То, что тебе сказано о третьем лице, не рассказывай никому, потому что таким образом ты осудишь отсутствующего, не являясь к тому же свидетелем его проступка, и в таком случае причинишь смерть самому себе. Осуждение — это смерть. Не имеет никакого значения, осудил ли ты брата правильно или неправильно, верно или ложно, справедливо или несправедливо. Верному совершенно непозволительно говорить о том, что не делает чести другому человеку. Тебе разрешается высказываться только с уважением. В противном случае ты становишься убийцей самого себя.
Схиархимандрит Эмилиан (Вафидис)
Раньше я советовал вам не подражать сектантам в сочинении собственных молитв,
а теперь скажу, что есть высшая форма молитвы – молитва без слов, вопль души к Богу,
разверзающий небеса и приводящий нас в самое живое общение с Богом.
Да сподобит всех нас Господь стяжать такую молитву!
Но она придет только тогда, когда мы станем подлинными храмами Святого Духа
а теперь скажу, что есть высшая форма молитвы – молитва без слов, вопль души к Богу,
разверзающий небеса и приводящий нас в самое живое общение с Богом.
Да сподобит всех нас Господь стяжать такую молитву!
Но она придет только тогда, когда мы станем подлинными храмами Святого Духа
Святитель Лука (Войно-Ясенецкий)
Сознание присутствия Божия должно быть у нас таким же ясным, как зубная боль.
Когда у вас болят зубы, вы об этом не забываете.
Вы можете разговаривать, можете читать, прибирать, петь или делать что угодно –
зубная боль при вас непрерывно, и вы не можете избежать ее назойливого присутствия.
Подобным же образом мы должны воспитать боль тоски в своем сердце.
Речь не идет о физическом сердце, но о том, чтобы в то мгновение,
когда мы выпали из молитвенного соприкосновения с Богом,
в наших тайниках вкоренилась такая «боль», которая была бы отчаянной тоской по Нему,
чувством, что – «вот, я один; где же Он?»
Когда у вас болят зубы, вы об этом не забываете.
Вы можете разговаривать, можете читать, прибирать, петь или делать что угодно –
зубная боль при вас непрерывно, и вы не можете избежать ее назойливого присутствия.
Подобным же образом мы должны воспитать боль тоски в своем сердце.
Речь не идет о физическом сердце, но о том, чтобы в то мгновение,
когда мы выпали из молитвенного соприкосновения с Богом,
в наших тайниках вкоренилась такая «боль», которая была бы отчаянной тоской по Нему,
чувством, что – «вот, я один; где же Он?»
- Антоний Сурожский. Из книги "Учитесь молиться"
20 – летняя схимонахиня. Пример святости в наши дни.
Случилось это 28 апреля 2005 года. Привела Ольгу в Среднеуральскиий женский монастырь родительница, поскольку у девушки был рак мозга, и её выписали из Онкологического центра Екатеринбурга, сказав, что она безнадежна. Тогда она не могла даже самостоятельно стоять на ногах, а потому мама поддерживала её со спины. А родная бабушка уже шила ей погребальные одежды, но работа отчего-то не ладилась. Женщина же всё не переставала удивляться: отчего не получается такое простое шитьё?! И только через год всем стало ясно, что не шилось за ненадобностью: той, кому предназначались эти погребальные одежды, суждено было уйти в вечность в Великой схиме, для чего и был дан ей этот удивительный год...
Когда Ольга пришла в обитель, её подвели к отцу Сергию, духовнику и строителю обители, и он сказал ей:
- Если хочешь жить, то оставайся в нашем монастыре.
И она поверила ему и осталась. Болезнь сопровождалась страшными головными болями, и она практически не могла есть. Но буквально с первых дней жизни в монастыре Ольга постепенно стала не только есть, но даже самостоятельно двигаться. Позже она поведала сёстрам, что, когда обучалась в Магнитогорском университете и ей объявили страшный диагноз, то первая мысль, возникшая тогда у девушки, была: значит, уйду в монастырь. Почему так, она сама не знала, а только очень этому удивилась. И потому, когда её подвели к отцу Сергию, и он предложил ей остаться и пожить в монастыре, она вспомнила ту свою мысль и сразу же согласилась.
Позже у Ольги появилось иное желание: если вылечится полностью, то останется в монастыре на всю оставшуюся жизнь. Об этом и просила она теперь в своих горячих молитвах Богородицу, дала Ей обет. Ведь и монастырь-то этот, ставший для девушки прибежищем в её скорбные дни, Богородичный.
Поведав об этом отцу Сергию, услышала в ответ:
- Деточка, ты должна понять, насколько серьёзные вещи ты сказала Богородице. Это ведь обет и его надо выполнять.
А дальше произошло то, что называется чудом исцеления. Девушка со страшным диагнозом, которой был вынесен врачами окончательный вердикт, а потому выписанная домой умирать, исцелилась в монастыре полностью.
Ещё недавно она переступила порог этой обители с опухолью мозга, которая выдавила ей левый глаз так, что вышла на лоб, а потому шишка была очень страшная. Теперь же всё выровнялось, лобик стал абсолютно ровным, глаз открывался.
Она была сама тишина, женственность и покой, вспоминают о ней сёстры. Никто никогда не слышал, чтобы она роптала, повышала на кого-то голос. Как часто бывает, что больной человек срывается от своей боли, любая неловкость так сильно ранит других людей. Ольга же никогда ни на кого – как бы ей не было больно – голоса не повышала и за все время, что прожила в монастыре, ни разу ни с кем не поссорилась.
Когда Ольга наконец излечилась, однокурсницы и подруги стали говорить ей о том, что она ещё молода и симпатична, надо сначала доучиться, создать семью, а уж потом, со временем, можно снова вернуться в монастырь. И девушка стала склоняться к этим помыслам, а потом подошла к отцу Сергию и призналась во всём. И тогда ей напомнили, что она давала обет, а это очень серьёзно.
- Давай просто помолимся, - предложил духовник, - и попросим Богородицу: как Она устроит, по какому пути тебе идти.
Так они помолились вместе, а через некоторое время опухоль стала расти с неимоверной скоростью, буквально на глазах. Но, что удивительно, именно в это время появилось ощущение, что Ольга стала очень быстро расти духовно. Она приняла свой крест, у неё не было никакого ропота. Девушка поняла, что болезнь дана ей Богом для её же спасения. И если бы она вернулась в мир, то наверняка произошло что-то, от чего могла бы погибнуть её душа. Приняв свою болезнь, она согласилась нести этот свой крест без ропота.
С наречением имени Евдокия её постригли в мантию. Тогда она ещё могла передвигаться, а потому постриг был в храме. Она, как и полагается, распиналась на ковре с Иисусовой молитвой, хотя идти самой ей было трудно, и её поддерживали с двух сторон матушка Варвара и благочинная, тоже Варвара, будущая настоятельница обители.
Прошло ещё немного времени и у неё началось благодарение: за этот крест, за данную ей Богом болезнь. Это было настолько удивительно!
- Я так благодарна Богу, - признавалась монахиня Нина, - что довелось увидеть это собственными глазами. Как-то зашла к ней в келью, а было это перед самым её постригом в Великую схиму.
Её постригли в повечерие Благовещения, когда стало понятно, что она должна отойти к Богу, настолько быстро развивалась болезнь. Но именно благодарение в болезни побудило отца Сергия обратиться к владыке с прошением о постриге в Великую схиму двадцатилетней монахини. И вот, перед этим событием, я зашла к ней в келью. У нас много людей к ней заходило, но так, чтобы не надоедать и с ней побыть немножко. Нередко же и для того, чтобы эти несколько минут, проведённые с ней – и это удивительно – дали силы самому человеку, пришедшему сейчас в эту келью. Потому как было ощущение света, который идёт изнутри.
И вот я подошла к ней, и спрашиваю о самочувствии. У неё в тот момент были очень сильные головные боли, а потому ставили капельницу. Её причащали каждый день, она и держалась-то от причастия к причастию. Но когда боль становилась невыносимой, она всё же просила и ей ставили капельницу. Помню, это было перед самой ночью. Так вот, на мой вопрос о её самочувствии она ответила:
- Какая я счастливая!
Мне показалось, что я ослышалась, а потому наклонилась к ней и говорю:
- Что ты сказала?
И вновь слышу в ответ:
- Какая я счастливая!
И было в этом столько тихой радости! Помню, мы говорили с ней тогда о вечности, причем, совершенно спокойно. Она не боялась смерти. Я свидетель: когда зашёл отец Сергий, она сложила ладони крестом и обратилась к нему со словами:
- Батюшка, благословите умереть!
А он, улыбаясь, отвечает ей:
- Ну, схимонахиня Анна, если все умрут, кто ж молиться будет? Давай, мы ещё поживём!
Через некоторое время она опять смиренно просит:
- Батюшка, благословите меня умереть! Я туда хочу.
И показывает вверх. Кровать-то в келье двухъярусная, вот он и пытается сейчас отшутиться:
- Куда ж, туда? Там Иринка наша клиросная.
А она ему:
- Нет, я не на второй ярус, я к Богородице хочу, я к Богу хочу!
И всё это было так тихо, так радостно! Словно просится человек к своим родным, к тем, кого так любит, так по ним соскучился, что больше сил нет находиться без них, вдали от них … я смотрела на них и думала, - неужели это происходит в моей жизни? Не в книгах каких-то, а вот тут, реально, рядом, сейчас… и ещё я видела, что это возможно: когда вот оно тело - исстрадавшееся, больное, которое отмирает у тебя на глазах, а душа - радуется! И это возможно, когда человеку всего двадцать лет! Когда идёт благодарение Богу за тот крест, который Он дал, и через это благодарение изливается благодать и радуется сердце. Как оказалось потом, она всё же получила благословение от отца Сергия, и они оба помолились Пресвятой Богородице, а там – как Пречистая определит...
Она мирно отошла ко Господу 21 апреля 2006 года на Страстной Седмице, в Великую Пятницу, в тот самый час, когда Господь висел на Кресте, но душа уже покинула Его.
Хоронили её в Пасху, со словами пасхальной радости, и отец Сергий восклицал:
- Христос Воскресе! Схимонахиня Анна, Христос Воскресе!
И у всех, кто был на её похоронах, было ощущение такой радости, такого света!
Монах Давид приезжал в монастырь за некоторое время до её мирной кончины, и когда с отцом Сергием зашёл к ней в келью, то был потрясён ощущением той силы, что «совершается в немощи» этой двадцатилетней девочки. Он долго и серьезно смотрел на неё, и тогда она (не будучи тогда ещё схимницей, а просто монахиней) задала ему вопрос:
- Почему вы так серьёзно смотрите на меня?
И услышала:
Просто я думаю, как тебе помочь.
Она же ответила монаху:
- А у меня всё хорошо!
И тогда он выбежал в коридор и там расплакался. Потом он сказал:
- Я буду просить на Афоне, чтобы молились за неё. #Притчи@ot_unosti
Когда же она отошла в вечность, позвонили с Афона и сказали, что трём старцам на Святой Горе было открыто, что душа её прошла без мытарств. И что она очень светла и находится у Престола Божия. А ещё поздравили монастырь с тем, что такая душа ушла отсюда вечность.
За тот недолгий срок, что был определён ей Господом, она испила и чашу скорби, и чашу милости Божией, с благодарностью приняв от Бога всё.
Случилось это 28 апреля 2005 года. Привела Ольгу в Среднеуральскиий женский монастырь родительница, поскольку у девушки был рак мозга, и её выписали из Онкологического центра Екатеринбурга, сказав, что она безнадежна. Тогда она не могла даже самостоятельно стоять на ногах, а потому мама поддерживала её со спины. А родная бабушка уже шила ей погребальные одежды, но работа отчего-то не ладилась. Женщина же всё не переставала удивляться: отчего не получается такое простое шитьё?! И только через год всем стало ясно, что не шилось за ненадобностью: той, кому предназначались эти погребальные одежды, суждено было уйти в вечность в Великой схиме, для чего и был дан ей этот удивительный год...
Когда Ольга пришла в обитель, её подвели к отцу Сергию, духовнику и строителю обители, и он сказал ей:
- Если хочешь жить, то оставайся в нашем монастыре.
И она поверила ему и осталась. Болезнь сопровождалась страшными головными болями, и она практически не могла есть. Но буквально с первых дней жизни в монастыре Ольга постепенно стала не только есть, но даже самостоятельно двигаться. Позже она поведала сёстрам, что, когда обучалась в Магнитогорском университете и ей объявили страшный диагноз, то первая мысль, возникшая тогда у девушки, была: значит, уйду в монастырь. Почему так, она сама не знала, а только очень этому удивилась. И потому, когда её подвели к отцу Сергию, и он предложил ей остаться и пожить в монастыре, она вспомнила ту свою мысль и сразу же согласилась.
Позже у Ольги появилось иное желание: если вылечится полностью, то останется в монастыре на всю оставшуюся жизнь. Об этом и просила она теперь в своих горячих молитвах Богородицу, дала Ей обет. Ведь и монастырь-то этот, ставший для девушки прибежищем в её скорбные дни, Богородичный.
Поведав об этом отцу Сергию, услышала в ответ:
- Деточка, ты должна понять, насколько серьёзные вещи ты сказала Богородице. Это ведь обет и его надо выполнять.
А дальше произошло то, что называется чудом исцеления. Девушка со страшным диагнозом, которой был вынесен врачами окончательный вердикт, а потому выписанная домой умирать, исцелилась в монастыре полностью.
Ещё недавно она переступила порог этой обители с опухолью мозга, которая выдавила ей левый глаз так, что вышла на лоб, а потому шишка была очень страшная. Теперь же всё выровнялось, лобик стал абсолютно ровным, глаз открывался.
Она была сама тишина, женственность и покой, вспоминают о ней сёстры. Никто никогда не слышал, чтобы она роптала, повышала на кого-то голос. Как часто бывает, что больной человек срывается от своей боли, любая неловкость так сильно ранит других людей. Ольга же никогда ни на кого – как бы ей не было больно – голоса не повышала и за все время, что прожила в монастыре, ни разу ни с кем не поссорилась.
Когда Ольга наконец излечилась, однокурсницы и подруги стали говорить ей о том, что она ещё молода и симпатична, надо сначала доучиться, создать семью, а уж потом, со временем, можно снова вернуться в монастырь. И девушка стала склоняться к этим помыслам, а потом подошла к отцу Сергию и призналась во всём. И тогда ей напомнили, что она давала обет, а это очень серьёзно.
- Давай просто помолимся, - предложил духовник, - и попросим Богородицу: как Она устроит, по какому пути тебе идти.
Так они помолились вместе, а через некоторое время опухоль стала расти с неимоверной скоростью, буквально на глазах. Но, что удивительно, именно в это время появилось ощущение, что Ольга стала очень быстро расти духовно. Она приняла свой крест, у неё не было никакого ропота. Девушка поняла, что болезнь дана ей Богом для её же спасения. И если бы она вернулась в мир, то наверняка произошло что-то, от чего могла бы погибнуть её душа. Приняв свою болезнь, она согласилась нести этот свой крест без ропота.
С наречением имени Евдокия её постригли в мантию. Тогда она ещё могла передвигаться, а потому постриг был в храме. Она, как и полагается, распиналась на ковре с Иисусовой молитвой, хотя идти самой ей было трудно, и её поддерживали с двух сторон матушка Варвара и благочинная, тоже Варвара, будущая настоятельница обители.
Прошло ещё немного времени и у неё началось благодарение: за этот крест, за данную ей Богом болезнь. Это было настолько удивительно!
- Я так благодарна Богу, - признавалась монахиня Нина, - что довелось увидеть это собственными глазами. Как-то зашла к ней в келью, а было это перед самым её постригом в Великую схиму.
Её постригли в повечерие Благовещения, когда стало понятно, что она должна отойти к Богу, настолько быстро развивалась болезнь. Но именно благодарение в болезни побудило отца Сергия обратиться к владыке с прошением о постриге в Великую схиму двадцатилетней монахини. И вот, перед этим событием, я зашла к ней в келью. У нас много людей к ней заходило, но так, чтобы не надоедать и с ней побыть немножко. Нередко же и для того, чтобы эти несколько минут, проведённые с ней – и это удивительно – дали силы самому человеку, пришедшему сейчас в эту келью. Потому как было ощущение света, который идёт изнутри.
И вот я подошла к ней, и спрашиваю о самочувствии. У неё в тот момент были очень сильные головные боли, а потому ставили капельницу. Её причащали каждый день, она и держалась-то от причастия к причастию. Но когда боль становилась невыносимой, она всё же просила и ей ставили капельницу. Помню, это было перед самой ночью. Так вот, на мой вопрос о её самочувствии она ответила:
- Какая я счастливая!
Мне показалось, что я ослышалась, а потому наклонилась к ней и говорю:
- Что ты сказала?
И вновь слышу в ответ:
- Какая я счастливая!
И было в этом столько тихой радости! Помню, мы говорили с ней тогда о вечности, причем, совершенно спокойно. Она не боялась смерти. Я свидетель: когда зашёл отец Сергий, она сложила ладони крестом и обратилась к нему со словами:
- Батюшка, благословите умереть!
А он, улыбаясь, отвечает ей:
- Ну, схимонахиня Анна, если все умрут, кто ж молиться будет? Давай, мы ещё поживём!
Через некоторое время она опять смиренно просит:
- Батюшка, благословите меня умереть! Я туда хочу.
И показывает вверх. Кровать-то в келье двухъярусная, вот он и пытается сейчас отшутиться:
- Куда ж, туда? Там Иринка наша клиросная.
А она ему:
- Нет, я не на второй ярус, я к Богородице хочу, я к Богу хочу!
И всё это было так тихо, так радостно! Словно просится человек к своим родным, к тем, кого так любит, так по ним соскучился, что больше сил нет находиться без них, вдали от них … я смотрела на них и думала, - неужели это происходит в моей жизни? Не в книгах каких-то, а вот тут, реально, рядом, сейчас… и ещё я видела, что это возможно: когда вот оно тело - исстрадавшееся, больное, которое отмирает у тебя на глазах, а душа - радуется! И это возможно, когда человеку всего двадцать лет! Когда идёт благодарение Богу за тот крест, который Он дал, и через это благодарение изливается благодать и радуется сердце. Как оказалось потом, она всё же получила благословение от отца Сергия, и они оба помолились Пресвятой Богородице, а там – как Пречистая определит...
Она мирно отошла ко Господу 21 апреля 2006 года на Страстной Седмице, в Великую Пятницу, в тот самый час, когда Господь висел на Кресте, но душа уже покинула Его.
Хоронили её в Пасху, со словами пасхальной радости, и отец Сергий восклицал:
- Христос Воскресе! Схимонахиня Анна, Христос Воскресе!
И у всех, кто был на её похоронах, было ощущение такой радости, такого света!
Монах Давид приезжал в монастырь за некоторое время до её мирной кончины, и когда с отцом Сергием зашёл к ней в келью, то был потрясён ощущением той силы, что «совершается в немощи» этой двадцатилетней девочки. Он долго и серьезно смотрел на неё, и тогда она (не будучи тогда ещё схимницей, а просто монахиней) задала ему вопрос:
- Почему вы так серьёзно смотрите на меня?
И услышала:
Просто я думаю, как тебе помочь.
Она же ответила монаху:
- А у меня всё хорошо!
И тогда он выбежал в коридор и там расплакался. Потом он сказал:
- Я буду просить на Афоне, чтобы молились за неё. #Притчи@ot_unosti
Когда же она отошла в вечность, позвонили с Афона и сказали, что трём старцам на Святой Горе было открыто, что душа её прошла без мытарств. И что она очень светла и находится у Престола Божия. А ещё поздравили монастырь с тем, что такая душа ушла отсюда вечность.
За тот недолгий срок, что был определён ей Господом, она испила и чашу скорби, и чашу милости Божией, с благодарностью приняв от Бога всё.
Комментариев нет:
Отправить комментарий