Продолжение книги Роберта Свободы Величие Сатурна

Отступление

Прения

— Это правда, о царь, — вмешался пандит Юпитера, — что когда-то Венера был единственным хранителем знания сандживани-видья. Однако позже к тайне приобщился и Юпитер.

Услыхав это, пандит Венеры смерил взглядом своего противника и промолвил:

— Воистину так, о царь. Но Венера заслужил это искусство суровыми испытаниями, тогда как Юпитер добыл его хитростью. Позвольте мне поведать, как обстояло это дело. Владение сандживани-видьей давало асурам большое преимущество над богами в войне.
Боги понимали, что им не победить, пока Венера остаётся единственным, кто владеет этим знанием. Поэтому они заставили Юпитера послать своего сына Качу служить Венере, жить вместе с ним и любым способом выведать, как воскрешать мёртвых. Более того, они посоветовали Каче упорно добиваться дружбы с прекрасной дочерью Венеры, Деваяни, — полагая, что именно так можно найти путь к сердцу Венеры.

Прибыв в город асуров, Кача направился прямо к Венере, назвался своим настоящим именем и попросил стать его наставником на срок в тысячу лет. Все асуры были против: они знали, что если Кача постигнет тайны сандживани-видьи, то боги воспользуются этим знанием в битве против асуров. Но Венера ответил им: «Я никогда не откажу тому, кто пришёл ко мне за знаниями. Достаточно того, что боги явили своё смирение, прислав ко мне в ученики сына своего наставника и учителя. Я буду обучать его, ибо он достоин этого. И оказывая честь ему, я оказываю честь его отцу».

Это ли не было актом несравненного великодушия со стороны Венеры, — с чувством воскликнул пандит, — согласиться учить сына своего злейшего врага?!

— Разумеется, — с лёгкой насмешкой в голосе ответил служитель Юпитера. — Но что произошло потом? Ведь асуры, не посмев спорить со своим гуру открыто и прямо, сделали это за его спиной. Они убили Качу.

— Да, убили, — признал пандит Венеры. — Но не раньше, чем у них появилась на то ещё одна причина. Деваяни влюбилась в Качу, и он ответил ей взаимностью. Но она любила его искренне и всей душою, тогда как Кача действовал из низменных побуждений. Он лишь использовал эту любовь как средство для достижения своей цели. Асуры знали, что если Кача женится на Деваяни, то станет наследником сандживани-видьи. Терпеливо ждали они пятьсот божественных лет, а потом убили его.

— Да, убили, — подтвердил пандит Юпитера. — И бросили его тело на съедение волкам и шакалам!

— А затем, — продолжал служитель Венеры, — Кача был оживлён с помощью сандживани-видьи. И не единожды, но дважды — второй раз после того, как асуры растерли тело Качи в порошок и растворили в море. Вот вам ещё один пример великодушия Венеры.

— Но что произошло потом? — настойчиво вопросил пандит Юпитера, и тень высокомерия легла на его лицо. — Я скажу вам. Когда в третий раз асуры убили Качу, они сожгли его тело и растворили пепел в чаше вина, которую преподнесли Венере. Тот принял его, ничего не подозревая, и выпил за победу асуров. Когда обнаружилось, что Кача снова мертв, Венера посоветовал дочери забыть юношу. Но Деваяни пригрозила, что убьёт себя, если отец не согласится вернуть к жизни Качу в третий раз. Каким же потрясением для Венеры было узнать, что юноша находится в его собственном животе! Всё, что теперь он мог сделать, — это передать сандживани-видью своей дочери. И пока он учил её, Кача в его утробе тоже постигал тайные знания. Когда Деваяни вернула Качу к жизни, кишки Венеры разорвались, и он умер на месте. Затем девушка снова произнесла заклинание, воскресив отца.

И проклял Венера асуров за их глупость, — спокойно закончил пандит Венеры. — Проклял он и спиртное, которое заставляет говорить то, чего говорить не следует. Затем он сказал, что Кача должен жениться на дочери его Деваяни, так как оба они владели теперь сандживани-видьей. Но что же ответил Кача своему гуру? «Теперь, — сказал он, — когда я родился из твоего живота, я стал сыном тебе. Я не могу взять в жёны Деваяни: ведь это будет брак между братом и сестрой».

Деваяни сказала Каче: «Наша любовь больше, чем любовь между братом и сестрой. Трижды я вынуждала отца вернуть тебя к жизни. Ты обязан мне тем, что живёшь. Как же можешь ты отказываться стать плотью плоти моей?» Но Кача уже выполнил своё поручение, и любовь Деваяни теперь была ему безразлична. И он отказал ей снова.

—  Тогда Деваяни прокляла его, — подхватил пандит Юпитера. — Она воскликнула: «Значит, ты делал вид, что любишь меня, лишь ради того, чтобы получить это тайное знание! Я проклинаю тебя, и знание это никогда не принесёт тебе никакой пользы!»

—  И Кача проклял её в ответ, не так ли? Он проклял её, несмотря на то что был сам виноват в случившемся! — воскликнул служитель Венеры. — Он ответил ей: «Пусть сам я не смогу пользоваться этими знаниями, но я смогу обучать других и они используют их. А за то, что ты прокляла меня, говорю тебе, что ты никогда не найдёшь брахмана себе в мужья и придётся тебе выйти замуж лишь за царя или царевича». Не говорит ли это о его справедливости? — насмешливо добавил пандит и, не дав словоохотливому сопернику вставить слово, продолжал:

—  Позвольте же мне поведать, что было дальше. Шармиштха, дочь царя асуров Вришапарвана, славилась своей красотой. Однажды со своими спутницами, среди которых была и Деваяни, она отправилась на берег озера. Там, раздевшись, они резвились и плескались в воде. В это время мимо проезжали в повозке, запряжённой быками, владыка Шива и Парвати. Смущённые девушки выскочили на берег за своими одеждами, и Шармиштха по ошибке надела одежды Деваяни. Та воскликнула: «Какая наглость! Её отец — ученик моего отца, и вот, глядите! — эта служанка посмела надеть на себя мою одежду, как собака, что пожирает жертвенные подношения!»

Шармиштха, разъярённая, точно змея, на которую наступили, выкрикнула в ответ: «Жалкая нищенка! Подумай сама о своём положении, прежде чем говорить. Это ты как собака, как сторожевой пес в нашем доме, подъедаешь все крошки, которые мы соизволим тебе дать». И, горя гневом, она сорвала с Деваяни одежды и столкнула её в колодец.

Когда же Шармиштха ушла с остальными девушками, судьба привела к колодцу царя Яяти, который охотился в том лесу и искал воды напиться. Заглянув в колодец, он увидел там Деваяни и протянул ей руку, помогая выбраться. Поднявшись наверх, она сказала ему: «О царь! Ты держал меня за руку, а значит, теперь мы женаты». У Яяти не было выхода, и он согласился. Так исполнилось проклятие Качи.

Когда Деваяни рассказала отцу обо всём, что произошло, Венера пригрозил, что покинет асуров из-за оскорбительного поступка Шармиштхи. Чтобы не допустить этого, царь Вришапарван определил свою дочь Шармиштху в прислужницы Деваяни. Провожая их в новый дом, рассудительный Венера предупредил зятя, чтобы тот не ложился в постель с Шармиштхой. Однако, по прошествии времени, царь уступил назойливым домогательствам Шармиштхи, которая принялась соблазнять Яяти, увидев, что Деваяни беременна.

Узнав о неверности мужа, Деваяни погрузилась в безутешную печаль. Она вернулась к отцу и, плача и причитая, поведала ему о хитрости Шармиштхи. И Венера проклял Яяти, наслав на него преждевременную старость. Взмолился Яяти, прося о прощении, но Венера холодно ответил ему: «Найди того, кто согласится принять на себя твоё увядание». Четверо сыновей Яяти отказались лишиться своей молодости ради отца, но пятый, по имени Пуру, сын Шармиштхи, согласился. Яяти вновь обрёл своё молодое тело, ум и речь и наслаждался жизнью с Деваяни тысячу лет, не зная пресыщения. Но в конце концов, увидев, что не может удовлетворить свою неиссякаемую чувственность, он вернул Пуру его юность, отрёкся от мирской жизни и удалился в лес вместе с Деваяни, чтобы медитировать на Высшую Реальность.

—  Кем же был этот царь Яяти? — спросил, прерывая повествование, служитель Меркурия. — Он был праправнуком великого Пурураваса!

Воистину так, — на одном дыхании невозмутимо продолжал пандит. — Его отцом был великий царь Нахуша, которого риши прокляли за надменность и низвергли его с небес на землю в облике змеи. Когда Яяти решил отречься от престола, он разделил своё царство на четыре части — восточную, южную, западную и северную, которые передал четырём своим сыновьям — Турвасу, Яду, Друхью и Ану. Правление же центральной частью он отдал Пуру, который стал властителем всей Земли. Потомки пяти сыновей Яяти и основали пять главных арийских родов, в которых родилось множество великих героев, таких как славный царь Картавирья Арджуна, который обладал тысячей рук и жил восемьдесят пять тысяч лет. Он был потомком Яду. А в роду Пуру, который был праправнуком Пурураваса и сыном царевны Шармиштхи, а значит, и прямым потомком Солнца, Луны, Меркурия и Венеры, был рождён великий царь Душьянта. Его сыном был властитель мира Бхарата, в честь которого была названа Индия[1]. Матерью же Бхараты была Шакунтала, дочь риши Вишвамитры и апсары Менаки. Бхарата усыновил сына Юпитера Бхарадваджу.

А теперь, о царь, позволь мне поведать о рождении Бхарадваджи, — со всей любезностью, но требовательно продолжал служитель Венеры. — Однажды Юпитером овладело желание сделать беременной Мамату, чьё имя означает «материнство». Мамата, жена брата Юпитера, уже носила под сердцем ребёнка от своего мужа. Юпитер силой овладел ею, и ребёнок в утробе воспротивился этому, из-за чего Юпитер проклял его. Дитя же от Юпитера родилось сразу, и Мамата, испугавшись, что муж узнает правду и отречётся от неё, хотела отказаться от этого ребёнка. Оба они — и Юпитер, и Мамата — хотели, чтобы заботы о ребёнке взял на себя кто-то другой. Поэтому они оставили его на том же месте, где он родился. Его нашли Маруты, боги ветра, которые и вырастили его, дав ему имя Бхарадваджа.

— Каковы бы ни были обстоятельства его рождения, о царь, — сказал пандит Юпитера, не желая уступать, — Бхарадваджа всё же сын Юпитера, также как Меркурий — сын Луны. Это Бхарадваджа обучил аюрведе Дханвантари, бога врачевания. Праправнуком Бхарадваджи был Рантидева, известный безграничным состраданием. И великий воин Дроначарья был его потомком!

Глава восьмая

Сатурн

Но тут царь Викрамадитья жестом прервал затянувшийся спор и промолвил:

— Расскажите мне теперь о седьмой планете.

И тогда перед царём и всеми слушателями предстал высокий, смуглый, худощавый пандит, чьи одежды и осанка выдавали человека упрямого и косного. Он являл собой образец дисциплины и властности. Он говорил, слегка потупив глаза, хрипловатым голосом, и мраморные плиты дворца гулко вторили его словам, как вторит поверхность ледника далёкому карканью вороны.

— О царь! — начал он. — Грозное величие Сатурна повергает всех в священный трепет. Только он обладает такой силой среди планет. Он ведает лишениями, утратами и несчастьями, а потому все живущие страшатся его. Тому, кто угодит ему, он может даровать царство, но тот, кто разгневает его, лишится всего в единый миг. Благосклонность Сатурна приносит счастье, но ярость его разрушает человека без следа, стирая самое имя его из памяти людей. Сатурн — владыка Времени; не кто иной, как он, определяет длину жизни и приход смерти. Велико тщеславие царей, но жизнь их скоротечна. Лишь легенды оставило Время от смертных царей, когда-либо правивших на земле, — как бы могущественны они ни были. Даже царя Индру и всех богов охватывает ужас при виде Сатурна, ибо за века Время завладело тысячами Индр.

Бог Сатурн высок, темноволос и смугл, с длинными руками и ногами. Глаза его — золотисто-карего цвета. У него крупные зубы и Ногти, выступающие вены и впалый живот. Тело его покрыто жёсткими волосами, локоны его спутаны, лицо заросло длинной бородой, Он хром, и члены его жёстки и негибки. Сатурн обладает конституцией вата. Он резок и груб, жесток в своей властности, и взор его потупленных глаз повергает в ужас. Он — шудра, а некоторые причисляют его даже к париям (неприкасаемым). Его ремесло — давильщик масла, поклоняющийся Кала Бхайраве («Чёрному Владыке Ужаса»). Его металл — железо, а драгоценный камень — синий сапфир.

В теле человека Сатурн властвует над сухожилиями и нервами. Его сторона света — запад, а день недели — суббота. Он правит созвездиями Козерога и Водолея. Его называют также Медлительным, Сыном Тени, Костлявым, Чёрным, Бесконечным, Причиной конца. Всепожирающим, Непоколебимым, Испытующим, Истощенным.

Сатурн — сын Солнца и Чайи, тени его жены. Как только Сатурн появился на свет и бросил на отца первый взгляд, у того кожа покрылась «белой проказой». Второй взгляд младенец бросил на возничего солнечной колесницы, и тот упал и сломал бедро. Когда же новорождённый посмотрел на семерых коней, запряжённых в колесницу, все они ослепли в тот же миг. Множество средств перепробовал Солнце, чтобы избавиться от этих недугов, но ничто не помогало. И лишь когда Сатурн перестал смотреть на них, кожа Солнца очистилась, бедро возницы зажило, а к лошадям вернулось зрение.

Владыка Шива, довольный жертвоприношениями и аскезой, которой Сатурн предавался на берегах Ранги в Бенаресе, сделал его одним из небесных светил. Но Сатурн не пощадил даже своего благодетеля. Когда у Шивы родился сын Ганеша, мать его Парвати захотела показать мальчика Сатурну. Сатурн учтиво отказался. Однако Парвати настаивала, и Сатурн нехотя взглянул на ребёнка одним глазом. И в тот же миг голова Ганеши обратилась в пепел. Чтобы Парвати в гневе не уничтожила всю Вселенную, владыка Вишну сел на своего орла Гаруду и полетел на север. Там он нашёл слона, изможденного любовными играми со своей подругой, отсек ему голову и, возвратившись с ней назад, приставил эту слоновью голову к телу Ганеши.

Если не хочешь, чтобы Сатурн искалечил тебе всю жизнь, как многим другим, то совершай по субботам подношения железному образу его, предлагая ему чёрные семена кунжута, кунжутное масло и сахар. И теми же дарами надели нуждающихся. От всего сердца преклоняюсь я перед владыкой Сатурном, чей цвет чёрен, как цвет каджала[2]. Я склоняюсь в глубоком почтении перед сыном Солнца и Тени, перед братом владыки Ямы, перед Тем, Кто сам есть владыка смерти и праведности.

Глава девятая

Раху и Кету, Лунные Узлы

Когда служитель Сатурна внезапно умолк, потрясённые слушатели застыли в безмолвии. Но вот к восьмому пандиту вернулся дар речи, и он произнёс:

— Раху и Кету, два Лунных Узла, — два самых грозных небесных тела, родом из племени асуров. Солнце и Луна трепещут в страхе, приближаясь к ним, ибо затмение случается всякий раз, когда эти демоны соединяются со светилами. Говорят, что Раху особо пагубен для Луны, а Кету — для Солнца. Печаль и горе приносят они в жизнь всех живых существ, однако тот, кто воздает им почести и совершает в честь них жертвоприношения, может жить спокойно и счастливо. Среди планет они особенно жестоки, а потому очень важно поклоняться им постоянно. Принимая жертвоприношения, Раху становится милостивым, наполняет душу состраданием и сочувствием, избавляет от болезней и страха перед змеями. Довольный же Кету дарит преданным высшую мудрость.

Многоумный Раху обладает конституцией вата. Он — отделённая от тела голова сына могучего Викпрачитти и его жены Симхики, сестры Прахлады, который, как вам известно, получил бессмертие в награду за преданное служение владыке Вишну. Кету же — это обезглавленное и расчлененное тело, чьей головой был Раху. Говорят, что комета — это хвост Кету — единственный из членов тела его, который можно видеть. Раху пребывает в форме синевато-чёрного дыма. Он обитает в лесах и наводит ужас на всех живущих. Безобразный обликом своим, ужасный Кету, главный среди планет и звёзд, подобен Раху, но многоцветен. Изображения Раху в храмах украшает половинка Луны на отсечённой от тела голове. Образ Кету держит в руках меч и светильник.

Металл Раху — свинец, а камень — агат. Кету же управляет землей, и камень его — бирюза. Оба они — владыки северо-западного направления. Раху называют также Сварбхану, Советником асуров, Полутелым, Вечно гневным. Змеем, Гонителем небесных светил, Ужасным, Наводящим страх. Чёрным, Владыкой ужаса. Могучим, Клыкастым, Кровавооким, Праздным и Толстобрюхим. Кету также носит много имён: Украшенный гребнем. Знаменосец, Стоящий во главе, Дымноглавый и Отвратительный.

Раху и Кету были отделены друг от друга ещё в те далёкие времена, когда боги и асуры пахтали Океан Молока. Вспыльчивый сверх меры брат Луны Дурвасас наслал проклятие, от которого слава, блеск и процветание дэвов померкли. Удручённые и растерянные, боги отправились за советом к Брахме, который, в свою очередь, испросил совета у владыки Вишну. Вишну ответил: «Время сейчас благоволит асурам, врагам вашим, но не вам. Вам придётся выжидать, пока Время не станет к вам благосклонно. А пока заключите перемирие со своими врагами и объединитесь с ними, чтобы взбить Океан Молока и получить амриту (напиток бессмертия)».

Так они и поступили. Добавив в Океан всевозможные целебные травы, кустарники, лианы и другие растения и соорудив из горы Мандары и змея Васуки устройство для взбивания[3], дэвы и асуры сообща взялись за дело. Благословенный господь Вишну, приняв облик первозданной Черепахи и погрузившись на дно Океана, помогал им пахтать, то вздымая, то опуская священную гору Мандару, опиравшуюся на его спину. Приливы и отливы, какими мы наблюдаем их сегодня, образовались из-за волны, вздымавшейся придыхании Божественной Черепахи. Мерное вращение и поскребывание священных орудий, которыми боги и асуры взбивали Океан, убаюкали Черепаху, и она погрузилась в сон.

Господь Вишну сделал так, чтобы змей Васуки, служивший верёвкой, не чувствовал боли. Сердцам асуров и дэвов он придавал храбрость и силу. Вот как говорится об этих событиях в «Шримад Бхагавате»: «С яростным исступлением пьяниц взбивали они океан, повергая его обитателей в оцепенение и ужас». Самодовольные асуры, упиваясь своими знаниями и величием, заявили, что именно они должны держать голову змея Васуки. Господь Вишну посоветовал богам согласиться. Поэтому дэвы, взбивая Океан, крепко держали змея за хвост, в то время как асуров обдавал жгучий яд, извергавшийся из пасти Васуки.

Первым веществом, возникшим от взбивания Молочного Океана, стал смертоносный яд Халахала[4], способный уничтожить всю Вселенную. Дэвы и асуры в ужасе бросились под защиту владыки Шивы. Шива выпил этот страшный яд, но не проглотил его, а удержал в горле, отчего горло его посинело. Капли этого яда, упавшие из руки Шивы, впитали скорпионы, змеи и смертоносные растения.

Следующим порождением Океана стала Камадхену, корова, исполняющая все желания. Её взяли себе риши. Затем возник божественный конь Укчайшравас («Имеющий стоячие уши»). Владеть им захотел Бали, царь асуров. Четвёртым драгоценным порождением Океана был Айравата, небесный слон, который достался Индре. Пятым стал драгоценный камень Каустхубха, который господь Вишну поместил у себя на груди. Шестым сокровищем стало исполняющее желания дерево Париджатака, которое посадили в небесном саду. За ним явились чудесные апсары (небесные танцовщицы), прелесть которых привлекла всех небожителей. Восьмым стало явление пленительной Лакшми, богини процветания, которая избрала себе в супруги владыку Вишну. Благодатный взгляд Лакшми сделал совершенными все добродетели небожителей, отчего дэвы погрузились в состояние полного блаженства. Асуры же, не удостоившиеся взора Лакшми, лишились всех своих лучших качеств, утратив и доблесть, и самообладание, и сдержанность, и способность помогать другим. Зато в сердцах и помыслах их расцвели все пороки. Вслед за Лакшми из Океана возникла Варуни, богиня пьянящих напитков, которую забрали к себе асуры, так как Лакшми получил Вишну.

И последним явился Дханвантари, бог врачевания, и в руке его была чаша с амритой, Асуры мигом схватили чашу, и не появись перед ними Мохини («Чарующая»), демоны проглотили бы всю амриту. При виде этой прекраснейшей женщины во Вселенной асуры исполнились нестерпимого желания. Они и не догадывались, что передними — сам владыка Вишну, принявший женский облик. Мохини взялась разрешить спор и поделить напиток бессмертия поровну между асурами и богами — но лишь в том случае, если асуры будут выполнять всё, что она прикажет. Ослеплённые страстью асуры согласились.

Весь день легко порхала Мохини между изнуренными пахтаньем асурами и дэвами, раздавая амриту. То и дело одежда её дразняще соскальзывала, приоткрывая чудесные груди. Словно ручеек, журчали ласковые речи её, убаюкивая бдительность асуров. И весь напиток бессмертия достался богам. Только демон Раху, изменив свой облик, сел между Солнцем и Луной и получил каплю амриты. Заметив обман, лучезарные светила известили об этом Вишну. Тот метнул свой диск и снёс Раху голову. Так как капля амриты, которую удалось выпить Раху, дошла лишь до его горла, то тело его упало замертво, а голова осталась жива и с тех пор мучит Луну и Солнце, мстя за предательство. При всякой возможности Раху проглатывает их с превеликим удовольствием. Но теперь от него осталась лишь голова, а потому светила проходят сквозь него и становятся видимыми снова, как только затмение кончается. Там, где на землю упали капли крови Раху, вырос чеснок, чьи целебные свойства подобны амрите. Однако на ум тех, кто употребляет его, он оказывает действие, свойственное природе Раху.

Я почтительно склоняюсь перед Раху и Кету, двумя небесными телами, подобно теням затмевающими разум тех, кого они хотят поразить.

 Глава десятая

Как Вишну выпросил Вселенную у царя асуров

Поразмыслив немного, царь Викрама промолвил:

—  Похоже, что господь Вишну, приняв облик очаровательной Мохини, помог богам украсть ту часть амриты, что принадлежала асурам. Но не порождает ли кража злую карму?

—  Именно так, мой повелитель, и в конце концов богам пришлось заплатить за это, — ответил восьмой пандит. — Распознав обман, асуры тотчас же напали на дэвов. Но амрита многократно укрепила силы богов, и дэвы с лёгкостью победили своих ослабевших противников. Впрочем, после битвы Венера посредством сандживани-видьи воскресил мёртвых асуров во главе с их царём Бали. И хотя Бали был побеждён, он не стал скорбеть об этом, ибо был философом и знал, как переменчива мирская жизнь.

Оправившись от поражения и восстановив свои силы после воскрешения из мёртвых, царь решил последовать совету Венеры и других членов семьи Бхригу, которые были его советниками. Предавшись суровой аскезе и пройдя тяжёлые испытания, он обрёл великую духовную силу. И когда настало время, благоприятное для асуров, но немилостивое к дэвам, Бали сумел этим воспользоваться и завоевал небеса. Теперь пришла очередь Юпитера дать царю дэвов Индре совет затаиться и выждать, пока звезда врага не закатится. Тем временем Бали стал править Вселенной и по наказу Венеры принёс в жертву сотню коней, дабы удержать своё высокое положение и укрепить свою власть владыки мира.

Сильно опечалилась Адити, мать всех дэвов, при виде несчастья своих детей, низвергнутых с высот могущества, и по совету своего супруга, риши Кашьяпы, приняла она обет, включающий в себя соблюдение молочного поста в течение светлой половины лунного месяца Пхалгуни. Во время поста передней предстал благословенный господь Вишну и обещал родиться её сыном. Часть Вишну при этом вошла в Кашьяпу и таким образом проникла в тело его жены. Ребёнок, едва появившись на свет, показал родителям свой божественный облик, вслед за чем, словно актёр, сменивший костюм, обратился в крошечного брахмана. Боги и праведники, совершавшие ритуалы над новорождённым, дали ему имя Вамана. Когда все церемонии были закопчёны, Вамана отправился на праздник жертвоприношения коней, который устроил царь Бали в Бxpигyкaчe[5] на северном берегу пресвятой реки Нармады.

Сияние духовной силы, исходившее от этого чудесного карлика, ошеломило гостей, присутствовавших на церемонии. Все как один поднялись, приветствуя его прибытие. Согласно обычаю, Бали преподнёс ему подарок. В ответ на это Вамана принялся восхвалять за щедрость семью Бали: сначала — его деда, царя Прахладу, благодаря которому Вишну явился в мир в образе Человека-Льва (Нарасимхи), а после — отца Бали, который по просьбе дэвов, принявших обличье смертных праведников, расстался с жизнью, хотя и знал, что перед ним боги. А затем Вамана попросил себе во владение клочок земли в три шага.

«Ты просишь слишком мало, — возразил Бали. — Проси столько, чтобы тебе хватило па пропитание». Вамана сказал на это: «К чему жадничать? Кто доволен тем, что посылает ему судьба, тот живёт счастливо. Те же, кто всегда в неволе у своих желаний, не удовлетворятся и владычеством над всей Вселенной».

Тогда Венера, всегда стремившийся защитить своих учеников, предостерёг царя Бали: «Эта смиренная просьба брахмана о куске земли в три шага — наверняка какая-нибудь хитрая уловка. Ведь он не кто иной, как переодетый Вишну. Ни в коем случае не выполняй его просьбу».

Но смиренно произнёс Бали, отвечая своему гуру; «О великий! Как я могу не выполнить просьбу Самого Хранителя Космоса, который пришёл ко мне, моля о благодеянии?»

Увидев, что Бали готов воспротивиться его приказу, Венера разгневался на своего ученика и проклял его, предрекая тому потерю славы и богатства. Бали почтительно склонил голову и с готовностью принял проклятие. Затем он приготовился принести клятву дарующего — обещание, что он непременно даст то, о чём молит его проситель.

Однако Венера твёрдо решил не допустить, чтобы Бали потерял своё царство. Как тебе известно, о царь, принося клятву дарующего, в конце неё положено вылить на землю воду из кувшина, тем самым взяв в свидетели саму Землю. И вот, как только царь Бали начал произносить слова клятвы, Венера сжался до крошечных размеров и заткнул собою носик кувшина. И когда Бали попытался лить из него воду, у него ничего не вышло.

Вамана, конечно, понял, в чём дело. Взяв острую, как лезвие, травинку священного растения дарбха, он просунул её в носик кувшина и проткнул глаз сидевшего там Венеры. И сразу же вода, смешанная с кровью Венеры, потекла из носика кувшина на землю, скрепляя клятву Бали.

Итак, Вамана попросил во владение лишь клочок земли в три шага. Но как только Бали принёс клятву, Вамана стал расти и увеличивался до тех пор, пока тело его не достигло размеров Вселенной. Бали увидел весь мир, заключённый в этом теле. Он увидел Землю в стопах Вишну, Солнце — в глазах его. Небеса — в венце его головы. Увидел он асуров и себя самого в губах Вишну, огонь — в лице его, день и ночь — в веках его, воду — в семени его, жертвенное подношение — между расставленными ногами его, смерть — в тени его, силу иллюзий — в смехе его, растения — в волосах, а реки — в кровеносных сосудах его. Всю землю покрыл Вишну первым своим шагом, а небес едва хватило на второй его шаг. Когда ступня господа Вишну коснулась верхушки небес, ноготь его пальца задел Космическое яйцо, и из трещины пролились воды, столь чистые от прикосновения его, что превратились они в Небесную реку Гангу, которую мы знаем как Млечный Путь. Третьим шагом нечего было мерить.

Разъярённые асуры бросились на Вишну, желая отомстить ему за вечные обманы. Однако царь Бали остановил их и промолвил:  «Ни одно существо не может одолеть Время, а оно сейчас нам не благоприятствует. В прошлом, когда Время было на нашей стороне, мы много раз побеждали дэвов. И когда оно снова будет благосклонно к нам, мы опять завоюем их. Будьте терпеливы, о асуры, дождитесь удачного часа!»

Тут Гаруда, орёл Вишну, накинул удавку Варуны на шею царя Бали и сказал: «Ты не можешь исполнить того, что обещал, принося клятву дарующего! Ступай в преисподнюю! Даже гуру твой проклял тебя, о недостойный!»

Но царь Бали сказал Господу Вишну: «Прошу тебя, пусть твой третий шаг кончается здесь. — И он поставил стопу Вишну себе на голову. — Если нарушу я свою клятву, то потеряю честь. А я лучше прощусь с жизнью, чем потеряю честь». Довольный готовностью царя пожертвовать своей жизнью, благословенный бог поставил свою стопу на макушку его головы. И тем он преподнёс Бали великий дар, ибо нет ничего благоприятнее, чем прикосновение владыки Вишну, в особенности же прикосновение к голове.

И тут на празднество прибыл дед Бали, Прахлада, желавший увидеть великого господа Вишну, которого впервые он созерцал в облике Человека-Льва. И не стал Прахлада пенять владыке Вишну на то, что тот лишил его внука всего богатства, но, напротив, поблагодарил его. А господь Вишну ответил: «Тех, кого я хочу благословить, я вначале лишаю всего. Горделивым, высокомерным и самонадеянным делает богатство человека. Всех и вся начинает презирать он, и даже Мною пренебрегает. Тот, кто удачлив по рождению своему или добивается удачи своими усилиями, тот, кто наделён хорошим здоровьем и красотой, долгой жизнью или богатством и при этом свободен от гордыни и высокомерия, способен на это лишь с Моего благословения. Благородный Бали остался невозмутим и спокоен даже перед лицом своего крушения, а потому Я благословил его, и станет он самим Индрой в грядущую Эпоху. А до тех пор будет он бессмертным владыкой подземных миров».

И вот, воспевая благословенного Вишну, отправился Бали в своё новое царство, и дед его Прахлада последовал за ним. А владыка Венера завершил ритуал жертвоприношения, начатый царём Бали, дабы всё было безупречно правильно. И любой изъян в совершении ритуала, любая ошибка, допущенная в обряде, может быть исправлена, если будет рассказана эта повесть о том, как царь Бали подарил Вселенную Великому Владыке.

Итак, о царь, — произнёс в заключение служитель двух небесных Узлов, Раху и Кету, — победа дэвов, которую они якобы одержали, присвоив себе амриту обманным путём, была лишь временной, и то, что Вишну получил хитростью, ему пришлось впоследствии выпрашивать, и это, в свою очередь, тоже породило кармические последствия, о царь! Поистине глубоки деяния кармы!

Глава одинадцатая

Приговор

Пришло время царю Викраме вынести своё решение. Весь двор — и мудрецы, и просто любопытствующие — обратили взоры к своему повелителю, готовые вкушать нектар его рассуждений, точно подсолнухи, следующие за солнцем, чтобы полнее вкушать сладость его лучей. Снова и снова перебирал царь в уме всё услышанное им: родословные и необычные способности, примеры доблести и благородства. Но вновь и вновь его мысли возвращались к Сатурну и к невероятной его жестокости. Постепенно неизъяснимая печаль овладела сердцем царя, и погрузилось оно в беспросветный мрак. И вдруг такие слова сорвались с его губ:

— Лучше совсем не иметь сына, чем иметь такого, как Сатурн, чей взгляд столь ужасен в своей ненависти! И если даже собственного отца не пощадил владыка Сатурн, кого же он пощадит? Ответьте мне, о мудрые!

И случилось так — а было это предопределено судьбою, — что в тот самый миг проносился над ними в небесах на своей воздушной колеснице сам владыка Сатурн. Слова царя достигли его слуха, и тотчас же Сатурн спустился на землю и вступил во дворец. При виде этого высокого, истощенного, хромого бога — воплощённой непреклонности и неумолимости — и царь, и все придворные лишились дара речи от изумления и ужаса. Словно деревянные посохи, пали они ниц, простёршись неподвижно на земле.

Бывают в жизни такие мгновения, когда человек вдруг понимает, что неподобающее слово только что соскользнуло с его губ. И единственное его желание в подобный миг — забрать это слово обратно. Но нельзя взять обратно слово, что однажды произнесено, и один неблагоразумный поступок может бросить тень на все наши деяния до конца жизни. Именно такое мгновение настало для царя Викрамы. Сердце его ушло в пятки; вкус праха и пепла ощутил царь во рту, хотя на лице его по-прежнему читалась отвага. С глубочайшей почтительностью припал царь Викрама к ногам Сатурна и усадил его на свой собственный трон, и воздал всевозможные почести этому воплощению неизбежности, и вознес к нему молитвы и совершил в его честь обряды. И делая всё это, понимал он, что судьба его уже решена.

Когда же царь завершил все ритуалы, темноликий Сатурн заговорил с ним — и голос его звенел спокойствием и холодом реальности:

— О Викрамадитья! Ты нанес мне оскорбление перед лицом всего собрания, даже не ведая, сколь далеко простираются мои возможности. Знаешь ли ты, что Индра и все другие боги трепещут предо мною? Ты знаешь, что я уничтожаю всякого, кто вызовет мой гнев. Но вот что ты ещё не понял: даже следа не остаётся от того, кого уничтожаю я, и даже самое имя его стирается из памяти людской! Пролетая сейчас над этим собранием, я почувствовал, что ты выразил отвращение ко мне. Да будет тебе известно, что сейчас я вхожу в созвездие Девы, которое занимает двенадцатый дом твоего гороскопа. А это значит, что в течение семи с половиной лет у тебя не будет другого выбора, кроме как постигать, каков я на деле. Сейчас твой разум далёк от истины, но вскоре ты узнаешь, какова моя власть. И я собью с тебя спесь, запомни мои слова!

Ты ещё не догадываешься, сколь велика моя доблесть. Луна пребывает в созвездиях Зодиака всего лишь по два дня с четвертью, Меркурий и Венера — по месяцу каждый, Марс — по полтора. Юпитер — по двенадцать месяцев, Раху и Кету — по восемнадцать. Я же остаюсь полных тридцать месяцев в каждом знаке, причиняя многие и долгие страдания самим великим богам. Вслушайся, о Царь, в мои слова! Когда я настиг Рамачандру, воплощение Самого Господа, он лишился всего, что имел, и был изгнан в лес. Когда же я обратил свою мощь против Раваны, Шри Рамачандра и Лакшман собрали войско, вторглись в Ланку, убили Равану и уничтожили всю его семью. А посему, о царь Викрамадитья, готовься к несчастьям!

Закончив свою речь, Сатурн поднялся так же стремительно, как царь пал перед ним ниц. Цепляясь за чёрные стопы Сатурна, он закричал в отчаянии:

— О владыка Сатурн! Прости мне эту обиду, умоляю тебя! Пожалей несчастного!

Но Сатурн ответил:

— Если я проявлю сострадание к тебе, то ты так и не познаешь всей моей мощи. Хотя бы однажды ты должен испытать её, иначе высокомерие и дерзость никогда не оставят тебя.

И с этими словами Сатурн взошёл на колесницу и умчался в своё царство. Сгорая от стыда и сожаления о своей ужасной ошибке, царь Викрама с великой поспешностью покинул двор. Он бросился в храм и в смятении принялся возносить молитвы и вершить обряды.

Но затем он сказал себе:

— Я оскорбил Сатурна, планету могущественную и жестокую.
И теперь мне придётся пожинать плоды содеянного. Моя собственная карма толкнула меня на этот путь. Разве знал Луна, похищая жену Юпитера, что придётся ему страдать от проклятия Дакши? И знал ли Дакша, что это проклятие будет стоить ему головы?

Но даже те, кто понимает, что повлекут за собою их поступки, несвободны от их последствий. Пришлось же Благословенному Вишну умолять Бали вернуть ему Вселенную после того, как он обманул того же Бали и асуров, хитростью лишив их амриты, которую они честно добыли, взбивая Океан вместе с богами! Надо принимать всё, что происходит. Нельзя изменить того, что суждено. Так зачем сожалеть?

И сказав себе так, он отобедал, и лёг на ложе, и погрузился в глубокий сон. А на следующее утро он снова появился перед своим двором и занялся обычными государственными делами. Спокойным казался он, как обычно; но душу его разъедала мучительная тревога. День и ночь он гадал, какие несчастья припас для него Сатурн. Так прошёл месяц.

 Глава двенадцатая

Начало периода длиною в семь с половиной лет, на время которого Сатурн простёр свою власть над жизнью царя Викрамадитьи

Вскоре после того, как Сатурн, жесточайшая из планет, вошёл в созвездие Девы, что находилось в двенадцатом доме лунного гороскопа царя Викрамадитьи, ко двору этого земного владыки явился один астролог, весьма учёный и многознающий.

— О великий царь! — молвил он. — В двенадцатый дом твоего лунного гороскопа вошла особенно суровая и жестокая планета Сатурн, и под её действием в твоей жизни начался период горя и страданий, который будет длиться семь с половиной лет. Обычными словами говорил ты о Сатурне, но недаром во всех трёх мирах он носит имя Махакрура — Жесточайший. Настало время совершать обряды и раздавать милостыню, и пусть читают для тебя мантры, дабы ублажить и умилостивить Сатурна и избавить тебя от плодов его гнева.

Выбери же брахмана учёного и благочестивого, и пусть он прочтёт двадцать три тысячи раз мантру Сатурна от твоего имени. После прочтения мантры сделай пять тысяч семьсот пятьдесят подношений и предай их жертвенному огню. Также принеси в дар какому-нибудь брахману чёрный горох, чёрные одежды, железо и масло и накорми брахманов из твоих средств. Если будут прочитаны мантры, если накормишь ты нескольких брахманов, а тем, что будут совершать ради тебя ритуалы в честь Сатурна, станешь поклоняться как самому владыке Сатурну, то сердце Сатурна смягчится. Если угодишь ты ему своим служением, он станет защищать тебя словно родного сына до истечения этих семи с половиной лет.

Царь Викрамадитья ответил;

— Конечно, я попытаюсь умилостивить Сатурна, и буду раздавать щедрую милостыню, и совершу все положенные обряды. Однако удовольствуется ли он этим? Если он принёс несчастье своим отцу и матери, только родившись, то что же хорошего может он сделать другим? Что человеку предначертано, то несомненно произойдёт с ним, и от этого не спасёшь. Поэтому, прошу тебя, возвращайся домой. — И царь простился с пандитом и пожелал ему доброго пути.

А вскоре после того в Уджаини явился сам Сатурн в облике богатого купца, торгующего лошадьми. О слушатели! Внимайте рассказчику со вниманием! Многие богачи приходили к этому купцу покупать лошадей. Дошли слухи о нём и до царя Викрама, и царь послал своего конюшего купить самых лучших коней для дворцовых стойл. Повинуясь царскому приказу, конюший пришёл к купцу и выбрал самых породистых скакунов. Но услышав цену, он был поражён и побежал доложить о ней царю. Ошеломлённый царь отправился посмотреть коней самолично. И вот Сатурн в облике купца принялся показывать царю одного коня за другим, а царь тщательно осматривал их. Когда же царь спросил купца о цене, тот ответил:

— О мой повелитель! Я назову цену — но лишь после того, как
ты, проскакав на одном из этих жеребцов, решишь, что он тебе по
нраву.

Выбрав коня по имени Саранг, царь велел наезднику с хлыстом оседлать его. Направившись на луга, что раскинулись неподалёку, они испытали скакуна, и обнаружилось, что конь во всём повинуется наезднику. И царь остался доволен. Но тут купец вывел ещё одного коня, имя которому было Ахлах, и сказал царю:

— Цена этого коня — сто тысяч серебряных рупий. Знаю, что
ещё никто и никогда не просил такую цену за коня. Но если ты сам
проскачешь на нём хоть немного, то увидишь, на что он способен,
оценишь его достоинства и поступь. Тогда сможешь сам судить, так
ли уж много я прошу.

Поддавшись уговорам, царь сел на коня и, пустив его в лёгкий галоп, поскакал по лугу. А спустя немного времени сказал сам себе: «Этот конь и впрямь очень резв и быстроног».

И лишь только царь произнёс эти слова, Ахлах невероятным прыжком взвился в небо, а затем, лишь коснувшись копытами земли, прыгнул снова. И так он мчался с быстротой поистине головокружительной и с каждым прыжком улетал всё дальше. Крепко держаться приходилось царю, чтобы не расстаться с жизнью. Наконец они оказались посреди густых джунглей, и здесь, на берегу реки, конь на мгновение помедлил. Собравшись с силами, царь спрыгнул наземь — и в то же мгновение чудесный скакун исчез. Исчезла и река. Оглядевшись вокруг и не увидев ни коня, ни реки, а только непроходимую чашу, царь погрузился в безграничную скорбь. «Куда мне теперь идти? — горестно вопрошал он себя. — И что я теперь буду делать?»

Не успел он ещё раз осмотреться по сторонам, как солнце закатилось. Темнота окутала всё вокруг так быстро, что вскоре невозможно стало разглядеть даже тропинку в этом мрачном лесу. Ничего не оставалось царю, как провести ночь поддеревом. Когда же забрезжил рассвет нового дня, он отыскал дорогу и вышел из леса, мучимый голодом и жаждой. Тут же навстречу ему попался пастух коровьего стада, который дал царю напиться и указал ему прямую дорогу до ближайшего города. А был то город Тамалинда, и пути до него было около двадцати миль. Горестно вздыхая от исполнивших его мрачных предчувствий и трепета перед грядущим, царь Викрама вышел на дорогу и устало побрел навстречу своей судьбе.

А жители Уджаини поначалу терпеливо ждали возвращения царя. Однако царь так и не спустился с небес, и к наступлению ночи все его подданные погрузились в пучину безнадёжного отчаяния. Безмерная скорбь охватила весь город, лишившийся своего возлюбленного повелителя, подобно тому как боль охватывает всё тело, если поражён один из членов его.

Утром следующего дня купец пришёл к главному советнику царя и сказал ему:

—  Будь так добр, заплати мне за коня. На это советник ответил:

—  Когда царь вернётся, он заплатит тебе.

И разослал воинов во все стороны в поисках своего повелителя, что тот пропал без следа. Так что пришлось советнику раскошелиться и заплатить за коня сто тысяч серебряных рупий — ту самую цену, которую купец назвал царю. Положив деньги в карман, Сатурн исчез.

Царь же тем временем добрался кое-как до города Тамалинды и, войдя в него, сразу попал на базар. Утомлённый дорогой, он присел отдохнуть у входа в торговую лавку. И случилось так, что товар в этой лавке сразу стал распродаваться вдвое быстрее, чем обычно. Заметив это, хозяин подумал, глядя на царя Викраму: «Наверняка этот человек очень удачлив и счастлив». И он приветствовал царя Викраму с большим почтением, и ввел его в свою лавку, усадил и сказал:

— Ополосни свой рот, вымой руки и ноги и соверши омовение, а
затем приходи в мой дом и раздели со мною трапезу. К какой касте
ты принадлежишь, где твой дом и как тебя зовут?

Царь отвечал:

— По рождению я кшатрий, а родина моя далеко отсюда. Я долго
скитался, и вот пришёл в этот город и, увидев твою лавку, присел
отдохнуть здесь.

Выслушав это, купец промолвил:

— Хороший ответ. Раз уж ты здесь, пойдём со мной, прошу тебя.

И сказав так, он ввел царя в свой богатый дом, стоявший неподалёку. Здесь царь Викрама совершил омовение и ежедневные ритуалы, а затем купец торжественно усадил его за стол и стал угощать блюдами восхитительными и редкостными, обладающими всеми шестью вкусами. Наевшись же досыта, они омыли руки и лица душистой водой и стали жевать листья и орехи бетеля.

Случилось так, что дочь купца, имя которой было Алолика («Невозмутимая»), в то время подыскивала себе подходящего жениха. И отец её тоже усердно приглядывался к молодым людям, но так и не мог найти достойного своей дочери, пока судьба не забросила неожиданно в его лавку этого удачливого человека, который как нельзя лучше подходил ему в зятья. Послав за дочерью, купец сказал ей:

— Алолика! Сегодня я встретил подходящего для тебя человека.
Ступай, укрась его гирляндами в знак того, что он — твой избранник, и выходи за него замуж.

И девушка ответила:

— Хорошо, отец. Но замуж я выйду за него не раньше, чем испытаю. Прежде чем сочетаться с ним браком, я должна знать, насколько он мудр, умён и глубок. Когда наступит вечер, пришли этого гостя ночевать в комнату, где я занимаюсь искусствами и обучаюсь ремеслам. Там я испытаю его, и если он выдержит проверку, я выйду за него замуж.

Купец поступил согласно просьбе дочери и послал царя ночевать в комнату, где Алолика обучалась искусствам. Войдя в комнату, царь изумился при виде стен, покрытых множеством чудесных картин, на которых были изображены слоны, лошади и птицы. Посередине комнаты было устроено ложе с балдахином, с бархатной периной под белым покрывалом и с вышитыми подушками по обе стороны. Жемчужная люстра висела в центре потолка, и во все стороны тянулись от неё жемчужные нити, так что и сама комната казалась покрытой балдахином. Светильники озаряли комнату ярким светом, подобным сиянию луны, и гирлянды из роз источали сладкий аромат под дыханием ветерка. А у ложа был столик слоновой кости, уставленный флаконами с розовой водой и всевозможными благовониями.

И подумал царь Викрама, увидев эти бесподобные украшения: «Вот так-так! Что же это за страна? И какая здесь красота! Поистине прихотливы деяния кармы. Никому не дано постичь их. Думается мне, всё это — лишь одна из иллюзий владыки Сатурна, которой вознамерился он обмануть меня вновь. Да, в этом нет сомнений. Даже эта дочь купца, должно быть, часть иллюзии. Посмотрим же, что будет дальше». И с этими мыслями он лёг, накрылся с головой и притворился спящим.

Да, он лишь притворялся спящим, ибо сон бежал от него. Разве мог он уснуть под суровым взором Сатурна, сознавая, что ещё семь с половиной лет над его жизнью будет властвовать этот жестокий бог? И вот, укрывшись с головою, царь лежал без сна, под гнетом тяжких мыслей о тех несчастьях и бедах, что неминуемо ждали его в грядущем.

Немного времени прошло, и дочь купца, украшенная шестнадцатью видами драгоценностей и украшений, вошла в покои. Жемчуга и бриллианты обвивали её нежную шею, плавной волною ниспадали её волосы, усыпанные жемчужинами, и бриллиант сверкал в крыле её носа. Божественная красота её тела сияла сквозь богатые одежды, как вспышки молнии просвечивают сквозь золотые вечерние облака. С большими надеждами вошла она в комнату, и радостным Помыслам её вторил звон браслетов на лодыжках её ног. Каждая  пора её кожи источала благоухание, когда она приблизилась к ложу. Но тут увидела Алолика, что царь спит, укрывшись с головой.

Нужно сказать, что девушка эта была весьма искушена в испытании тех, кто надеялся завоевать её руку, и весьма хитроумна в общении с ними. Пытаясь пробудить царя ото сна, она принялась брызгать на него шафрановой водой. Но как можно разбудить того, кто лишь притворяется спящим? Тот, кто спал, может заговорить, но тот, кто настороже, будет молчать.

Целых три часа дочь купца старалась разбудить царя, но тщетно. В конце концов, тяжело вздохнув, она повесила своё жемчужное ожерелье на крючок у ложа и с трепещущим сердцем, вся дрожа, легла рядом с царём. Вскоре её одолел сон.

Тогда царь стянул с головы своей покрывало и, увидев Алолику, подумал: «Люди зовут меня храбрым и доблестным и говорят, что все помыслы мои — лишь о служении другим. Днём и ночью я боялся согрешить. И вот здесь, рядом со мной молодая девушка, на которой я не женюсь. Как объяснить ей положение, в котором я оказался? Если мудрецы считают грехом даже говорить с незамужней девушкой наедине, каким же великим грехом будет дотронуться до неё?»

Так лежал царь, размышляя, и вдруг глазам его явилось чудо: один из лебедей с картины, украшавшей стену, внезапно ожил и соскочил на пол. Вперевалку подошёл он к висевшей на крюке нитке жемчуга, что Алолика сняла с шеи, и начал глотать жемчужины одну за другой. В великом изумлении взирал царь на это диво, не сулившее ему ничего хорошего, и думал: «То, что сейчас происходит, принесёт мне много страданий. Дорого мне придётся заплатить за это! Если съест лебедь весь жемчуг и я не помешаю этому, то меня обвинят в воровстве и будут судить! Но не могу я отобрать у лебедя это ожерелье: ведь до сих пор я никогда не отказывал просящему, ибо знаю, что отказ приносит страдания. Так пусть лучше судят меня за воровство, чем разрушу я свою славу щедрого царя, отняв у лебедя жемчуг!» И с этими мыслями царь наконец уснул.

А девушка, проснувшись поутру и увидев рядом с собою спящего царя, с досадой подумала: «Этот человек, которого отец прочит мне в мужья, — ни на что не годный дурак! Мало ему, что проспал он всю ночь, — так он и до сих пор спит!»

Глава тринадцатая

О том, как царь Викрама был несправедливо обвинён в воровстве и поставлен работать на маслодавильне

Так, ворча себе под нос и ругая царя, направилась дочь купца к тому месту, где повесила своё жемчужное ожерелье. Но не найдя его там, она грубо растолкала царя и сказала ему:

— Теперь мне понятно! Ты вовсе не жалкий дурачок, каким прикидываешься, а большой мошенник! Ты украл моё ожерелье, а затем предался сну. Но тебе это даром не пройдёт! Верни мне ожерелье и убирайся из нашего дома!

В ответ царь воскликнул:

— Сестра! Я не брал твоего ожерелья. Я всего лишь спал здесь,
и ты обвиняешь меня несправедливо.

Тогда разгневанная девушка побежала к отцу и закричала;

— Нечего сказать, подходящего мужа ты нашёл мне, отец! Этот твой гость — мошенник и вор, и в этом ремесле не последний. Ночью он украл моё жемчужное ожерелье и где-то спрятал его.

Услышав это, купец бросился к царю и накинулся на него в ярости:

— Никчёмный глупец! Я дал тебе приют, накормил отборными яствами и предложил тебе в жёны собственную дочь! А ты чем отплатил мне? Что ты наделал?!

Царь Викрама сказал в ответ:

— Я не крал ожерелья. Это моя злая судьба во всём повинна.
Из-за неё я попал в эту переделку.

От этих слов купец вышел из себя и велел слуге:

— Хватай этого мошенника, вяжи и выпори его как следует. Может, это заставит его признаться в преступлении! Похоже, без хорошей трепки тут не обойтись.

Слуга крепко связал царя Викраму верёвкой и стал избивать, а купец только прикрикивал:

— Бей сильнее! Видно, только тогда он признается, что украл
ожерелье, и вернёт его. Сочувствие здесь ни к чему!

И с таким усердием принялись избивать его слуги купца, что царь Викрама, впав в отчаяние от затягивающейся на его шее удавки Сатурна, закричал:

— О купец! Я ничего не знаю о пропавшем ожерелье. Напрасно
твои слуги избивают меня! Ты осмотрел тело моё и обыскал одежду, но ничего не нашёл. Пожалей меня хоть немного! Я не брал ожерелья, я ничего не знаю о нём, у меня его нет! Ты бьёшь меня ни за что!

Тогда купец сказал своим слугам:

— Видно, мы имеем дело с бывалым вором. Несмотря на побои, он всё упорствует. Отведите-ка его к царю. Царское правосудие послужит ему уроком! Тогда-то он вернёт нам ожерелье!

И слуги купца, связав царю Викраме руки, повели его во дворец, где несчастный предстал перед царём Чандрасеной, которому во всех подробностях рассказали историю с ожерельем. Выслушав, царь Чандрасена сказал царю Викраме:

— Ах, негодяй! Немедленно достань украденное ожерелье и верни его купцу!

На это Викрама ответил:

— Я не крал его и ничего не знаю о нём. Ты заблуждаешься, царь! Воистину, я ничего не знаю об этом ожерелье. Всё это случилось со мной лишь оттого, что владыка Сатурн гневается на меня. Я не занимаюсь воровством. Но если ты до сих пор сомневаешься во мне — что ж, будь по-твоему: я вор, и я прошу тебя — сжалься надо мной! Прояви милосердие!

Услышав это, царь Чандрасена стремительно поднялся, и гнев его вспыхнул, точно пламя:

— Жалкий обманщик! Ты до сих пор отрицаешь своё преступление? Обокрал этого достопочтенного купца и притворяешься, будто ничего не сделал?! Стража! Отрубите этому мошеннику кисти рук и  стопы и вышвырните его вон из города. Да смотрите, чтобы отныне он не выпил ни глотка воды и не съел ни крошки хлеба.

Так Сатурн смутил разум царя Чандрасены, заставив его поверить, что стоящий перед ним — и вправду вор, и оставить его моль бы безо всякого внимания.

Слуги же царя Чандрасены бросились выполнять приказ своего повелителя. Они поволокли царя Викраму за пределы города к палачу, а тот, не медля, отрубил ему кисти и ступни. И в то самое мгновение, когда палач отсек члены от тела царя Викрамы, по всему городу внезапно прокатилась волна скорби и плача. Изувеченный царь корчился от боли и издавал вопли страдания, и жизнь по капле вытекала из его тела. Но бессердечные слуги царя Чандрасены ничем не пожелали облегчить его муки. Они отнесли Викраму в дикую лесную чашу и, бросив его там, вернулись к своему царю. Чандрасена спросил их:

— О верные слуги мои! Каково этому грабителю теперь? Жив ли
он всё ещё или умер?

И слуги пронзительными голосами закричали наперебой».

— Он вот-вот умрёт! Как можно выжить безногому и безрукому? Он умирает мучительной смертью, страдая от боли и истекая кровью. Мы запретили людям давать ему пищу и воду. Долго ему не прожить! Судороги в обрубках его членов заставляют его страдать, как рыбу, выброшенную из воды.

Жители города Тамалинды сострадали царю Викраме, но так как их собственный повелитель строжайше запретил кормить и поить несчастного, то они дрожали от страха при мысли, что, преступив запрет, могут кончить свои дни так же плачевно.

Но царь Викрама выжил. Ведь как иначе мог бы Сатурн продлить его страдания?! В ужасных муках прошёл месяц — и наконец Сатурн немного сжалился над царём Викрамой. Тогда по его воле и в сердце царя Чандрасены зародилось сочувствие к наказанному им пришельцу. И однажды он обратился к своим слугам с вопросом:

— В каком состоянии теперь этот вор?
И услышал в ответ:

— О великий царь! Он всё ещё жив, но вид его ужасен. К тому же без еды и воды он находится на грани жизни и смерти.

Выслушав, царь сказал:

— С этого дня проявляйте к нему жалость и дайте ему пищу и воду.

Следуя приказу своего владыки, слуги Чандрасены начали приносить царю Викраме пишу и питье. Жители города стали заботиться о несчастном и тоже снабжали его пропитанием. И вскоре боль в искалеченных членах его утихла, и силы вернулись к нему. Но он по-прежнему оставался беспомощным, и передвигаться без рук и без ног стоило ему огромных усилий и страданий.

Так прошло два многотрудных года для несчастного царя Викрамы, пока однажды мимо него не пронесли в паланкине некую женщину, которая родилась в городе Уджаини и как раз возвращалась оттуда, навестив свою семью. В Тамалинде она жила в доме своего мужа, а свёкром её был торговец маслом. И вот, при въезде в город, она разглядела сидящего поддеревом царя Викраму и увидела, что ступни и кисти у него отсечены.

Потрясённая этим зрелищем, женщина велела остановить паланкин и, бросившись к царю, воскликнула:

—  Великий царь! Что привело тебя на этот путь?! Как долго ты находишься здесь?

—  О целомудреннейшая из женщин! — отвечал царь Викрама. — То, что видишь ты, — плоды моей прошлой кармы. Звёзды отвернулись от меня — и вот я опустошён, разорён, уничтожен. Владыка Сатурн разгневался на меня и обрёк на лишения и страдания. Действие кармы неумолимо, и нельзя избежать его. О сестра! Всё ли благополучно в моём Уджаини?

Со слезами на глазах женщина ответила:

— Великий царь! В Уджаини всё благополучно, но когда я вижу
тебя в состоянии столь плачевном, моё сердце разрывается на части.
Впрочем, как ты сказал, последствий кармы не избежать никому.
Что должно было случиться — случилось. Садись в мой паланкин и
поедем ко мне домой.

С огромным трудом царь Викрама уселся в паланкин, и они отправились в дом хозяина маслодавильни.

Страх охватил торговца маслом при виде калеки, выбирающегося из паланкина, и он сказал своей невестке:

— Невестка! Зачем ты принесла это несчастье в наш дом? Наш повелитель приказал отрубить этому вору кисти и стопы и выгнать его из города, строго-настрого запретив кому бы то ни было помогать ему. Если ты укроешь его здесь, царь разорит наш дом и бросит нас в темницу.

Терпеливо выслушав старика, женщина кротким голосом проговорила:

— О отец мужа моего! Это не кто иной, как царь Викрамадитья, правитель Уджаини, и в столь плачевном положении он оказался лишь из-за несчастной судьбы своей. Он правил Уджаини справедливо и умело, но из-за злосчастного расположения планет его постигла злая участь. Он — словно упавший в кучу мусора чудотворный драгоценный камень, исполняющий желания. А сегодня этот драгоценный камень попал к нам в руки.

Услышав это, маслоторговец был поражён и оказал царю Викраме всевозможные почести. Он поселил его в своём доме и стал думать, как оправдаться перед повелителем Тамалинды.

И вот на следующий день торговец маслом отправился ко двору царя Чандрасены и, подобострастно склонившись перед ним, проговорил елейным голосом:

— О великий царь! Помнишь ли ты того вора, которому приказал отрубить кисти и ступни, а после вышвырнуть из города? Мне очень жаль его, и если ты повелишь, то я дам ему приют и буду кормить.

Глубоко задумался царь Чандрасена, а затем всё же ответил на просьбу маслоторговца согласием.

И теперь владелец маслодавильни уже не боялся помогать царю Викраме. Когда он вернулся домой, царь сказал ему:

— Не говори никому, что я — Викрамадитья, и ни с кем не обсуждай случившегося.

Торговец согласился и ответил царю Викраме:

— С сегодняшнего дня ты будешь сидеть на верхушке пресса, выжимающего масло, и следить за его работой, а я буду кормить и одевать тебя.

И Викрамадитья, бывший когда-то правителем Уджаини, пока злая судьба не отдала его во власть Сатурна, который превратил его в низшего из смертных, согласился на предложение торговца. С этого дня он сидел на верхушке пресса и давил масло. Лицезрейте игру судьбы! День и ночь искалеченный царь Викрама погонял быков, вращавших жернова, и чувствовал себя в неоплатном долгу перед маслоторговцем за пищу, одежду и кров, что тот давал ему. Так прошло ещё пять лет.

Тот же, кто хочет узнать, что было дальше, должен слушать теперь со всем вниманием. Шло время, и у царя Викрамы появилась привычка петь, погоняя быков, которые целый день ходили по кругу, приводя в движение жернова. Царь был одарённым музыкантом и знал все музыкальные раги (лады и тональности). И вот однажды, сидя, как обычно, на верхушке пресса, он начал петь прекрасным голосом рага-дипаку. Всё своё сердце вкладывал он в пение — и внезапно от силы мелодии, умноженной многократно мощью его голоса, все светильники в городе сами собой зажглись.

И случилось так, что в это самое мгновение, когда огни вспыхнули в каждом доме, на балконе царского дворца стояла дочь Чандрасены, царевна Падмасена. Смотрела она и дивилась, что город внезапно стал таким, каким бывает лишь во время праздника огней Дивали.

— Кто повелел зажечь сегодня светильники во всём городе? — спросила она служанок. — Ведь сегодня не Дивали, и нет ни пышной свадьбы, ни другого праздника. Идите и всё разузнайте! Выясните, кто приказал зажечь огни.

И лишь сказала она это, как царь Викрама допел рага-дипаку до конца, и все до одного светильники погасли в единый миг, так же внезапно, как зажглись.

А затем он начал петь рага-шри в переложении для голоса. Услышав его пение, царевна воскликнула:

— Кто этот великий музыкант, развлекающий нас, не открывая своего имени? Есть ли кто из моих слуг? — крикнула она. — Ступайте быстрее и разузнайте, где этот певец. Да поспешите!

Послушно бросились служанки выполнять приказание своей повелительницы. Весь город обошли они и наконец явились в дом торговца маслом, где нашли сидящего на верхушке пресса Викрамадитью. И увидели они, что этот безрукий и безногий калека — и есть тот чудесный певец. Тотчас поспешили служанки обратно во дворец и сказали царевне;

— О госпожа! Знаешь ли ты того вора, чьи кисти и стопы были отрублены, а сам он, по велению твоего отца, был выброшен вон из города? Это случилось больше семи лет назад. Так вот, этот калека сидит на верхушке пресса в доме маслоторговца, давит масло и поёт эту песню.

Тогда царевна сказала служанкам:

— Ступайте же скорее и приведите его.

Но одна из служанок, расхрабрившись, возразила:

— Если мы его приведём, царь придёт в ярость, и гнев его падёт на наши головы. Лучше мы сначала доведём до его слуха твоё пожелание, о госпожа! Как бы твой отец не счёл себя оскорблённым при виде этого калеки здесь, во дворце!

На это царевна резко ответила:

— Нет в том никакой надобности! Потом я сама расскажу отцу
обо всём. А сейчас идите и пригласите этого певца во дворец, потому
что все мысли мои стремятся к нему.

Вновь бросились служанки к торговцу маслом и, испросив его разрешения, пригласили Викрамадитью к царевне. Как ни старался он ответить отказом, подозревая, что Сатурн ещё не оставил замыслов покончить с ним, девушки настояли на своём и повели его во дворец.

Так Викрамадитья встретился с царевной Падмасеной, которая усадила его на почётное место и сказала:

— Ты — знаток и искусный исполнитель par, так услади мой слух одной из них. Ты знаешь о музыке всё, и голос твой сладостен. Должно быть, ты — один из небесных музыкантов.

И с этого дня увечный царь Викрамадитья проводил всё своё время во дворце, как того пожелала царевна, и услаждал царскую дочь своим певучим голосом, исполняя раги и рагини[6] — особые для каждого времени дня и ночи. Так, развлекая царевну своим пением, царь Викрама дожил до окончания периода в семь с половиной лет.

А царевна тем временем твёрдо решила, что если суждено ей выйти замуж, то выйдет она только за царя Викраму. И чтобы сбылось это её желание, начала она поститься. Служанки донесли об этом царице, и та отправилась в покои дочери испросила, в чём причина её несчастья. Царевна на расспросы матери ответила:

— О матушка! Я твёрдо решила выйти замуж за человека, который с недавних пор поёт для меня во дворце. Он — мой избранник, и ни за кого другого я замуж не выйду.

До глубины души оскорбили царицу эти безрассудные слова, и она воскликнула:

— Дочь моя, неужели ты обезумела? Тебе суждено выйти замуж за могущественного царевича. Этот жалкий калека так же далёк от тебя, как земля — от небес! Прекрати эти вздорные речи и будь разумной девушкой.

Но царевна ответила матери:

— Я не нарушу своей клятвы. Только этот человек станет моим мужем.

Тут царица поняла, что победить безумное намерение, завладевшее царевной, будет не так-то просто. И в тревоге направилась она за советом прямо в покои своего супруга, царя Чандрасены. А царь как раз в это время расспрашивал придворных:

— Отчего покои царевны полнятся с недавних пор чудесными рагами и рагини, доносящимися до нашего слуха и днём и ночью? Кто распевает эти песни, и отчего царевна слушает их беспрестанно?

Придворные же, опасаясь за свои головы, отвечали, почтительно сложив руки:

— О великий царь! Нам ничего не известно об этом. Соблаговоли посетить покои царевны Падмасены — и ты узнаешь всё, что хочешь знать. Мы же о делах царевны ничего не ведаем. Посмотри своими собственными глазами, о повелитель, и поступи так, как сочтёшь нужным.

И только успели они промолвить это, как царица вошла в зал и поведала своему мужу, царю Чандрасене, обо всём, что произошло между нею и дочерью.

В тот же миг вскочил царь на ноги и направился в покои дочери своей быстрым и твёрдым шагом. Представ перед Падмасеной, он воскликнул:

— Дочь моя! Намерения твои недостойны царской дочери! Этот человек — вор и был лишён своих членов по моему приказу, ибо заслужил это своим преступлением! Страсть лишила тебя рассудка, но откажись от неё — и я сегодня же отправлю гонцов во все концы света, чтобы нашли они достойного, прекрасного и одарённого царевича, подходящего тебе в женихи.

Спокойно взглянула царевна в глаза отцу и ответила уверенно и твёрдо:

— Знай, отец мой: если ещё раз заговоришь ты со мною об этом, я расстанусь с жизнью своей, но не будет у меня другого мужа.

Пристально вгляделся царь в её лицо и понял, что решимость её непоколебима. И тогда, исполнившись гнева, воскликнул он:

— Если такой жребий суждён тебе в жизни, то не в моих силах изменить его. Ибо кто в силах изменить предначертания судьбы?

Убедившись, что выбора у него нет, царь Чандрасена дал согласие на брак своей дочери с её избранником и с тяжёлым сердцем вернулся в свои покои. Вне себя от горя он бросился на ложе и долго ворочался с боку на бок, не находя себе места. Но в конце концов глубокий сон сморил его. И в эту ночь приснился ему царь Викрама, вновь обретший свои сильные члены.

 Глава четырнадцатая

о том, как истекли семь с половиной лет и как царь Викрамадитья наконец угодил Сатурну

А царь Викрама, не догадываясь о том, что происходит во дворце, начал тем временем тосковать и беспокоиться: «Когда же я вновь попаду в Уджаини и опять начну управлять своим царством? Не осталось таких несчастий, что я не испытал, но владыка Сатурн по-прежнему ко мне беспощаден. Если бы он явил мне своё милосердие сейчас!»

И увидев, как царь Викрама сидит, погрузившись в такие мысли, владыка Сатурн проникся к нему сочувствием и жалостью. Он предстал перед царём и промолвил:

— О царь Викрама! Узнаёшь ли ты меня? Я — Сатурн. Опалило ли тебя пламя моей власти? Скажи мне, сколько несчастий пришлось тебе вынести за то, что ты оскорбил меня перед всем своим двором?

Увидев перед собой всемогущего Сатурна и услышав его слова, царь Викрама попытался подняться на ноги, но, не имея стоп, он повалился тут же на землю. И, не имея кистей рук, он не смог удержаться и покатился к ногам Сатурна, чтобы выразить своё почтение и покорность его воле. И тогда могущественный владыка Сатурн произнёс:

— О царь Викрама! Я восхищен твоим терпением. Ты вынес великие страдания и выжил. Так проси меня, о чём хочешь. Я исполню самое сокровенное твоё желание.

И царь Викрамадитья, задыхаясь от волнения, проговорил:

— О великий владыка! Ты ниспослал мне великие страдания. Так обещай же, что никогда и ни на кого ты не нашлёшь больше таких бед, которые довелось пережить мне. О великодушный владыка  Сатурн! Это и есть самое сокровенное желание моего сердца. Никто не вынес бы тех горестей и невзгод, которым пришлось противостоять мне. И я желаю, чтобы больше никогда и ни с кем не случилось то, что выпало на мою долю. Никогда!

Сатурн же, услышав эти слова, воскликнул:

— Я восхищен! Прекрасно, царь Викрама! Ты мог попросить вернуть тебе руки и ноги, но твоё сердце исполнено сострадания и сочувствия к чужим страданиям. Отрекаясь от собственных желаний, ты просишь благодеяния для всех. Воистину, ты — спаситель и праведник, ибо просишь об избавлении всех людей от страданий. Я несказанно доволен таким великодушием и поистине восхищен им, а потому вот мой дар тебе — твои прежние сильные руки и ноги, а также и прежнее твоё могущество во всём блеске!

И как только произнёс владыка Сатурн эти слова, члены тела царя снова стали целыми и прежняя красота возвратилась к Викраме.

Тогда Викрамадитья припал челом к стопам владыки Сатурна и воскликнул:

— О могучий Сатурн! Я преклоняюсь перед тобой снова и снова за твоё великодушие и вновь прошу тебя о благодеянии для всех живущих. Молю тебя, не подвергай ни одно живое существо, каким бы оно ни было, таким мучениям, какие выпали на мою долю!

 Глава пятнадцатая

о том, как Сатурн обрёк на страдания своего гуру и других, кто оказался в его власти

Выслушав царя, владыка Сатурн сказал ему:

— О Викрамадитья! Я вовсе не мучил тебя! Страданиями я назвал бы то, что пришлось пережить моему гуру. Можно ли сравнить твои страдания с теми мучениями, что испытал он? Я также заставлял страдать дэвов и асуров, наполняя их сердца скорбью. Если вы слушаешь внимательно мой рассказ, то поймёшь, на что я способен, и увидишь, что нет предела моему могуществу!

Однажды, — продолжал Сатурн, — пришёл я к своему гуру и приветствовал его, почтительно сложив руки.

— Гуру Махарадж! — сказал я. — Склоняюсь перед тобой.

Гуруджи ответил:

— Да, дитя моё. Зачем пришёл ты ко мне сегодня? Скажи, что могу сделать я для тебя?

— Я намереваюсь пройти через твою Луну, — сказал я.
Учитель мой был потрясён моими словами, как никогда в жизни, и воскликнул с мольбой:

—  Сын мой! Сжалься надо мной и не вступай никогда в созвездие, где располагается моя Луна.

—  Но, господин мой, — возразил я терпеливо, — это мой долг и я не могу им пренебречь. Я не могу щадить никого, даже тебя! Если даже тебе отвратительна мысль о том, чтобы дать мне прибежище, о сострадательный господин мой, — то как же другие тогда, будут склоняться перед моим могуществом и повиноваться мне?! Каждый сочтёт, что волен оскорблять меня. Нет, я обращу свой взгляд на тебя, и очень скоро. Таков порядок вещей. Хоть я и твой ученик, но сейчас ты должен молить меня о милосердии.

Услышав сказанное мною, гуру Махарадж спросил меня в великой тревоге:

—   Как же долго твой взгляд будет обращён на меня? И ответил я ему:

—   Семь с половиной лет.

—   Это невозможно! — вскричал он. Тогда я сказал учителю:

— Согласись принять меня хотя бы на пять лет! Или хотя бы на
два с половиной года!

Но он не соглашался принять меня ни на два с половиной года, ни на семь с половиной месяцев, ни даже на семь с половиной дней!

И тогда подумалось мне, что не должен ученик причинять боль и приносить несчастья своему учителю. Ведь гуру так же сострадает своему ученику, как мать — своему сыну, а потому учитель всегда достоин поклонения. И понял я, что если не смогу выполнить просьбу учителя, то меня ждёт падение в преисподнюю. В почтительной покорности припал я к ногам моего гуру и смиренно воззвал к нему:

— О господин и наставник мой! Я, планета Сатурн, полон расположения к тебе. Поэтому проси меня, о гуру Махарадж, о любом благодеянии!

И господин мой гуру ответил мне:

— О Сатурн! Если ты и впрямь благосклонен ко мне, то прошу тебя о милости. Прояви милосердие своё и не тревожь меня вовсе!

На это я отвечал:

— Если вовсе избавлю я тебя от своего присутствия, то никто не будет уважать меня и считаться со мной. Но вот каким благодеянием я одарю тебя: я пробуду в созвездии твоей Луны лишь семь с половиной прахан[7].

И мой гуру ответил:

— Прекрасно, о Сатурн! Ты можешь пребывать в моём лунном
знаке в течение одной с четвертью праханы[8].

Называя мне это время, он думал: «Как сможет навредить мне мой ученик и наслать на меня несчастья и мучения, если я проведу эти несколько часов в медитации и омовении?»

Но я прочёл его мысли, и высокомерие его ожесточило моё сердце, и стал я непреклонен в своей решимости. «Ну что ж, мой великий гуру! — сказал я себе. — Ты задумал обмануть меня? Так убедись в моём могуществе и узри, какие чудеса я способен творить!»

И вот, когда настало мне время войти в лунный знак моего гуру, учитель мой подумал: «Пожалуй, лучше мне спуститься на Равнину Cмepтныx[9] где течёт река Ганга, и там я совершу омовение. Когда же я закончу обряд, истечёт и срок моего наказания». И с этими мыслями сошёл он на Землю и направился на берега реки Ранги.

Я же принял облик торговца дынями и в таком виде встретил его на пути. И стоило моей тени упасть на него, как сила моя изменила тело и разум его. Я показал ему две маленькие дыни, которые надрезал, чтобы было видно, как они хороши. Увидав, как сочится густой красноватый сок из надрезанных плодов, мой учитель выбрал именно их и, заплатив мне по монете за каждую, положил дыни в свою котомку и продолжил свой путь к берегам Ранги. А я исчез, ибо дело было сделано.

И вот гуру мой омылся в водах священной реки и наполнил её водою сосуд для питья и с двумя дынями в котомке направился в близлежащий город. А надо тебе знать, что сын царя того города и сын его главного советника были ровесниками и преданными друзьями. И устроил я так, что накануне того дня отправились они на охоту и заблудились, сбившись с пути и затерявшись в джунглях. Когда юноши не вернулись к ночи, царь обеспокоился и отправил своих воинов на поиски. И вот один из отрядов встретил моего гуру, и воины заметили у него под мышкой котомку.

— О мудрейший! — обратились они к нему. — Что несешь ты в котомке?

— Две дыни, которыми я собирался пообедать позже, — отвечал мой гуру.

Однако воины возразили ему, воскликнув:

—Тогда почему из твоей сумки капает кровь?! О палач! Кто ты — брахман или брахмаракшас[10]? А ну покажи нам, что у тебя в котомке!!!

Услышав эти слова, мой гуру подумал в недоумении: «О чём они говорят?» И сказав им:

— О! Это всего лишь сок, капающий из дынь, — он взглянул на котомку... и увидел, что из неё и впрямь сочится кровь, капля за каплей, — ибо тем временем я превратил эти дыни в отрубленные головы сыновей царя и советника!

Выхватили воины мешок из рук гуру и, открыв, увидели головы юношей, которых разыскивали. В отвращении возопили они:

— О негодяй! Теперь мы видим, что ты злодей, принявший облик брахмана, и что нет в тебе ни капли милосердия!

И связали воины моего учителя и ударами бичей погнали его во дворец, где сказали царю:

— Этот подлый, низкий злодей убил твоего сына и сына твоего главного советника!

Увидев отсечённые головы юношей, царь лишился чувств и рухнул наземь. Когда же пришёл в себя, то сказал:

— О Всемогущий Бог! Ты не пощадил моего единственного  сына! О горе! Это не брахман! Это яд во плоти, убивший моего безгрешного мальчика! Ведите его прочь из города, о мои воины, и посадите этого кровопийцу на острый кол! А потом вернитесь и доложите мне об этом.

И бросились воины выполнять приказ своего повелителя. Избивая моего гуру без остановки всю дорогу, они притащили его на место, где обычно совершались казни, вбили в землю высокий и острый железный шест и уже готовы были посадить гуру на кол.

А жена царевича тем временем уже готовилась в своих покоях взойти на погребальный костер супруга. Скорбь охватила жителей города, как только новость достигла их ушей, и толпы народа собрались на месте казни, чтобы увидеть убийцу царского сына. Градом сыпались камни и комья грязи на моего гуру под крики и брань разгневанных горожан.

— Это демон в одежде брахмана! — кричали они. — Только де
мон способен на такое ужасное злодеяние!

Учитель же мой был до глубины души потрясён таким страшным поворотом судьбы и пребывал в полной растерянности. Потупив глаза и уставившись себе под ноги, он стоял, не в силах вымолвить ни слова в своё оправдание. Но вот один из царских палачей подошёл к нему и сказал:

— Что ж, великий мудрец! Приготовься вкусить плоды своих
злодеяний и взбирайся на кол.

При слове «кол» гуру затрясся всем телом и обратился к палачу с мольбой:

— Подожди ещё несколько минут, прежде чем сажать меня на
кол! Если я буду спасён, я дам тебе десять тысяч серебряных монет!
Что тебе стоит подождать всего пару минут?

Ужас, охвативший моего гуру при мысли о казни столь мучительной, вывел его из оцепенения. Понял он, что оговорённое нами время почти исчерпано и вскоре я должен буду отвратить от него свой губительный взор. И было ему известно, что как только уйду я из его жизни, он наверняка избежит того, об отсрочке чего так настойчиво упрашивал палача. Горячими мольбами ему удалось разжечь в царских слугах искру сострадания, и они согласились отложить казнь на несколько минут. Будучи осуждённым, гуру не имел ни гроша, однако ради спасения жизни своей продолжал сулить деньги.

К тому времени три и три четверти часа, в продолжение которых взор мой был прикован к жизни гуру, истекли. И в тот же миг сын царя и сын его главного советника вошли во дворец и предстали перед царём. Увидев их, царь залился слезами и велел скороходу бежать к месту казни.

— Скажи моим солдатам, что я отменил казнь. Пусть они доставят того брахмана ко мне во дворец, — приказал он скороходу.

Как на крыльях понёсся скороход к месту казни и передал палачам слова их повелителя. И вот мой гуру, согласно приказу, был доставлен во дворец со всё ещё скрученными руками, как подобает преступнику. Прибыв же во дворец, он благословил короля и поведал ему всю историю от начала до конца. Выслушав его, царь воскликнул, задыхаясь от волнения:

— О великий гуру! Только лишь неведение моё заставило меня обвинить тебя в убийстве этих юношей и приговорить тебя к мучительной смерти на колу. Умоляю тебя простить мне эту ошибку! Сын мой вернулся с охоты живым и невредимым, но случилось это не прежде, чем я, одурманенный властью и богатством своим, приговорил тебя к смертной казни, не подумав, сколь великий грех я совершаю, убивая праведника. Умри ты по моему приказанию, злая карма, порождённая этим моим деянием, уничтожила бы меня и моё царство и обрекла бы меня на муки ада. О великий мудрец! Прости меня, бездумного нечестивца!

Вымолвив это, царь усадил моего гуру на свой трон, а сам встал перед ним, сложив ладони в молитвенном жесте и покорно склонив голову.

И учитель мой ответил так:

— О царь! Нет на тебе никакой вины! Всё происшедшее —лишь
плод воображения, иллюзия, сотворённая владыкой Сатурном. Это
он — причина наших с тобой несчастий и страданий.

Тогда царь попросил принести котомку, что принадлежала моему гуру, и, заглянув в неё, увидел там две дыни.

После того как тело гуру омыли и умастили ароматными мазями, а на раны были наложены бальзамы, царь усадил его на золоченое сиденье, и воздавал ему всевозможные почести, и потчевал его разными изысканными яствами. А затем учителя облачили в новые одежды, и вручили ему драгоценные украшения, и наполнили его суму десятью тысячами серебряных монет. Всё его тело ныло и болело от перенесённых побоев, когда нёс он на плече набитую серебром сумку. Выйдя за ворота дворца, он тотчас направился к палачу и отдал ему все деньги, исполняя данное обещание.

Я встретил его на его пути, когда он шагал по дороге прочь от города. Пав перед ним на землю в знак приветствия и почтения, я обратился к нему:

— О великий учитель! Поделись со мной новостями!
И гуру ответил:

— О Сатурн! До глубины своего существа я был потрясён за те три с тремя четвертями часа, что взгляд твой пристально следил за моей жизнью. Кто знает, что сталось бы со мной, проведи ты в созвездии моей Луны семь с половиной лет! Поистине несказанные мучения доставил ты мне! Ты — ужаснейшая из планет, и тех, кто находится в твоей власти, ты мучаешь, не ведая жалости. Что должно было случиться, случилось. Но не посылай никому более таких страданий! Я смог противостоять этим несчастьям, но не знаю никого другого, кто сумел бы вынести их. Ты должен дать мне клятву пря-мо сейчас, на этом месте, что никого больше не подвергнешь терзаниям столь ужасным!

— О гуру! — ответил я. — Тем, кому чуждо высокомерие, нечего бояться меня. Однако всякий, кто таит в себе гордыню, будет страдать подобно тебе. О господин и учитель мой! Ты хотел перехитрить меня. Поэтому я и решил показать тебе свою власть, дабы унизить тебя в гордыне твоей. Теперь же прости своё дитя. Никогда больше я не обижу тебя. — И сказав всё это, я попросил у гуру дозволения вернуться в свой мир.

Немало изумился царь Викрамадитья, выслушав историю о том, как Сатурн заставил страдать своего гуру. Но Сатурн сказал ему:

— О царь! Ни одного бога не пощадил я. Не избавил я от страданий ни Шиву, ни Рамачандру, ни Кришну, ни Индру; а Наль, Юдхиштхира и Харишчандра — лишь немногие из царей, которых подверг я ужасным мукам. Все они познали моё могущество и власть.

---

[1] Древнее название Индии — Бхаратаварша. — Прим. авт.

[2] Целебный крем, состоящий из касторового и камфорного масел, имеющий глубокий черный цвет. — Прим. ред.

[3] Традиционное устройство для взбивания изготовляется так: стержень с венчиком фиксируется с одной стороны углублением в дне горшка, а с другой отверстием в крышке горшка. Вокруг выступающей из горшка части стержня оборачивается веревка, натянутая на лук. При движении веревки взад и вперед стержень приходит в быстрое вращение и происходит взбивание содержимого горшка. — Прим. ред.

[4] Или Калакута. — Прим. ред.

[5] Современный Бхарух. — Прим. авт.

[6] Женская форма par — Прим. авт.

[7] 22 часа 30 минут. — Прим. авт.

[8] 3 часа 45 минут. — Прим. авт.

[9] Т.е. на Землю. — Прим. авт.

[10] Разновидность злого духа. — Прим. авт.