне приблизиться к Саи, и я начинал чувствовать, что во мне что-то ломается, разрушается. Это чувство всегда является результатом слишком большой привязанности к разуму - почти безграничному источнику всякого рода сомнений - и к эмоциям, которые так часто ввергали меня в смятение. Если Саи не обращает на меня внимания, я обижаюсь и гневаюсь. Если он увещевает меня не отдаваться на волю быстротечным удовольствиям, я раздражаюсь от столь примитивного совета. Если он, как мне представляется, делает ошибку, я начинаю думать, что, стало быть, он не Божество. Когда он не противится страданиям, я обуреваем сомнениями. Когда мои чувства и мысли вступают в противоречие с его словами и действиями, мне бывает смертельно трудно отказаться от привычного доверия к свидетельствам моих органов чувств и к логическим выкладкам ума и полностыо отдаться его воле. И хотя я даю себе зарок ничего не желать и не просить у Саи, но стоит мне увидеть его, и вновь во мне разжигаются желания, приводя меня к разочарованиям, огорчениям и подавленности.
Я понимаю, что все это мое эго, узкий мир моего "я" (рефлексия и эмоции) не желает уступать своих позиций, борется против свержения своего владычества. Но понимание существа дела не всегда приводит к умению контролировать и сдерживать себя. Во время этой поездки к Сатья Саи, как и во время предыдущих, моим главным желанием было разрушить ограниченный мир своего "я" и выйти на просторы Вселенского Духа. Однако, как это трудно - перестать ассоциировать себя со своими чувствами и мыслями (а я-то думал, что этот этап у меня далеко позади) и полностью довериться Аватару; поверить, что он представляет подлинную реальность и что мои чувства, эмоции и мысли суть иллюзия.
Невозможно пройти через эту смятенную и глубинную борьбу без взлетов и падений. То тут, то там вылезало наружу мое эго, а Саи с бесконечным терпением сглаживал и оттачивал его. Саи говорит так: Мы родились с одной целью - чтобы умереть, иными словами, чтобы убить свое "я". Когда умирает индивидуальный субъект, душа, Брама, ты становишься или, вернее, понимаешь, что ты суть Абсолют, Вселенский Дух, Брахман. Все эти усилия, все учение, все книги имеют лишь одну цель - показать тебе, как в зеркале, твою подлинную природу, подлинное естество.
Через неделю после нашего приезда Саи стал приглашать для аудиенции тех, кто собирался уезжать. Нас четверых - меня и троих мужчин - провели в небольшую комнату, где уже был Сатья Саи, а также д-р Гокак, который должен был нам переводить. Мы сели на пол, покрытый ковром. Саи раскачивался взад и вперед в своем кресле и блаженно улыбался. Вдруг он обратился к человеку по имени Джеф, который сидел около меня, и сказал как бы невзначай: Я два раза приходил к тебе во сне.
Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из моих коллег-психиатров говорил пациентам что-нибудь подобное. Психиатры постоянно имеют дело со сновидениями, но ординарный пациент был бы немало озадачен, услышав от врача: "Я два раза приходил к тебе во сне". Однако я больше не удивляюсь такого рода замечаниям Сатья Саи и принимаю их как лишнее доказательство его паранормальных способностей. Эпизод, который я описываю, лишь укрепил и удесятерил мою веру, тем более что он имел прямое отношение к моей профессии и, вместе с тем, решительно выходил за рамки всех ее возможностей.
Саи принялся рассказывать и объяснять значение одного из снов, которые видел Джеф, и тогда стало совершенно очевидно, что сны эти были сотворены - можно сказать, вылеплены - не кем иным, как Сатья Саи, и что Сатья Саи действительно приходил к Джефу во сне, но только это имело место в каком-то другом мире, в другом измерении. Джеф подтвердил подлинность того, о чем говорил Сатья Саи. Вот он, величайший из всех известных доныне психиатров!
Была в сновидении Джефа такая часть: Саи разрезает рыбу (fish) и раздает куски всем присутствующим, в том числе Джефу, хотя он вегетарианец. Джеф никак не мог понять смысла этого. Себялюбие (selfish), улыбнулся Саи. Разрежь свое себялюбие. Иными словами, разрезание рыбы было использовано во сне, как символ разрушения узкого мира своего "я" (self) с его себялюбием и эгоизмом. Сатья Саи часто играет такими сравнениями, даже когда говорит по-английски. Затем Саи стал говорить о символике распятия. Вертикальная часть креста, объяснял он, символизирует ограниченный мир нашего "я", в то время как горизонтальная его часть, как бы зачеркивающая вертикальную, символизирует Шиву, Бога-Разрушителя.
А после этого начался совершенный кошмар. Надо сказать, что Сатья Саи обыкновенно учит словами, но он неизменно привязывает их к чему-то конкретному в данной ситуации. Джеф упомянул, что он получил от Индры Дэви мантру, но он не знает, как надо ее произносить. Саи согласился ему помочь. Я знал, что в таких случаях Саи рекомендует использовать ритуальное ожерелье, состоящее из 108 четок: перебираешь четку за четкой, всякий раз повторяя имя божие.
"Ага,- подумал я,- сейчас Саи материализует четки".
И тут я вижу, что Сатья Саи и в самом деле достает из-за спины нечто, похожее на четки, и держит это нечто в вытянутой вперед левой руке, в то же время продолжая что-то говорить Джефу. Вроде бы, никто, кроме меня, не смотрит на его левую руку, так что никто и не замечает, как он достает эти четки. "Неужели же,- спрашиваю я себя,- Сатья Саи всего лишь дешевый фокусник? Неужели у него припрятаны, где-то на спине, разные вещи, и он по забывчивости достал оттуда эти четки раньше времени и теперь крутит их у меня перед носом?" Какая несуразная мысль. Я делаю усилие, чтобы выбросить из головы нелепое подозрение, но сердце все же екает и катится куда-то вниз. Нет, я не дам ему меня одурачить! Ни за что не поверю, что он всего лишь незадачливый трюкач!
Сатья Саи, между тем, блаженно улыбался и что-то нам говорил. Я же, не отрываясь, следил за его левой рукой. Левая рука снова пошла за спину, потом снова вперед, и я уже не сомневался, что сейчас он отдаст Джефу эти самые четки - как будто он их материализовал. И вдруг он делает знакомое круговое движение правой рукой, и в правой руке у него появляются красивые четки - но совсем не те, которые я видел в левой руке. Те, что были в левой руке, куда-то исчезли.
Я был ошеломлен этой сменой картин. Сомнения одолевали меня, разумеется, и прежде. Стоило мне возгордиться своей верой и подумать, что теперь-то она прочна и незыблема, как во мне начинает шевелиться и поднимать свою уродливую голову извечное сомнение. И я попадаю в тиски полнейшей растерянности. Я знаю, что это Сатья Саи разрушает узкий мир моего "я", и тем не менее не могу устоять перед этими сомнениями.
Сатья Саи продолжал беседу с другими тремя, не обращая на меня никакого внимания. Я был этому рад, потому что я все еще не пришел в себя после истории с четками. Между ним и нами существует непрерывная связь - услышал я его голос. Но все же на случай, если мы захотим ему написать, он даст нам свои визитные карточки с адресом. Он сделал движение рукой, и откуда ни возьмись появились три визитные карточки, которые он раздал всем другим, а меня удостоил лишь взглядом.
К моему удивлению, оказалось, что он материализовал для каждого точно такую карточку, какую я получил от него на аудиенции шесть месяцев назад. Не хотел ли он показать этим, что он помнит тот эпизод и что он знает меня, со всеми моими сомнениями, лучше, чем я мог предположить. Однако он ежедневно встречает сотни людей. Люди буквально осаждают его. Невероятно, чтобы он мог помнить столь незначительный эпизод, имевший место, к тому же, шесть месяцев назад. Тем более невероятен сам факт материализации и та обыкновенность, с какой он это делает. История с визитными карточками, естественно, отвлекла мои мысли от таинственных четок.
Таинственные манипуляции с четками многому меня научили. "Не надо бы тебе поддаваться на эту игру,- говорил я себе.- Тогда бы не было чувства досады. Ничего не жди, ничего не желай, ничего не проси". Я ушел с аудиенции совершенно счастливый. Ни подозрений, ни обид. Тем более, что Саи пообещал пригласить нас снова через день или два для личной беседы. Через несколько дней мы снова были в комнате для аудиенций. Теперь я чувствовал себя хорошо вооруженным против любой его игры. "На этот раз не поддамся на его проделки,- твердил я себе,- Он меня больше не разыграет". Когда мы все расселись, Саи взглянул на меня и сказал: В голове у тебя путаница.
Моя оборона было дрогнула, но я тут же себя одернул: "Держись, Сэм, не реагируй на его критику, не поддавайся на его игру".
А Саи все смотрел на меня и улыбался. Обезьяний ум,- произнес он мягко, но с иронией.
Он заговорил с другими, а потом снова обернулся ко мне: Ну, что же вам угодно на этот раз? Помнится, вы бывали здесь и прежде.
"Свами,- пролепетал я с мольбой.- Прими меня в свое лоно".
Так, так... Но сначала ты погружаешься в свет, потом свет входит в тебя и уже потом ты сливаешься со светом. Мои оборонительные позиции вновь зашатались. Поздно, теперь мне не спастись. Я заскользил куда-то вниз, в пропасть. Меня окутала привычная пелена растерянности, разорванная по краям грубыми клочьями сомнения.
"Это моя третья поездка в Индию,- подумал я. - Двадцать пять тысяч миль в одну сторону. Я три раза, можно сказать, рвал когти, чтобы прорваться к Аватару. И что же я слышу от него? Банальности. Сотни раз повторяет одно и то же. Я думал, это мой шанс. Но нет, все развеялось в прах".
Комнату по-прежнему заполнял голос Сатья Саи. Он повернулся к человеку по имени Стив, обнял его, стал с ним шутить и говорить что-то ласковое, показывая, что ему известно о Стиве такое, что недано знать ни одному человеку. И тогда во мне зашевелилась ревность. Саи заметил на шее у Стива дешевую цепочку с медальоном: Я подарю тебе хороший медальон.
"О, Боже. опять начинается". Я стал молиться, чтобы он не вздумал материализовать что-нибудь для меня. Он еще ничего существенного мне не дарил, и я предпочитал, чтобы так и осталось. Я чувствовал себя обойденным и надеялся извлечь из этого чувства хоть какую-нибудь выгоду. "Ты меня игнорируешь? - мрачно думал я.- Невелика беда! Только уж пусть будет так всегда. Пусть твое пренебрежение отличает меня от других". И я стал себя убеждать, что раз во время прошлых аудиенций Сатья Саи не материализовал для меня хотя бы медальон, значит, он явно обходит меня своим вниманием.
В эту минуту Сатья Саи сделал плавный жест рукой и на ладони у него оказалось четыре небольших изящных медальона. Он небрежно бросил по медальону каждому из нас. Так я потерял и это преимущество перед другими. Саи отнял у меня даже свое презрение.
Чем ближе, в чисто физическом плане, подходил я к Сатья Саи, тем все более открывались мне, причиняя боль, его черты Шивы - Бога-Разрушителя. Однако, как же он божественно красив! И как по-ребячьи шаловлив! С виду может показаться, что он сурово призывает к порядку; но на самом деле он самый добрый и любящий "разрушитель", какого можно себе представить.
Троих из нас - то есть всех, кроме меня,- он пригласил в отдельную комнату для короткой личной аудиенции. Все они вернулись совершенно преображенными - сияющие лица, в глазах изумление, восторг и благоговение. Саи подошел ко мне и спросил, когда я уезжаю. Поговорю с тобой в другой раз,- сказал он.
Подведем итоги. Только я не был приглашен на личную аудиенцию. Мне был подарен медальон, которого я не хотел. Я ушел от Сатья Саи с ощущением, что мне никогда не подойти к нему близко в чисто земном, конкретно-физическом плане. Но я надеялся, что он, по крайней мере, пригласит меня снова на аудиенцию.
Через несколько дней открывалась летняя школа, которая была организована по воле Сатья Саи для обучения студентов колледжа духовным принципам и истинам. Поэтому весь ашрам бурлил - шли последние приготовления. Я понимал, что при данных обстоятельствах получить вожделенную аудиенцию будет весьма нелегко, но все еще не терял надежды. Я знал, однако, что в случае неудачи надежда обернется отчаянием, и одна эта мысль бросала меня в дрожь.
Наконец, настал канун открытия школы, и ашрам заполнился преподавателями и студентами, съехавшимися со всех концов Индии. А я тем временем изо всех сил старался найти способ, чтобы получить у Сатья Саи личную аудиенцию. Я сидел под палящими лучами солнца и ждал, когда он выйдет. Я пытался передать записку. И опять сидел и ждал. Жара стала спадать, собрались облака, а я все сидел и ждал. Облака сгущались, грозили дождем. Потом и в самом деле пошел дождь, и я весь промок. Я ждал и под дождем, пока не зашло солнце и стало свежо. Тогда уже не осталось никаких сомнений, что мне не получить желанной аудиенции.
Вымокший до нитки, продрогший на ночном ветру, трясся я на заднем сидении трехколесного моторикши на пути обратно, в Бангалор. Итак, мне потребовалось три поездки в Индию, чтобы понять, сколь тщетны и бессмысленны все попытки установить с Сатья Саи личный контакт. Я не стану больше докучать ему, а потом изнывать в тоске. Разве что я получу несомненный знак, убедительное доказательство тому, что пришла для меня пора снова лететь в Индию. Такой зарок я дал себе, дрожа от холода в коляске моторикши, которая тряслась по дороге, ведущей в Бангалор.
Как бы ни повернулась твоя жизнь, не теряй привязанности к Богу, который суть источник, средоточие и генератор любой мыслимой силы и энергии. Тогда тебе дано будет черпать из этого источника ту энергию и силу, которая тебе необходима. Такая привязанность к Богу именуется бхакти.
Птица, парящая в темноте ночи над синими водами океана, находит отдохновение лишь на мачте корабля, бороздящего воды этого океана. Оттого и залетает она без страха невесть куда, невесть как далеко, что ей ведомо то место, где она сможет передохнуть. В голове ее рисуется эта мачта. Ее она постоянно видит перед своим взором.
Точно так же и Господь суть единственное прибежище человека, швыряемого штормами в бурном море жизни. Имя Господа - это и есть твоя мечта. И да пребудет это Имя всегда в твоем сердце. И пусть вместе с этим Именем перед взором твоим всегда рисуется то телесное воплощение Господа, которому ты поклоняешься. И да будет Имя Господа тем факелом, что освещает тайны твоего сердца. Непрестанно поминай Имя Господа - тем изгонишь ты мрак, прокравшийся в твое сердце и обволакивающий все твое существо. Мир в сердце, любовь к ближнему - вот приметы того, кто непрестанно повторяет Его Имя.
После моей третьей поездки в Индию я был уверен, что теперь поеду туда не скоро - разве что разверзнутся небеса и принесут мне весть от Сатья Саи. Через четыре месяца после моего возвращения домой до меня дошло известие о кончине Уолтера Коуэна - стало быть, он прожил еще полтора года после того случая, когда Сатья Саи воскресил его. Его вдова, Эльси, сообщила мне, что Сатья Саи написал ей о своем намерении приехать в Америку и что она собирается поехать в Путтапарти, чтобы устроить и подготовить его приезд. Я подумал, что Эльси целится по слишком далекой цели, потому что разговоры о приезде Саи в Америку ведутся вот уже много лет. Однако, прочитав письмо, которое Эльси получила от Саи, я решил, что на этот раз он, в самом деле, готов обсудить возможности своего приезда в нашу страну.
Когда Эльси попросила меня поехать с ней, я стал в тупик: ехать мне или не ехать, ехать или не ехать - но ничего решить не мог. Я стал просить, чтобы мне явился какой-нибудь знак. Я дошел до того, что загадывал на бурундуках, снующих по двору: "Если вот этот прыгнет в ямку - еду, если не прыгнет - не еду".
Шэрон, которая за полтора года уже свыклась с моими чудачествами, сказала, что она не будет возражать против моей четвертой поездки в Индию, только если нам обоим будет дано знамение, показывающее, что мне надо ехать. То же самое она сказала Эльси, разговаривая с ней утром по телефону. В тот же день, несколькими часами позже, я полез в подвал, чтобы прочистить сточные трубы. Когда я пошел потом принимать душ, я увидел у себя на шее пустую цепочку - материализованный Саи медальон, который я носил на ней, исчез.
У меня екнуло сердце, а ум мой стал лихорадочно доискиваться, где же это могло произойти. Странно, почему именно теперь? Я носил медальон шесть месяцев, не снимая, и ничего не случалось. Однако считать эту пропажу особым знаком было бы, что называется, притягивать за уши. Просто, пока я ползал под домом, медальон за что-то зацепился, соскочил с цепочки и теперь лежит там где-нибудь в грязи.
После душа натягиваю на себя бермудские шорты и вдруг с полнейшим изумлением замечаю, что на нитке, которой подшит низ штанины, болтается мой медальон. Колечко, которым медальон прикреплялся к цепочке, немного разошлось, медальон соскользнул с цепочки и запутался в штанине шорт. Вид медальона, невзначай запутавшегося в моих шортах, вызвал по ассоциации мысль о ловкости рук фокусника, который, как ни в чем не бывало, вынимает у себя из уха... монету.
Это сопоставление рассмешило меня. В то же время у меня появилось почти жуткое чувство уверенности, что весь этот эпизод нельзя счесть простой случайностью. Я слышал похожие рассказы о необыкновенных происшествиях с вещами, которые были получены от Сатья Саи. И, тем не менее, трудно было принять историю с медальоном за реальное указание и ответ на мой вопрос. Все же Шэрон несколько смягчилась, когда я рассказал ей о медальоне. В конечном итоге, соблазнительная мысль о возможной причастности к организации поездки Сатья Саи в Америку - сколь бы эфемерной ни представлялась эта поездка в данный момент - оказалась сильнее всех других соображений. Я знал, что меня ждет очередное разочарование; я понимал, что мою особу опять ждет серьезная разрушительная обработка. И все же решил ехать.
Мое любящее, все понимающее семейство, привыкшее уже к моим частым поездкам в Индию, проводило меня с теплотой и любовью, о какой можно только мечтать. И я снова летел в Индию, чтобы пасть к ногам Божественного Саи. Кстати - уже не знаю, было ли это случайностью - в самолете показывали фильм "Дон Кихот Ламанчский", а я дивился тому, как Дон Кихот сражается с ветряными мельницами и гоняется за своей мечтой. Что же меня ждет на этот раз? Будет ли у меня по-прежнему мучительное ощущение, что меня отделяет от Саи непреодолимое расстояние и я не в силах установить с ним личный контакт? Или же, поскольку в этот раз я еду с Эльси, мне будет дозволена та близость к нему, о которой я так страстно мечтаю?
Едва мы прибыли в Прашанти Нилайям, как стало очевидно, что в этот мой приезд мое общение с Сатья Саи будет носить другой характер. Саи был с самого начала очень внимателен к Эльси. Я знаю, что Сатья Саи питает одинаковую любовь ко всем своим почитателям - хотя иногда и кажется, что он не обращает на некоторых из них никакого внимания или даже избегает их. В отношении к Эльси, однако, эта любовь проявлялась с полной и несомненной очевидностью.
Когда мы в первый раз подошли к храму, Сатья Саи прислал Эльси в подарок, в знак приветствия, необыкновенное растение,- небольшой, размером с теннисный мяч, цветок с коротким стеблем и круглыми зелеными листиками, несколько напоминавшими лепестки лотоса, которое источало редкостный аромат, некую смесь из запахов всевозможных фруктов, цветов и духов. Этот аромат как бы задал тон всему нашему пребыванию в Прашанти Нилайям.
В тот вечер нам не удалось встретиться с Сатья Саи наедине, но уже на следующий день мы получили нашу первую аудиенцию. Около пяти часов пополудни нас и еще трех или четырех индусов провели в комнату для аудиенций. В этот раз, впервые за все время, я реально ощутил его нежную и заботливую любовь; почувствовал, что мои узы с ним крепнут, становятся глубже.
Саи ласково и любовно гладил руку Эльси. Потом повернулся ко мне и с деланной серьезностью произнес: Старость отняла у Эльси физические силы... Но дух ее,- добавил он, лучезарно улыбаясь,- сверкает, как алмаз, и тверд, как алмаз. Эльси расплылась в счастливой улыбке.
Саи также сказал, что Уолтер пребывает теперь в Его лоне; в момент смерти в Америке он был с Саи, который явился ему, чтобы дать себя лицезреть. Саи знает, что Уолтер и Эльси непрерывно повторяли его имя, и он может сказать, что Уолтер встретил смерть в блаженном спокойствии. Все, что говорил Сатья Саи, Эльси рассказывала мне перед поездкой.
Вдруг, совершенно неожиданно, Саи обернулся и привлек меня к себе. Я чуть не задохнулся от радости. Какой знак расположения! Чего бы ты хотел? - спросил Саи с невыразимой нежностью. Волнение и его присутствие отняли у меня дар речи, так что я смог лишь коротко выдохнуть: "Бога". Он понимающе улыбнулся и ласково похлопал меня по плечу. Затем он плавно покрутил рукой в воздухе и сделал мне красивое кольцо. Вот он, ответ на мои сомнения относительно этой поездки - в его присутствии мое "я" растворяется, уничтожает себя значительно быстрее.
Саи материализовал четки для одной из индийских женщин, и, конечно, вибхути. После этого Саи заметил, что он вскоре попросит нас разойтись по своим комнатам и, повернувшись ко мне, добавил: Я поговорю с тобой о поездке позже. Это замечание ошеломило меня и выбило из колеи. Неужели он, в самом деле, готов обсуждать детали своей поездки в США? Услышав последние слова Саи, Эльси и ее сестра Флой засветились радостью.
На следующий день, около восьми часов утра, мы расположились перед храмом и стали ждать. В этот день Саи принял много людей: пока мы там сидели, у него на аудиенции было двадцать с лишним человек. Напоследок он еще пригласил человек десять индусов и сделал знак, чтобы мы четверо - Эльси, Флой, Хелен Вриленд (почитательница Сатья Саи из Санта-Барбары) и я присоединились к ним. Почти целый час он говорил с индусами на телугу, без переводчика: он вел речь о Боге, о Высших духовных ценностях, о путях к обретению душевного покоя.
Слушать, как он говорит на чужом языке, было волнующим открытием и чуть ли не большей радостью, чем слушать его по-английски. Меня приковал к себе сильный поток энергии, исходивший от его тела и порождаемый его движениями. Он весь источал спокойную и светлую любовь. Его жесты, его смех, его блаженный покой ощутимо заполняли собой пространство комнаты и зажигали наши лица радостью и улыбками. Почти всех индусов он пригласил для короткой личной беседы. Одной из женщин он материализовал ларец для вибхути, а другой - две фотографии, Ширди Саи и Сатья Саи, вправленные в золоченую рамку, размером два на три дюйма.
Затем, совсем неожиданно, он пригласил меня за занавеску.
- Я знаю, что Эльси мечтает о моем приезде, и я готов,- сказал он по-английски.
- Свами имеет в виду поездку в Америку?
- Да, да,- сказал он.- Я приеду и очень скоро. Я готов.
- Когда, Свами?
- Я написал письмо со всеми инструкциями. Отвезешь его в Бангалор, Бхагавантаму. С ним вдвоем вы сможете все подготовить. Могут возникнуть небольшие затруднения с визами. Но я готов ехать сразу же после моего дня рождения (23 ноября). Ты пока не уезжай из Путтапарти, мне еще нужно с тобой поговорить. А завтра утром, на рассвете, поезжай прямо к доктору Бхагавантаму. Кроме меня, в Америку поедут Гокак, Бхагавантам и еще один человек.
Саи жестом пригласил Эльси присоединиться к нам и повторил ей все, что он сказал до того мне. Мы с Эльси пришли в полный восторг: подумать только, в самом скором времени Сатья Саи - сам, лично - принесет благую весть миллионам американцев, которые истосковались по Богу.
Ну, а затем последовал ряд событий, прекрасно иллюстрирующих, как мне кажется, тот урок, который непрестанно повторяет для нас Сатья Саи: жизнь - это грандиозный спектакль, играйте же свои роли.
Занявшись устройством поездки Сатья Саи в Америку - которая, как показало время, была весьма и весьма проблематичной,- мы оказались вовлеченными в смехотворный и изрядно гротескный спектакль.
Стараясь хранить наше предприятие в секрете, мы метались по городу под дождем, расплескивая лужи, кидались от одного нотариуса к другому, пытаясь оформить нужные бумаги; бегали по туристическим агентствам - одним словом, поистине смахивали на новоявленных донкихотов, ряженных в шутовские одежды. Все это, впрочем, не мешало нам веселиться и подтрунивать над собой и над другими. Мне с трудом удается относиться к жизни, как учит Саи, потому что я всегда был довольно-таки серьезным субъектом; но в данном комическом обрамлении эта наука не казалась столь непостижимой.
Попрощавшись с Сатья Саи, мы поехали в Бангалор, чтобы доставить письмо д-ру Бхагавантаму. Предполагалось, что он на следующий день поедет в Путтапарти и что я поеду вместе с ним. В отеле я встретился с туристическим агентом, и мы долго, во всех подробностях, обсуждали вопрос о паспортах, визах, билетах. Изрядно устав от этого разговора, я решил позвонить Шэрон и сообщить ей радостную новость. Мне так не терпелось, что я отбросил в сторону то соображение, что в Сан-Диего было в это время два часа ночи.
Связь, разумеется, была отвратительной, так что я кричал, как оглашенный, и все в отеле, конечно, слышали наш разговор. И при этом я уговаривал держать планы Сатья Саи в секрете. Шэрон, которую разбудил мой звонок с другого конца света, никак не может прорваться сквозь треск на линии и сквозь сон, чтобы, наконец, уразуметь, что же, собственно, она должна хранить в секрете. В конце концов, до нее доходит смысл моих слов, и она приходит в неистовый восторг, под стать моему, однако соглашается не рассказывать об этом ни единой душе, пока планы Сатья Саи не определятся окончательно.
На следующий день, около десяти часов, я позвонил Бхагавантаму. К моему удивлению, Бхагавантам объявил мне, что он перечитал письмо Сатья Саи и не нашел упоминания о том, что я должен вернуться с ним вместе в Путтапарти. Поэтому он полагает, что будет лучше, если он поедет один. "Ну, что же,- отвечаю я,- значит, придется мне ехать самому. Может случиться, что я там понадоблюсь".
"Прекрасно,- отозвался Бхагавантам.- Однако я не могу вам в этом помочь, потому что Саи не дает мне инструкций, чтобы я привез вас с собой".
Я был, разумеется, огорчен и обескуражен, но понимал, что Бхагавантам действует абсолютно правильно: он точно следует изложенным в письме указаниям и хочет быть уверен, что сверхрьяный приверженец Сатья Саи не станет при данных обстоятельствах досадной помехой.
Я бросился искать такси. Сразу же было решено, что Эльси тоже едет со мной. Несмотря на поспешность сборов, мы не упустили возможности пошутить по поводу комической ситуации, в которой мы оказались: мы бравая кавалерия, которая мчится во весь опор, чтобы перехватить Бхагавантама на перевале и тем спасти свои позиции. Эльси была полна боевой решимости. Она действовала, словно фельдмаршал, отдающий приказ перейти в наступление по всему фронту. Казалось, окрестные холмы уже оглашаются фанфарами, возвещающими нашу первую победу - спешный отъезд в Путтапарти.
Поездка была приятной, и Эльси смогла немного поспать на заднем сиденье. Когда мы подъезжали к Путтапарти, пошел мелкий дождь, и на небе появилась радуга. В воздухе разлилась свежесть и прозрачность, которая обычно сопровождает такие вот дожди. Тряское такси въехало на пустынную территорию ашрама - дождь разогнал всех людей под навесы. Как обыкновенно, мы расположились перед храмом. Эльси послала Саи короткую записку: "Саи, мне немедленно нужно тебя видеть. С любовью. Рани ".
Я подходил к храму, к тому месту, где обычно сидят мужчины, когда из здания вышел Бхагавантам. Он еще не видел Саи, так что ему тоже придется подождать. Я просидел часа полтора с закрытыми глазами, чувствуя внутреннее горение и приподнятость в связи с той ролью, которая в эти дни выпала мне на долю. Вдруг до меня донесся очень сладкий запах - наподобие аромата, исходящего от того растения, которое в день нашего приезда Сатья Саи подарил Эльси. Я тут же открыл глаза, и увидел, что из храма выходит Саи и направляется к людям, сидящим снаружи. Одновременность этих двух событий - сладкий запах в ту самую секунду, когда из храма вышел Сатья Саи,- довели мою приподнятость до экстаза. Возникло ощущение, что затылок у меня совершенно невесом и голова словно бы парит в воздухе.
Божественный Саи величаво ходил вдоль рядов собравшихся здесь людей. С одними он разговаривал, другим раздавал вибхути. Некоторых он пригласил на аудиенцию и вместе с ними снова вошел в здание храма.
Прошло полчаса, вошла и вышла еще одна группа людей, а после этого Саи просил позвать Бхагавантама, Эльси и меня, и сам вскоре к нам присоединился. Сначала Саи обращался только к Бхагавантаму на телугу, и Бхагавантам нам переводил. Оказалось, что Саи хотел бы поехать в Америку сейчас, но Бхагавантам первого ноября уезжает в Гану, где он читает лекции. Без Бхагавантама ехать в Америку нельзя, потому что он должен переводить. Стало быть, поездка Саи откладывается.
Весело и почти капризно, словно разыгрывая какую-то роль, Саи говорит: "Я тут ни при чем. Я готов ехать. Всему виной Бхагавантам."Во мне что-то надломилось. В секунду разлетелись все мои радужные мечты о поездке вместе с Саи по всему свету. В одну секунду разлетелись моя слава, незаменимость и радость от этой поездки, которые было нарисовал мне мой обезьяний ум.
"Теперь поезжайте домой. Между первым и шестым ноября, когда Благавантам вернется из Ганы, он сообщит вам, как обстоят дела с поездкой. А пока что держите все это в секрете",- так напутствовал нас Саи. Он также сказал, что он пробудет в Америке семь или восемь дней. Он едет ради того, чтобы выполнить обещание, данное Коуэнам: и остановится он у Эльси, потому что хочет принести ей радость и счастье. В Индию он вернется к своему дню рождения, когда в ашраме проводятся грандиозные празднования и приезжает много народу.
Затем Эльси обсуждала с Сатья Саи некоторые деловые вопросы. В частности, обсуждался вопрос о ее праве выпускать новые издания книг Сатья Саи в Соединенных Штатах. Выписывать книги из Индии трудно, говорила она. Если эти книги будут издаваться в Соединенных Штатах, то американцы смогут лучше познакомиться с учением Сатья Саи. Саи дал Эльси разрешение издавать его книги, ибо он заинтересован в их более широком распространении в Соединенных Штатах; однако он просит обсудить все детали этого вопроса с председателем Комитета Саи по образованию. Саи спросил о письмах его американских поклонников, и Эльси пообещала привезти их в следующий раз. На этом аудиенция закончилась, и мы решили в тот же вечер уехать в Бангалор.
Я чувствовал себя совершенно опустошенным и разбитым. Мой обезьяний ум вновь сорвался с узды и зажал меня в тиски иллюзий и надежд. Несмотря на игру моих эмоций, каким-то высшим чувством я понимал, что все складывается именно так, как должно быть, и к лучшему - если смотреть на вещи в более широком плане. Однако сознание этой данности и готовность принять ее не спасали - я не мог противостоять негативным эмоциям, они захлестывали меня.
Обратный путь в Бангалор был утомительным, даже мучительным и долгим. Горький осадок на сердце не давал мне заснуть. Я утешался лишь тем, что, как я знаю по опыту, через несколько дней сердечная рана заживет, и я снова обрету равновесие. Я было задремал, но меня разбудила появившаяся вдруг передо мной отчетливая фигура Сатья Саи. Я снова впадал в дремоту, снова - еще отчетливее - видел Саи и снова просыпался; так что под конец я перестал различать сон и явь. В этом странном состоянии оцепенения я мог без помех разглядывать его лучезарный облик, и это смягчило мою боль.
Суббота прошла спокойно. В воскресенье к Эльси приходил д-р Сандер Рао, специалист по глазам. Мы были приятно удивлены, узнав, что д-р Рао поклоняется Саи и что его связывают с Саи очень тесные узы. Д-р Рао является председателем Центральной комиссии города Бангалора, которая направляет и организует деятельность приверженцев Саи в этом городе. После того, как д-р Рао осмотрел Эльси, он рассказал нам, как организовано в Индии движение приверженцев и последователей Сатья Саи. Во многих городах существуют Центральные комиссии, состоящие обыкновенно из двадцати пяти человек. Заседания комиссии проводятся один раз в месяц - поочередно в различных районах города и в близлежащих окрестностях. В Бангалоре около двадцати местных организаций, приданных Центральной комиссии, которые ответственны за проведение еженедельных собраний для пения баджанов. Эти местные организация, кроме того, ответственны за проведение воспитательных мероприятий для детей в возрасте от четырех до десяти и от десяти до четырнадцати лет, а также за организацию групп, состоящих из подростков старше четырнадцати лет и из молодых людей, назначение которых - оказывать помощь всем нуждающимся. Члены этих групп, к примеру, занимаются с отстающими учениками, ухаживают за больными и т.п.
Регулярно, один раз в неделю, проводятся собрания для пения баджанов. Баджаны поют в течение полутора часов. За этим следует медитация. Еще один раз в неделю проводятся занятия учебных групп, длящиеся один час. На этих занятиях читают отрывки из различных религиозных книг и из книг Сатья Саи.
Помимо этого раз в неделю, в половине пятого утра, верующие сходятся для Нагар-Санкиртана - ритуального шествия с распеванием баджанов. Наконец, еще один раз в неделю кто-нибудь из матерей собирает группу из десяти-пятнадцати детей и читает им религиозные притчи и легенды, знакомит их с учением Сатья Саи. Читают всякие религиозные книги - при условии, что они имеют определенную нравственную и духовную ценность.
Один раз в три или четыре месяца съезжаются представители Центральных комиссий всего штата с целью обменяться новой информацией и согласовать план действий. Такая же система существует в других провинциях Индии. Обыкновенно один раз в год представители провинций собираются на Всеиндийской конференции.
После ухода д-ра Рао Эльси позвонил из Бомбея д-р Ратан Лал, возглавляющий назначенную Саи комиссию по образованию. В этом разговоре были обсуждены все подробности, касающиеся издания книг Сатья Саи в Соединенных Штатах. Теперь в Америке уже издано немалое число книг о Сатья Саи, биографические материалы, а также работы и выступления самого Сатья Саи.
На следующий день, рано утром, мне позвонила Эльси. "Сегодня, с самого утра, я все время чувствую присутствие Уолтера, - сказала она взволнованно.- Ко мне приходили Уолтер и Саи. Я не сплю с шести утра и полна энергии".
По настоянию Эльси мы рано позавтракали и уже в половине десятого вновь отбыли в Путтапарти. Это была наша третья поездка за последние восемь дней. Шофер, очень внимательный молодой человек по имени Лингапоу, сказал, что он еще никогда не ездил в Путтапарти так часто. Раньше приходилось ездить раз в месяц, а то и в полгода. Но теперь чуть не каждый день,- удивлялся он.
Сначала нас было трое - Эльси, ее сестра и я,-но потом к нам присоединилась представительница туристического агентства, которая помогала нам устраивать поездку Сатья Саи в Америку. Теперь она решила поехать в Путтапарти, чтобы иметь возможность лицезреть Сатья Саи. Мы ненадолго остановились, чтобы купить Сатья Саи сладко-ароматных цветов. Накануне прошел сильный дождь, и нам пришлось объезжать размытые участки дорог. Оттого наш путь в Путтапарти был кружным и долгим. Всю дорогу мы молчали, чтобы не выдать миссис Свами (так звали нашу туристическую даму) планов Сатья Саи.
Мы приехали в ашрам около полудня, поели и немного отдохнули. Несмотря на дождь, жара в Путтапарти давила, точно лишнее одеяло, накинутое на больного, чтобы он пропотел. Эльси попросила меня написать записку Саи, и я написал ее карандашом для бровей на обрывке бумаги, который она мне дала: "Свами, мне нужно многое с тобой обсудить. С любовью. Рани (комната А-7)". После этого мы устроились перед храмом и стали ждать.
Саи появился без четверти четыре, гораздо раньше обычного. Едва он успел обойти ряды сидевших людей (там были две или три тысячи человек) и направился к храму, как хлынул проливной дождь. Он показал рукой, что люди могут укрыться под навесом перед храмом. Люди ринулись к храму. В суматохе кто-то толкнул Эльси и сбил ее с ног. "Я боялась, что в этой толчее меня затопчут,- рассказывала она потом.- Тут я глянула вверх и увидела маленькую смуглую руку. Около меня стоял Саи, улыбчивый, умиротворенный, заботливый. Он помог мне, довел до навеса. Я была так потрясена этой его помощью и поддержкой".
В тот день вечером вместе с нами на аудиенции оказалась женщина лет пятидесяти. Она говорила по-английски и, судя по виду, приехала откуда-то с Ближнего Востока. Женщина была в совершенном отчаянии. Она сказала Саи, что у нее двое детей и она умоляет его позаботиться о них. Она чувствует себя нелюбимой, одинокой и несчастной и беспокоится за детей, потому что она страдает тяжелой болезнью. "Я знаю, я знаю,- сочувственно говорил Саи.- Чувство одиночества не редкость, обычное дело в нашем мире. Надо быть сильной."
Он говорил о том, что надо развивать в себе сильный характер, настойчивость и веру в Бога. "Эмоции приходят и уходят. Страдание - это промежуток между двумя удовольствиями. Удовольствие - это промежуток между двумя страданиями. И то, и другое преходяще, переменчиво: наступает и отступает, как волны в океане; налетает и отлетает, как дуновение ветра. Не следует обращать на них слишком много внимания. Помните, ваша сущность неизменна, бесконечна, бессмертна."
- Все говорят "я хочу покоя",- продолжал он.- Покой, это как письмо, вложенное в конверт: "я" - лицевая сторона конверта, "хочу" - его оборотная сторона, а "покой" - содержание письма в конверте. Выбрось конверт, выбрось "я" и "хочу", и содержимое драгоценного письма в твоих руках.
Саи повторял известные мысли, но они приобретали в этом контексте новое звучание и более глубокое значение. Он говорил, сопровождая свою речь широкими, от сердца идущими жестами и непрестанно излучая на нас, обволакивая нас своим блаженным, почти потусторонне-беспамятным покоем.
- Почти все пути к Богу - говорил он,- это окольные пути, как, например, повторение имени Бога, медитация, баджаны. Есть только один прямой путь - Любовь. Начинай свой день любовью, заполняй свой день любовью, заканчивай свой день любовью. Вот истинный и самый короткий путь к Богу.
Сказав это, Саи сделал жест рукой, предназначавшийся женщине, которая жаловалась на страдания, а также и всем нам, и как бы приглашавший нас уже сейчас почувствовать себя на небесах и воспарить.
- Но, Свами,- отвечала женщина,- я больна, я страдаю.
Саи кивнул и сказал мягко и с нежностью: "Я знаю, левый бок, боли в животе, там где железы."
Она удивилась: Да, Свами, железы. И сильные боли в животе.
- Я знаю, я знаю,- повторял он успокоительно. - Ночью нет сна и разные тревоги. В теле твоем полный беспорядок. Иногда ты мочишься кровью.
- Все так, Свами, все так.- Голос женщины стал мягче, ее успокаивало соприкосновение с бесспорно всевидящим и вездесущим Сатья Саи.
- О, да. Эти глаза, как рентгеновские лучи,- улыбался Сатья Саи. И он продолжал описывать, в медицинских терминах, специфические симптомы ее болезни, а она утвердительно кивала головой и все умоляла Саи помочь ей и спрашивала с тревогой, может ли она вылечиться.Конечно, все будет в порядке,- отвечал он с особым выражением. - Не заботься о теле. Тело, как мыльный пузырь, лопнул и нет. Ты - это "Я", Абсолют, не закованный навечно в рамки тела, ты бессмертна. И с тобой все будет в порядке.
- Свами, а как же мои дети и мое здоровье? - настаивала она. Саи материализовал для нее вибхути и сказал, чтобы она принимала его перед сном с небольшим количеством воды три или четыре дня подряд. Она начнет лучше спать, бок будет меньше болеть, и она снова будет здорова.
Саи задали вопрос относительно женщины, которая хотела остаться в ашраме, но администратор, ведающий дормиториями, распорядился, чтобы она освободила комнату. Саи воспользовался этим случаем и заметил, что люди должны подчиняться правилам, и высказал неодобрение по поводу разнузданного и беспорядочного стиля жизни хиппи.
- Сюда приезжает много молодых людей,- говорил Саи.- Они приезжают в одиночестве, а потом вдруг заявляют: "Это моя спутница, я женат на ней".
- Это очень скверно,- продолжал Саи. - Так нельзя себя вести ни здесь, ни за стенами ашрама. Характер, сильный характер - вот что важно. Удовольствия без добропорядочности, чистоты - это скверно. Долг, исполняемый без любви,- это достойно сожаления. Долг, исполняемый с любовью,- вот это похвально. Любовь, проявляемая по долгу,- это и есть Божественное. Любовь...любовь.. .любовь...- повторял Сатья Саи с лучезарной улыбкой и словно бы пропечатывая свои слова где-то в глубине наших сердец.
Во время этой аудиенции Сатья Саи впервые представился мне как, прежде всего, воплощение чистой любви взамен того мощного владыки и управителя мира, каким я его видел, по преимуществу, прежде. Теперь я ясно видел, что он движим во всех своих действиях любовью к своим почитателям и приверженцам.
Могут предположить, что цель поездки Сатья Саи в Америку - пробудить духовные силы на Западе или облегчить страдания американцев, изнемогающих от хаотического беспорядка в политике, экономике и в общественной жизни; или, быть может, обезвредить пороховой погреб на Ближнем Востоке; или, наконец, что эта поездка является звеном какого-то грандиозного предприятия. Но спросите об этом Сатья Саи. Он нежно улыбнется и скажет только: Я это делаю для Эльси и Уолтера и чтобы принести людям счастье.
Несколько недель тому назад Саи принял участие в конференции, на которой присутствовало около двухсот тысяч человек. К нему постоянно приезжают люди со всего света. А он собирается совершить такое далекое путешествие ради того только, чтобы принести любовь одному из своих почитателей; и чтобы таким образом продемонстрировать свое желание и полную готовность услужить любому из своих приверженцев.
Саи снова сделал для нас вибхути. Лицо, весь облик Хелен Врилэнд выражало ее переполненность любовью к нему. "Свами, ты дал мне все!" - воскликнула она. А потом, после некоторого колебания, она спросила Саи, позволит ли он ей коснуться лицом его ног. Он согласился и встал. Хелен опустилась на колени и прижалась к его ступням. В ее лице зажглось лучистое свечение, а глаза замутились слезами любви. Она лежала так с минуту, закрыв глаза, окунувшись в Вечный покой, который принесло ей соприкосновение с Божественным. Саи стоял неподвижно, улыбаясь, понимая искренность ее чувств и с радостью даруя ей эту милость в ответ на ее от сердца идущую просьбу.
Эльси отдала Сатья Саи письма от его американских почитателей и показала ему увеличенные фигурки Христа на кресте, которые он материализовал для д-ра Хислопа. Перейдя на деловой тон, Эльси спросила Саи, может ли она продавать эти фотографии и какая должна быть цена. Он улыбнулся. Нет, нет, меня не интересуют деньги, не говори со мной о деньгах. Выполняй свой долг - вот дело для тебя. Деньги приходят и уходят. Моральные качества приходят и ведут нас к совершенству.
Эти сентенции опять же приобретают особый смысл, когда слышишь их от самого Саи. Совершенно очевидно, что он на самом деле не интересуется деньгами и не хочет о них говорить; что деньги порождают коллизии и конфликты, а Саи решительно намерен оставаться в стороне от них. В то же время он понимает и не отрицает роль денег в жизни своих последователей.
- Сегодня мы с Уолтером навестили тебя.
- Да, да, в шесть часов. Я была так счастлива!
- Нет, без пяти минут шесть,- поправил он, ласково ей улыбаясь.
Он снова выглядел так, словно покинул свое тело и парит где-то в мировом пространстве. Когда чувствуешь Саи в своем сердце, это и есть самосознание,- сказал он. И потом, повернувшись к остальным, добавил: У Эльси чистое сердце. Свами счастлив, когда сердце его поклонника исполнено одной лишь любви и преданности Богу.
Любовь, которую Эльси питает к Саи,- это, определенно, основной стимул ее жизни. Эта слабая старая женщина, полуслепая, едва передвигающая ноги, рвется к Саи всем сердцем, тянется к нему - невзирая на физические недуги - всей силой своей любви и преданности. За все время путешествия она ни разу не заговорила о своих болезнях, ни разу не пожаловалась на неудобства. Напротив, она еще нас поддерживала, побуждая открывать для себя Бога и положить на это все силы; побуждая также честно выполнять свои земные дела и обязанности.
Свами помог ей встать и отвел в сторону для личной беседы. Он спросил ее, чего она хочет. Я слышал, как она ответила, что ее переполняет чувство любви к нему. Я постарался больше не слушать, чтобы не нарушать личного характера их беседы. Я вспоминаю, что еще до того, как встретил Саи, один мой друг говорил мне: "Саи наполняет чашу твоего сердца до краев, так что ты уже не в силах вбирать в себя, а он все еще одаряет тебя, одаряет..."
Больная женщина, которая в начале аудиенции была в таком отчаянии, встала, чтобы поблагодарить Саи. Он нежно ей улыбнулся и стал крутить своей волшебной, все добывающей рукой. И тут же в его руке появилось замечательное кольцо. Вот, поистине, завершающий мазок мастера. Женщина залилась слезами: "Спасибо, спасибо", и в полуобмороке повалилась к ногам Саи. Этот переход от смертельного страха в начале аудиенции к неудержимому порыву любви и преданности был столь разителен, что мое сердце переполнилось радостью - ее и моей собственной,- и мне стоило немалого труда сдержать готовые политься слезы.
Как много в этом мире любви! Никогда раньше я не ощущал этого так глубоко, как в этот раз. Сатья Саи в один миг показал мне и открыл то, чего не открыли годы занятия психиатрией. Он показал мне, как разгорается наша любовь к Богу. Эта глубокая любовь рождается из нашей тоски по Богу, из нашего - порой мучительного - пути к познанию Божества.
Наполняй день любовью,
Кончай день любовью,
Вот истинный путь к Богу.
Саи принялся раздавать пакетики вибхути, которые лежали в корзинке. Остановившись перед Эльси, он стал кидать ей пакетики в сумку, пригоршню за пригоршней, пока сумка не заполнилась доверху. Эльси молча следила за ним, онемев от удовольствия. А ты приезжай снова послезавтра, с д-ром Бхагавантамом,- сказал мне Саи, похлопав по плечу.- Тогда все и обсудим. А сейчас поезжай с Эльси в Бангалор.
Мы попрощались с Сатья Саи, упаковали вещи и отбыли, как говорится в сказках и кинофильмах, навстречу заходящему солнцу. Закат был великолепен. Солнце заходило за массивные, высоко плывущие облака, расцвеченные пурпуром и серебром.
Через открытое окно такси подул прохладный, освежающий ветерок. Оба мы, Эльси и я, ушли в собственные мысли и воспоминания о последних днях, проведенных подле Саи. Вдоль дороги тянулся строй сучковатых деревьев. За окном, в темнеющих полях, которые успокоительно проплывали перед нашими глазами, резвились обезьяны, бродили собаки, коровы и овцы. Вечерняя Индия смотрелась как яркий и, вместе с тем, утонченно-изысканный коллаж из множества красок, текстур, звуков, каких-то тайн... Я погрузился в размышление о таинстве любви.
Любовь... Какой она бывает прекрасной и многообразно-выразительной в своих проявлениях! Сколько таится в ней силы, которая изменяет нашу жизнь, наполняет ее смыслом, служит путеводной звездой и фундаментом для нашего роста, для расширения сознания, для самоосознания. Мне довелось увидеть, так сказать, в действии ту сердечную привязанность, которая соединяет Сатья Саи и Эльси, и это зрелище представилось мне невыразимо трогательным и полным глубокого смысла.
Я наблюдал как бы со стороны мое собственное отношение к Сатья Саи, и эти наблюдения оказались для меня неоценимым опытом проникновения в природу нашей рефлексии и эмоций. Несмотря на все взлеты и воспарения, которыми я был обязан Сатья Саи, моя вера была настолько неосновательной, что ее могло поколебать даже самое незначительное обстоятельство. Я заметил, что то же самое происходило и с другими людьми, которых я мог наблюдать в ашраме. Это видимо, связано с тем, что Сатья Саи воплощение Шивы, Бога-Разрушителя. Познание Сатья Саи - это, прежде всего, извлечение наружу и опаление в его пламени всех скопившихся в нас нечистот, таких, как отсутствие веры, сомнения, метание из стороны в сторону. Этот процесс очищения является, по всей видимости, неизбежным этапом на пути к полной растворенности в Боге.
"Ваши дома, деревни и города, провинции и государства должны стать приютом Вечного, неизъяснимо-блаженного покоя (Прашанти Нилайям); но вместо этого человек превратил их в арену диких страстей, алчности, ненависти и насилия. Ваши чувства должны подчиняться вашей воле, ибо они, в лучшем случае, сомнительный источник информации и ненадежное руководство к действию. Но вместо этого человек подпадает под их власть. Человек становится рабом эфемерной красоты, мимолетной нежности, преходящих вкусовых ощущений, испаряющихся запахов, мелодий-однодневок. Он расходует всю свою энергию и все плоды своего труда на удовлетворение пошлых и разлагающих устремлений, порождаемых этими неугомонными подстрекателями ко всему низменному. Горе тебе, о человек!"
Вставшее солнце поднималось над храмом Прашанти Нилайям. Я только что вернулся после утреннего лицезрения Сатья Саи (даршан) и сидел у входа в дормиторий, пытаясь собраться с мыслями и понять, что мне готовит этот день.
Саи сказал, чтобы я вернулся в ашрам в четверг вместе с Бхагавантамом. Однако, когда я позвонил Бхагавантаму, он сообщил мне, что не собирается быть в Путтапарти до субботы, так что он, во всяком случае, в четверг туда не поедет. Было очень похоже, что Саи в очередной раз разыграл меня. Как бы там ни было, в четверг я поеду, хотя это означает, что мне придется отложить мой отъезд домой. Предполагалось, что я вылечу в пятницу, но теперь придется обменять билет и ждать, что будет.
На следующий день в половине пятого я был уже на ногах, а в пять отправился в путь. Поездка прошла не без приключений: сначала села шина; потом, за тридцать миль до Путтапарти, отказал мотор, так что пришлось пересесть в другое такси. Но в остальном путешествие было приятным. Часам к десяти я добрался до ашрама. Только там я узнал, что день этот был особенный - Праздник Огня. По этому поводу устраиваются празднования, и Сатья Саи выступит с речью. Переводить должен был Бхагавантам, и его ждали с минуты на минуту. Настроение мое поднялось - не исключено, что мы все встретимся еще сегодня, и тогда я поспею на мой самолет в пятницу.
Около трех часов пополудни я пошел в храм. В руках у меня была записка, в которой я сообщал, что я вернулся в ашрам и готов к беседе с ним. К четырем часам в храме стали собираться люди, пришедшие послушать выступление Саи. Сначала выступали два горячих приверженца Сатья Саи - выдающийся юрист и ученый-педагог; они коротко и красноречиво рассказали, как благодаря Сатья Саи изменилась их жизнь. Потом почти полтора часа говорил сам Саи. Он говорил о значении Праздника Огня; и о том, как люди могут изгнать из своей жизни мрак и внести в нее свет, приобщившись к Божественному. Колени ныли от непрерывного трехчасового сидения со скрещенными ногами на каменном полу; но, несмотря на это, выступление Сатья Саи принесло мне неизъяснимую радость. Потом Сатья Саи пел баджан. Все вокруг пришли в экстаз. Между тем, было уже почти семь часов вечера и, стало быть, слишком поздно, чтобы надеяться на встречу с Саи. Что ж, подождем до завтра.
Так что на следующий день, в пятницу, я снова сидел перед храмом и глядел, как в тонком золотом бордюре, протянутом вдоль его крыши, играют лучи яркого горячего солнца. Я написал еще одну записку, а потом, как и несколько других людей, пошел к храму и стал ждать. Я узнал, что Бхагавантам имел личную беседу с Сатья Саи и уже собирался уходить, между тем, как меня Саи не удостоил даже взглядом с той самой минуты, когда я вместе с Эльси уехал из ашрама. Поэтому я понимал, что не могу рассчитывать на аудиенцию, но все же решил ждать.
Я просидел еще добрых два часа, а потом написал записку, в которой упомянул, что мой самолет вылетает через несколько часов. Я спрашивал, хочет ли Саи меня видеть или благословляет на обратный путь. Через час нарочный принес мне ответ: в данную минуту Сатья Саи не может сказать ничего определенного относительно своих планов, так что я волен отбыть из ашрама. Просто и ясно.
Возможно, приглашение Саи вернуться в ашрам было своего рода приглашением послушать его речь - чем он мне, воистину, услужил. Как бы там ни было, я понимал, что на чисто внешнее внимание со стороны Сатья Саи мне рассчитывать не приходится. Не исключено, что в скором времени я снова увижу его в Америке. Я упаковал вещи и еще раз сходил на территорию храма: посмотрел издали, как Саи ходит среди молящихся, которые поют для него баджаны, и мысленно с ним попрощался.
Перелет домой прошел легко и гладко. При посадках почти не приходилось ждать - расписания моих самолетов были подогнаны, точно детали слаженного механизма, так что на следующий день, в десять часов вечера, я уже был в Сан-Диего. Моя поездка была на редкость удачной. Я был счастлив и полон глубокой, неизъяснимой радости.
Комментариев нет:
Отправить комментарий