САИ БАБА АВАТАР
НЕБЕСНАЯ ГОНЧАЯ
Я спасался бегством от Него по лабиринту Моей собственной души.
Френсис Томпсон
Саи Баба сказал, что мы приходим к нему только тогда, когда он зовет нас; и логично предположить, что он зовет только тех, кто готов. Однако, иногда оказывается, что сами они не знают, что они готовы. И когда земное это слышит зов, оно склонно спасаться бегством, ибо это – предупреждение о его собственном неминуемом уничтожении. Эту ситуацию можно понять как бегство собственного "я" от голоса "сверх-Я", изображенного аллегорически Френсисом Томпсоном в его поэме "Небесная гончая".
Г-н Вему Мукунда был отличным студентом, изучавшим современную науку в индийских университетах. Потом он продолжал проводить исследования в области ядерной физики и техники в аспирантуре университета графства Стратклайд в Глазго (Шотландия), после чего работал в институтах атомной энергии в Англии. Таким образом, он стал сыном Запада, веткой, оторванной от древа своей родной духовной культуры.
Однако он не был счастлив в этой пустой жизни Запада, где технический прогресс был богом, а вечеринки с коктейлями – ритуалом. Ее губительная для души неадекватность поразила его подобно титаническому удару, когда его брат и сестра умерли в Индии. Вопросы об истинном смысле жизни и смерти молотом стучали в двери его души. Но где были ответы? Разум физика-ядерщика не мог найти их в храме или церкви.
Он все больше разочаровывался в своей профессии физика-ядерщика; эта отрасль имела, без сомнения, практическое значение для человечества в качестве производителя энергии, но ее оборотной стороной было возможное уничтожение мира. Периоды самоубийственной депрессии нависали над Вему подобно черной туче. Единственным, что спасало его, было регулярное погружение в нежную музыку вины, инструмента, на котором он играл с тех пор, как был ребенком. Теперь вина стала его утешением в мрачном мире без любви.
Затем произошел первый из ряда странных случаев. Он жил в Лондоне и однажды председатель Королевского Шекспировского общества пригласил Вему к себе домой посмотреть на вину его жены, требовавшую некоторого внимания. Он согласился и был привезен туда машиной с несколькими друзьями. Вина, как он обнаружил, была в очень плохом состоянии, со скрученной кобылкой, расстроенными ладами и другими повреждениями. Он не мог извлечь из нее ни одной чистой ноты. Но он чувствовал, что ему хотелось бы починить инструмент, и предложил забрать его домой с этой целью.
По пути домой его друзья хотели побывать на занятиях по бхаджанам, проходившим в доме д-ра Дакшинамурти. Вему не интересовался Саи Бабой, хотя его родители давно были последователями Саи Бабы из Ширди, но он едва ли мог отказаться пойти с друзьями, в чьей машине он ехал. Он подумал, однако, что бхаджаны были в честь Ширди Саи.
Когда он вошел в комнату и увидел фотографию Сатья Саи Бабы, он подумал: "О, нет, не он!". Хотя его чувства к Саи из Ширди были нейтральными, он чувствовал какую-то враждебность к Сатья Саи Бабе, так как его родители не воспринимали последнего как воплощение Саи из Ширди. Они считали Сатья Саи самозванцем. Они принадлежали к той группе последователей Ширди, которые, как говорит Свами, слишком привязаны к старой Форме; они поклоняются внешнему виду, не понимая, что тот же самый Дух может возвратиться в совершенно ином теле и проявлять иные индивидуальные черты. Тот же самый Божественный Дух проявился во всех Аватарах, однако внешний вид каждого всегда был единственным в своем роде.
Вему сидел позади певцов, не принимая участия в бхаджанах. Вот хозяйка вложила вину в его руки и попросила его сыграть что-нибудь. Пение прекратилось и он начал рассеянно бренчать на любимом инструменте. Ему на ум пришла мелодия, и он заиграл ее. По требованию повторить он снова самопроизвольно начал играть первое произведение, которое пришло на ум. В конце он понял, что оба отрывка были старыми классическими ритмами двух святых-музыкантов из разных частей Индии. Название каждого на языках этих композиторов звучало так: "Никто не сравнится с тобой".
Взглянув на вину, на которой он играл, он впервые заметил, что она была именно той сильно поврежденной виной, которую он взял домой, чтобы отремонтировать. Один из его друзей, должно быть, принес ее из машины, а хозяйка, не заметив, что вина повреждена, передала ему, чтобы он сыграл. Но как странно! В его исполнении не было ни одной неверной ноты! Чувство благоговейного страха проникло в Вему, и, казалось, его волосы стали дыбом. Он снова попытался сыграть на вине, но теперь не мог извлечь из нее ни одной правильной ноты.
"Саи Баба! – подумал он. – Какая сила! Не является ли он черным магом?"
Вскоре после того случая он начал получать приглашения играть профессионально. Он принимал эти приглашения по возможности чаще, и, странно, куда бы он ни шел, везде встречал кого-нибудь, кто рассказывал о Саи Бабе. И дома в Лондоне друзья настаивали на том, чтобы он посещал собрания с бхаджанами в различных Центрах Саи. У него возникло ощущение, что Саи Баба следует по пятам, преследуя его.
Часть его желала сдаться, но другая часть сопротивлялась. Что же такое мир этого Духа, как не безрассудная мечта (спрашивал он себя) убежать от жестокой действительности жизни? Однако мир этой жестокой действительности не имел никаких соблазнов для него. Он пребывал в мрачной тюрьме, отчаянно несчастный, спал плохо, ел мало, худел, переходил от мыслей о самоубийстве к надежде, что какая-то Сила придет ему на помощь.
В конце концов, он сел и написал письмо Саи Бабе, отправив его авиапочтой и адресовав в ашрам в Прашанти Нилаяме: "Я чувствую, что вы преследуете меня, Саи Баба. Не дадите ли вы мне ответ на важный вопрос о моем будущем: должен ли я продолжать работу как физик-ядерщик, должен ли я стать профессиональным музыкантом, либо должен отказаться от обоих занятий и стать саньяси?"
Баба, сказал он, не отвечал на письма, но давал ответы другим способом – если вы могли читать знаки. Теперь, когда он прервал свой полет и обратился через свое плечо к Небесной гончей, получит ли он какой-нибудь знак, хотел бы Вему знать, когда он садился на самолет в Париж на уикэнд. Он давал там публичное представление, играя на вине.
Через несколько дней после возвращения в Лондон, он почувствовал необъяснимую настоятельную потребность поехать в Пиннер в предместье Лондона и нанести визит г-ну и г-же С.Ситарам. Однажды его взяли туда на бхаджаны вопреки его склонностям; почему же теперь он почувствовал сильное желание пойти туда? Он противился какое-то время, а затем однажды вечером поддался этой настоятельной потребности и сел на поезд в Пиннер.
На вокзале в Пиннере он взял такси до Куку-Хилл-Роуд и без труда нашел дом Ситарамов со словами "Ом Саи", четко написанными на парадной двери. На его стук вышла г-жа Ситарама.
"О, я так рада, что вы пришли, – приветствовала она его. – У меня есть кое-что для вас".
Она ввела его в святилище, где всегда проходили собрания Саи, и вручила ему фотографию.
Она сказала: "Посетитель, который приходил на наше последнее собрание, – я не помню его имя – оставил это. Он просил меня передать эту фотографию вам по возможности скорее, поэтому я надеялась, что вы приедете".
На фотографии был Сатья Саи Баба, играющий на вине.
"В тот момент, – рассказывал мне Вему, – я сдался. Я пал ниц перед фотографией Бабы в натуральную величину, стоящей в комнате, и заплакал".
Когда Вему Мукунда понял, что это был ответ Бабы, он бросил свою работу инженера и стал профессиональным музыкантом. В последующие месяцы ему приходило много приглашений, приводивших его во все столицы Западной Европы. Вскоре он завоевал такую репутацию, что давал представления также в России и в других странах Восточной Европы.
Теперь его жизнь, по-видимому, обрела смысл. Он был не только счастлив своей профессией, но и чувствовал, что "Тот, с кем не сравнится никто" наблюдает за ним. Из этого внутреннего источника Саи, говорил он, пришла мысль заняться исследованием влияния звука на человеческий разум. Он этим занялся и нашел большое удовлетворение в работе.
Необъяснимые события, укрепляющие веру, возникали из нового измерения, которое открылось, как он верил, через его внутренний контакт с Саи Бабой, и он почувствовал настоятельную потребность пойти и увидеть этого Могущественного человека во плоти. Другой причиной для поездки в Индию были его родители, которые жили в Бангалоре и умоляли его приехать домой и повидать их. Но под его желанием гнездился страх, что Баба, возможно, не примет его, когда он приедет. Каким бы ужасным разочарованием было, если бы Баба не обратил на него внимания: это бы значило, что, его вновь обретенная вера была основана лишь на его собственном воображении!
Наконец, он написал другу в Индии, который был последователем Сатья Саи, и умолял его спросить Бабу при первой возможности: "Должен ли Вему Мукунда приехать сюда, чтобы увидеть вас, Свами?". Вскоре после этого, будучи в турне в Женеве, Вему увидел яркий сон, в котором Баба втирал вибхути в его левое плечо под рубашкой и говорил: "Приезжай в Индию".
Сон казался очень реальным, но, говорил он себе в последующие дни, это был, возможно, психологический сон с исполнением желания.
Эти случаи трудно объяснить с какой-либо определенностью. Являются ли они порождением дремлющего сознания или истинными видениями, создаваемыми Саи Бабой? Если последнее верно, имеют они буквальное или аллегорическое значение?
Один из моих прежних снов о Свами был, несомненно, аллегорическим или символическим. В этом сне я стоял перед Бабой и мы менялись телами. Через мгновение я был в его теле, а он – в моем. Затем мы возвращались в свои тела. Так повторялось несколько раз. Это был незабываемый случай. Потом я много думал об этом и чувствовал, что этот сон имеет несколько значений. Например, зная и понимая, что с философской точки зрения тело является лишь облачением и что наши реальные "я" – бессмертны, будучи едины с Богом, без сомнения, я все же на практике слишком многое отождествлял с телом.
Драматическая иллюстрация Свами в этом сне была предназначена, думаю, помочь мне реально ощутить истину, которую я знал. Это напомнило мне слова Христа: "Я – в Отце, и ты – во мне, и я – в тебе", выражающие ту же истину.
Г-жа Падманабхан из Бангалора рассказала нам сон, имевший буквальное значение. Она и ее муж-дантист в течение многих лет всегда посещали большое празднество Дассера в Прашанти Нилаяме, и хотя там постоянно собирались огромные толпы, Свами всегда предоставлял им помещение.
Но в 1973 г. их сын и дочь, а также несколько подруг попросили взять их с собой. Это могло бы, подумала она, создать проблемы для Свами, связанные с жильем, однако же было бы жестоко поехать без них. Как правило, она обычно приезжала перед празднеством, а ее занятой муж приезжал несколько дней спустя. В этот раз она решила, с согласия мужа, вообще не ездить на Дассеру, чтобы выйти из затруднительного положения.
Тогда Свами пришел к ней во сне и сказал: "Приезжай, я дам вам квартиру".
У нее очень поднялось настроение, однако, хотя она и была преданной в течение двадцати восьми лет, она не чувствовала полной уверенности в том, что этот сон был реальным. Возможно, это было порождение ее собственной жаждущей души. "Поверь сну!" – сказал ей муж; поэтому после долгого размышления она решила пойти на компромисс. Она поедет на ночь, взяв с собой двух подруг. Если сон – правдивый, другие смогли бы приехать позже, если же нет, все трое смогли бы потесниться на одну ночь в уголке несомненно переполненной квартиры ее кузины в Прашанти Нилаяме.
Празднество уже началось, когда они прибыли.
"Мы не ждем ничего, но есть что-нибудь?" – спросила она робко служащего, занимающегося жильем.
"Он покачал головой. Сколько вас?"
"Сейчас – трое, еще семеро приехали бы позже".
"О, это совершенно безнадежно".
Она привела своих подруг в квартиру кузины, из которой они могли наблюдать за утренними событиями празднества. Свами сам был полностью занят ими.
После ланча квартирмейстер снова появился в их двери.
"Идемте, – кивнул он г-же Падманабхан и ее подругам. – Свами сказал мне, что есть квартира, которую он придержал для вас. Я как раз смог увидеть его минуту назад".
Когда давние преданные, подобные г-же Падманабхан, затрудняются поверить в то, что сон о Саи Бабе действительно является посланием от Него, кто может порицать Вему Мукунда за его сомнения? Но после нескольких дней колебаний он решился, отменил все приглашения на следующие несколько недель и полетел самолетом в Индию.
Огромная толпа сидела вдоль трехполосного участка в "Бриндаване", когда Вему прибыл туда. Он сел на песчаную землю в конце ряда мужчин. Его сосед сообщил ему, что ему очень повезло, так как Свами еще не совершал утренний даршан и его ожидают в любой момент.
Время шло, отмечаемое карканьем ворон и грохотом грузовиков и автобусов за стеной. Но вокруг Вему был покой и радостное чувство ожидания. Затем произошло слабое движение в дальнем конце рядов и он уловил проблеск пламенеющего одеяния. Его сердце билось с волнением, когда Баба медленно шел по аллее, останавливался там и сям, разговаривая с людьми, благословляя какие-то предметы, протягиваемые к нему, материализуя вибхути.
Когда фигура приблизилась, сердце Вему подкатило к горлу; он больше не мог смотреть на это лицо, на ореол волос, на легкие движения изящных ног. Вместо этого он уставился в желтую землю. Но вот босые ноги остановились прямо перед ним, будучи обращены к нему из-под края сверкающего одеяния. Все же он продолжал сидеть так, ошарашенный и оцепеневший.
В руке Вему было зажато письмо, которое он раньше написал Бабе. Он почувствовал, как у него взяли письмо; он почувствовал, что Баба поднимает его; он услышал мягкий голос: "Иди внутрь и жди".
Когда, наконец, они остались одни в комнате для бесед, Баба сотворил вибхути из воздуха и втер ее в левое плечо Вему под рубашкой – точно как во сне, тем самым подтверждая правдивость этого сна. Потом он слушал с благоговением, как Баба говорил, выказывая отличное знание борьбы, проблем и депрессии молодого человека, пока Баба не направил его внимание на профессию музыканта.
В конце беседы Баба снова описал круг рукой в воздухе. На этот раз появился пятиликий рудракша в золотой оправе, висящий на золотой цепочке. Он дал молодому музыканту, чтобы тот носил его всегда, говоря, что в его профессии и в его духовном развитии он добьется большого успеха. Наконец, он пригласил Вему дать концерт, играть на вине в колледже Сатья Саи в "Бриндаване".
В день концерта 80-летний отец Вему приехал с ним в "Бриндаван". От только посидит во внешнем саду, сказал он сыну, и подождет.
Но когда Свами узнал, что старик находится там, он позвал его вовнутрь и по словам Вему "целый час Свами разговаривал с моим отцом, как любящая мать со своим ребенком. После этого мой отец стал другим человеком".
Вему Мукунда закончил свой рассказ, счастливая улыбка промелькнула в его черной остроконечной бороде: "Не только мой отец, но и моя мать, мой брат, который работает врачом в Бангалоре и, фактически, все члены моей семьи являются теперь преданными Сатья Саи Бабы".
Г-н К.Махадеван из Коломбо (Шри-Ланка) был другим человеком, который поначалу пытался игнорировать знаки преследующие его. Первый знак появился тогда, когда его двенадцатилетний сын попытался заинтересовать Махадевана фотографией Саи Бабы. В ответ он проявил полнейшее безразличие и постарался подавить энтузиазм мальчика.
Затем, спустя немного времени, когда Махадеван шел по железнодорожной платформе, возле его ног упал журнал с книжной стойки. Поднимая его, он увидел, что, падая, тот раскрылся на большой цветной фотографии Саи Бабы.
Такие случаи показались ему странными и он начал испытывать настоятельную потребность поехать в Индию и повидать Саи Бабу. Полагая, что это очень глупо, он пытался не обращать внимания на это, но потребность стала, в конце концов, настолько сильной, что во время следующего отпуска (он работал на государственной службе) он уступил. В поездку в Индию он взял с собой сына, который был в полнейшем восторге от перспективы увидеть Бабу, а также жену, которая страдала от сильной боли в спине из-за повреждения позвоночника.
Во время беседы Свами материализовал медальон для жены. Охваченная радостью и благодарностью, она забыла о своей болезни позвоночника и припала к стопам Бабы. Он поднял ее и в то же время, сказал Махадеван, вылечил ее спину. Как бы то ни было, с того момента спина не причиняла ей ни малейшей боли.
Этот удивительный случай, а также Любовь и милосердие, излучаемые Бабой, изменили точку зрения Махадевана. Возвратившись в Коломбо, он почувствовал внутреннее побуждение начать устраивать собрания с бхаджанами в своем собственном доме. Он хотел разделить свою новую веру со своими друзьями. Но в течение короткого времени его вера подверглась ужасному испытанию.
У него начался рак челюсти с правой стороны. Несколько специалистов подтвердили, что новообразование – злокачественное. Возможно, операция помогла бы, сказали они, но они не могут дать гарантии. Он решился на операцию. Он провел в больнице двадцать восемь дней до и после операции, а затем через несколько месяцев после выхода из больницы новообразование снова начало распространяться. При второй операции хирурги удалили часть нижней челюсти и его стали кормить через нос. На этот раз он провел в больнице тридцать два ужасных дня, на протяжении которых он похудел на пятьдесят шесть фунтов.
Вскоре после выхода из больницы во второй раз он начал испытывать сильную боль в левой стороне головы, а из области операции постоянно сочился гной.
Лечение радием успеха не имело; затем была сделана третья операция с целью нейтрализации. Но она не принесла облегчения; боль и выход гноя не прекращались.
Третья операция была сделана в феврале 1974 г., и другая попытка провести корректирующую операцию была назначена на следующий апрель. Но Махадеван начал терять веру в хирургов. Продолжительное воздействие на его организм, волнения, огромная потеря времени, которая стоила ему продвижения по службе и прибавки жалованья, – все это вместе привело к диабету.
Он сомневался в том, что четвертая операция будет более успешной, чем другие. Сколько все это должно продолжаться? Сколько он проживет, если они смогут предотвратить распространение злокачественной опухоли? Хирурги с самого начала сказали, что не могут гарантировать успех. Очевидно, хирургическая операция не удалась и, по-видимому, его жизнь практически закончилась.
Теперь его единственная надежда заключалась в сострадании и милосердии Саи Бабы. Он отказался от четвертой операции и полетел в Индию.
Свами был в "Бриндаване", когда прибыл Махадеван и занял свое место в ряду для даршана, моля о прикосновении Целительной Руки. Когда Баба остановился на мгновенье перед ним, Махадеван собрался с духом и сказал: "Свамиджи, врачи хотят оперировать мой рак в четвертый раз".
"Бедняга!" – ответил Баба и пошел.
Когда эти ноги пошли прочь от него, Махадеван почувствовал, будто настал конец его жизни. Но внезапно Баба остановился, повернулся и метнулся обратно к нему как стрела. С выражением силы и огромной решимости на лице, Свами покрутил рукой и материализовал большое количество вибхути.
"Съешь это!" – приказал он, высыпая вибхути в ладонь Махадевана. Потом он стоял, наблюдая, как человек из Шри-Ланки ест.
"Вибхути был похож по вкусу на смесь топленого масла и меда, – рассказывал нам Махадеван впоследствии. – После того, как я съел его, Свами ушел и боль в моей голове ушла вместе с ним. Кроме того, с этого дня гной больше не сочился. Я знал, что исцелен!"
Тем не менее, ему тяжело было уезжать. Он последовал за Свами в Прашанти Нилаям и все еще находился там, когда мы разговаривали с ним несколько недель спустя. Мы видели Махадевана почти ежедневно и, казалось, с каждым днем он набирал силы и проявлял все большую преданность Саи Бабе.
Я считаю такое Божественное выздоровление после исцеления самым важным. Исцеление тела – вещь замечательная, но приносящая лишь временное облегчение, если не изменяются также мышление и образ жизни человека, как часто разъяснял Иисус тем, кого он исцелил. Если душа сама не обратится к исцеляющему Свету, демоны болезни проберутся обратно в нечистые места, которые ждут их.
В конце пребывания Махадевана в Прашанти Нилаяме Свами сказал ему: "Я боролся за твою жизнь трижды и, наконец, вылечил тебя в Уайтфилде. Я знаю, что ты упустил возможность продвинуться по службе и получить прибавку к жалованью, но не беспокойся – Свами поможет тебе во всем".
Передавая ему несколько пакетиков вибхути, чтобы он взял их домой, Баба продолжал: "Не прекращай своей полезной деятельности с бхаджанами. Я всегда с тобой".
Итак, благовоспитанный Махадеван вернулся домой в Коломбо. Несколько месяцев спустя мы получили письмо от него, в котором говорилось об огромной радости его семьи и друзей и о сенсации, которую произвело среди его коллег по службе его чудесное исцеление. Он также писал: "Баба вылечил не только рак, но и покончил с моим диабетом. После моего возвращения от Него оказалось, что содержание сахара в крови снизилось до нормы."
Его сын, пишет он, был в восторге от того, что его собственные прежние усилия принесли такие удивительные плоды – "ввели нас в семью Саи, который спас мою жизнь".
Его жена, методист по воспитанию, теперь руководила пением их регулярных домашних бхаджанов, где на собрания Саи собиралось все больше и больше людей.
"В день рождения Бабы 23 ноября у нас был грандиозный бхаджан и мы раздавали бедным пакеты с ланчем, собранные последователями Саи...
Баба часто является мне в снах, особенно в ранние утренние часы...Теперь я не беспокоюсь ни о чем – я все передаю в Его руки..."
Стремитесь, стремитесь к успеху в достижении реальной жизни, и успех придет к вам. Помните, вы все должны обязательно победить; вот почему вас позвали и вы ответили на этот призыв прийти ко мне. Бог – это Солнце, и когда Его лучи падают на вашу душу, незамутненную тучами эгоизма, почки лотоса в сердце раскрываются и лепестки разворачиваются. Помните, раскроются только те почки, которые созрели; остальные должны терпеливо ждать.
Сатья Саи Баба
Комментариев нет:
Отправить комментарий