Он перестал говорить со мной и даже замечать меня. Лишенный всех знаков Его любви, я стал быстро угасать. Но может ли "эго", будучи виноватым, свидетельствовать против себя? Его природе свойственно перекладывать обвинение на кого-либо другого. Я не смел взглянуть в зеркало из страха увидеть в нем преступника. Девять долгих дней и еще более долгих ночей я испытывал мучения от разлуки с моим Господом, муку еще более острую оттого, что Он был так близко и вместе с тем так далеко. Он слышал мои рыдания, но не откликался на них. Его глаза видели меня, но только так, как они видели стену, к которой я прислонялся. О! Текущие слезы не позволяли сну успокоить меня. Язык не передавал мне вкуса еды. Моя мать стала беспокоиться, видя, как я скорблю в одиночестве. Она подошла к Бабе, стоящему у жасминового куста, и обратилась к нему: "Свами! Что случилось с Кастури?" Свами ответил ей (она рассказала мне об этом только несколько недель спустя): "С ним скоро будет все в порядке, не волнуйся, только не говори ему, что ты спрашивала Меня о нем". Она получила успокоение, в котором нуждалась, и, хотя ей было это очень трудно, не проронила ни слова.
Жар в котле стал непереносимым. Много часов подряд я стоял перед Ним, но не мог разглядеть на этом чарующем лице даже луча надежды на то, чтобы вновь войти в необъятную сферу Его любви. На восьмой день мое сердце истекло слезами, и я припал к этим Лотосным Стопам. Баба поднял меня за плечи и сказал: "Ты плачешь сейчас, а знаешь ли ты, как плакал Мой преданный в тот день, когда ты лишил его прасада, о котором он так мечтал? Ты хотел, чтобы он заплатил за это деньгами, не так ли?" В моем сознании вдруг пронеслось: мой спор в кантине с дежурившим там севадалом о чиновниках и общественных фондах. "Не повторяй этой ошибки. И не производи столько шума, выставляя напоказ свое горе."
А теперь "иди" . "Я не знал, но я обязан был помнить, что он получил Твое благословение". " Все получают Мое благословение. Теперь - иди".
В этом "иди" я уловил нотки гнева, хотя и слышал, как Баба говорил: "Во Мне нет гнева, вам может лишь показаться, что Я гневаюсь, когда Я досадую на то, что люди ведут себя не так, как должно". Эти утешительные слова не обогрели меня в полной мере. Я спустился со ступенек мандира. В молитвенном зале звучали баджаны. Я медленно побрел к северным воротам, сел на низкую каменную ограду и предался раскаянию. Когда служба (Арати) закончилась и Баба направился к себе в комнату, я вскарабкался наверх и встал у стены перед Ним. Видя, что мое лицо не просветлело после того, как Он успокоил меня, Баба взглянул на меня с удивлением, положил свои нежные ладони на мои плечи и спросил: "А что же теперь? Почему ты здесь?" Я с трудом удержался на ногах. "Свами! Когда ты сказал "иди!", я увидел, что Ты все еще недоволен мною. Исцели мою больную голову этим словом - бангару", - взмолился я. Всемилостивейший Баба с радостью откликнулся на мою мольбу: "Хорошо, и вот тебе мое бангару! А теперь иди и скажи своей матери, что ты счастлив" (Н. Кастури, Любящий Бог, 1982 г, с. 407-409).
Приехав в эту деревню в 1962 году, Баба спускался вниз по ковровым дорожкам, специально разостланным для Него. Кутан рвался с цепи, на которую его посадили, чтобы он не кинулся на Бабу. Но Баба остановился, погладил его и, попросив, чтобы его отвязали, сказал: "Бангару! Оставьте его в покое, это чистая душа!" Кутан пошел следом за Бабой к помосту, сел и стал слушать баджаны, а потом пошел за Ним на кухню, где Баба, благословив еду, сказал, чтобы Кутана накормили первым. Когда пес покончил с едой, он поднялся к укрепленному помосту, встал у стула Бабы и наблюдал, как ели сидящие длинными рядами крестьяне. Потом он положил голову на скамейку для ног Бабы и через несколько мгновений испустил дух.
Все знали, что это была чистая душа, и его похоронили рядом с помостом в украшенном цветами покрывале. Это еще один пример того, как изливает Баба свою любовь на все живые существа. У Него было много питомцев - собаки, кролики, павлины, а теперь Его любимица - слониха Саи Гита, которая настолько обожает своего хозяина, что, когда Он уезжает, она льет слезы! Если бродячих собак прогоняют из Нилаяма, чтобы они своим лаем не нарушали тишину, Баба дает указания, чтобы в том месте, где они окажутся, у них не было недостатка в еде.
В дополнение к этому можно привести еще один любопытный случай.
Когда мусульмане однажды шли из Мандира, приняв Пиры из рук Бабы, человек, несший их, повел себя как одержимый, и все собравшиеся вокруг стали смотреть на него как на блаженного, впавшего в экстатическое состояние. Он танцевал, бегал кругами, невнятно бормотал стихи из Святого Корана, а потом побежал назад к Бабе! Баба сказал ему: "Иди, иди и возвращайся после праздника", и "одержимый", находясь в том же состоянии молитвенного экстаза, с Пирами в руках, быстрой, но спокойной поступью направился в сторону деревни. Только тем, кто имел счастье наблюдать подобные сцены, может открыться хотя бы маленькая частичка той тайны, какая заключена в Бабе (Сатьям, Шивам, Сундарам, ч. 1, с. 62-63).
Хислоп рассказывает:
"Когда мы перешли мост через пересохшую реку, Баба выбрал нужное место и сказал, что мы вернемся сюда в сумерках. Так мы и сделали. Машины остановились у края дороги, и мы стали спускаться к песчаному руслу реки. Я шел рядом с Бабой. Проходя мимо куста, Он отломил две веточки, сложил их крест-накрест и спросил меня: "Что это такое, Хислоп?"
"Это крест, Свами", - ответил я. Баба сжал пальцы в кулак и три раза подул внутрь - между указательным и большим пальцами. Потом Он раскрыл ладонь, и на ней оказалась фигурка Христа, распятого на кресте. Он отдал ее мне и сказал: "Именно таким был Христос, когда он оставил свое тело, а совсем не таким, как его изображают художники и описывают историки. Живот у него втянут, ребра выступают: он ведь восемь дней ничего не ел".
Я смотрел на Распятие и не мог вымолвить ни слова. Баба продолжал: "Этот крест - кусочек того самого деревянного креста, на котором был распят Христос. Для того чтобы отыскать его спустя 2000 лет, понадобилось все-таки немного времени! Это образ Христа после его смерти. У него мертвое лицо!"
Заметив непривычную деталь, я спросил : "Свами, а это что за отверстие наверху креста?" Баба ответил, что в этом месте крест прикреплялся к столбу.
Мы продолжали спуск к руслу реки, и вот Свами, усадив нас прямоугольником, сел перед нами. Можно было видеть, как начало напрягаться Его тело, и мы сразу же начали петь баджаны - священные песни преданности и благодарения Богу. Это продолжалось до тех пор, пока лингам не вышел из горла Бабы и не упал на шелковый платок, который Он держал в руке. Дав всем нам полюбоваться лингамом, Баба отложил его в сторону, а сам собрал небольшую кучку песка у своих колен, начертал на ней пальцем круг, а затем, через минуту-другую, погрузил руку в песок и извлек оттуда серебряный флакон, полный амриты, после чего, взмахнув рукой, материализовал серебряную чашу. Каждый из нас получил из его рук порцию амриты - нектара богов. Как нежен и сладостен был ее вкус! Подобного ему нет, его ни с чем нельзя сравнить.
Через несколько недель мы возвратились домой, в Мексику, и вскоре стали свидетелями необычайных случаев, связанных с Распятием. Как-то к нам зашел мой друг Уолтер и сделал несколько цветных фотографий Распятия. Длина фигурки Христа была всего около дюйма, поэтому Уолтеру необходимо было сделать увеличенные снимки, чтобы стали видны детали. Когда он прислал нам по почте образцы этих снимков, моя жена и я были потрясены. Я написал ему, что если фотографии обойдут мир, они вызовут сенсацию в сфере искусства. Я уверен, что это самое великое воплощение Христа в скульптуре из всех, какие когда-либо существовали. По моему убеждению, это самый необыкновенный предмет, созданный Шри Сатья Саи на радость Его преданным почитателям.
Спустя несколько дней Уолтер и его жена принесли нам цветные увеличенные снимки креста. Мы разложили их рядом с подлинным крестом на обеденном столе, который стоял у большого французского окна, выходящего на море. Было около 5 часов вечера. Детали, которые открыли нам увеличенные фотографии, были настолько удивительны, что все присутствующие сконцентрировали все свое внимание на этом необыкновенном образе Христа, а также на тайне и чуде Шри Бхагавана. Небо над мексиканским побережьем было в это время дня совсем ясным и полным покоя. Но вдруг, совершенно внезапно, раздался сильный удар грома, и, когда мы обернулись к окну, молния прорезала черную тучу - там, где минуту назад было чистое небо. Страшный ветер ворвался в дом, распахнув окна и двери и сотрясая их с такой силой, что задребезжали стекла. Занавеси взметнулись в разные стороны. Мы были очень напуганы таким поворотом событий, но моя жена вдруг сказала: "Ведь сейчас 5 часов дня, это время, когда Христос умер на кресте, и то, что теперь происходит, описано в Библии". Она принесла Библию, и мы нашли нужную главу, где говорилось, что в тот момент, когда Христос умер, поднялась сильная буря с молниями и громом, и порывы ветра рвали занавеси в храме. Мы поняли, что были свидетелями чуда, выходящего за пределы нашего воображения. Наши глаза увидели не что иное, как повторение событий, связанных с Распятием. На следующий день газеты Сан Диего поместили краткое сообщение о внезапном и загадочном урагане, пронесшимся над мексиканским побережьем, близ Инсенады. Мы и наши друзья пришли к выводу, что воссоздание события, которое имело место 2000 лет назад, во время Распятия Христа, предполагало наличие некой огромной силы, связанной каким-то образом с этим маленьким крестом и фигуркой Христа, материализованного Бабой. Примерно год спустя я послал описание этого случая д-ру Эруху Б.Фанибунде для его книги "Vision of the Divine" ("Увидеть Божество"). Он показал эту заметку Бабе. Баба сказал, что описание события, так же, как и его объяснение, - верны.
Можно было бы считать, что история креста на этом закончилась. Однако она имела продолжение. В 1975 году я совершил незапланированную поездку в Индию для того, чтобы посоветоваться с Бабой об организации Его визита в Америку, который, как мы надеялись, Он предпримет. Свами в это время отсутствовал и Ему не сообщали о моем приезде. В тот день, сидя за ланчем со своими старинными почитателями, Он сказал: "Хислоп только что приехал в Бангалор и ждет меня!"
Один из сидящих за столом (потом он рассказал мне об этом) заметил: "Ты для него сделал Распятие". Баба ответил: "Да, это так. Когда Я разыскивал дерево, то обнаружил, что все части его уже распались на составные элементы. Я добрался до этих элементов и воссоздал из них нужный материал для маленького креста". Свами очень редко вмешивается в дела природы, но иногда, ради своих преданных, Он делает это" (Джон С.Хислоп, "Мой Баба и я", с. 18).
Странно, но никого из преданных там не оказалось, вместо них там была шайка воров, которые делили награбленное!
Они удивились, когда Баба так внезапно появился среди них. Им ничего не стоило причинить зло молодому Бабе - ведь Он пришел один. Однако Он что-то сделал с их сознанием, и они присмирели. Им выпала единственная за всю их жизнь удача!
Руки, которые умели лишь грабить и наносить удары, сложились в почтении перед милосердным Господом. Баба взмахнул рукой, и Его ладонь наполнилась вибхути. Ласково называя их "бангару, бангару", Он нанес вибхути на лоб каждого из семнадцати разбойников. Он говорил, что им нужно жить честным трудом, не причиняя вреда и ущерба другим, не испытывая страха за себя и не подвергая свою жизнь риску. Он взял их с собой в Парти и обеспечил им средства к существованию.
Этот случай, когда Он похитил сердца грабителей и приобщил их к добрым делам, - яркая звезда на необъятном небе Его жизни. Он нашел им работу в самом Путтапарти. Среди них был отъявленный преступник по имени Суббанна, которого Страж дхармы назначил смотрителем Пата Мандира! Тем самым подтвердилась мудрая мысль о том, что "вору можно доверить ключи".
Часто, когда заблудшие пытаются исправиться, общество им не верит. Баба же доверил работу охранника Суббанне, чтобы убедить общество, что раскаявшемуся вору можно доверять и обращаться с ним, как с обычным человеком. Какие необыкновенные перемены произошли после этого с Суббанной и с его дружками! (Ра.Ганапати, "Баба: Сатья Саи", ч.2, с. 226-227).
"Калпагири, дорогой! - начал он, - неужели ты думаешь, что шафрановые одежды и посещение Ришикеша снимут с тебя грех убийства? Довольно тебе уже скитаться в обличье саньясина. Ты скрываешься уже четыре года, а теперь иди в полицию и сдайся. "Отработай" свою карму - только в этом для тебя, проводящего свои дни в страхе, путь к спасению. Я буду оберегать тебя. Под моей защитой ты искупишь свой страшный грех еще в этом воплощении. Когда тебе вынесут смертный приговор, подай прошение о помиловании президенту. Я спасу тебя. Ты не будешь повешен. Я даю тебе слово. Отправляйся, дорогой, в полицию! Быстрее! Эти священные шафрановые одежды не для тебя. Возьми это белое дхоти. Когда ты выйдешь из тюрьмы, я сам дам тебе платье отшельника, а также и четки". Говоря это тоном, соединяющим в себе любовь и строгость, Баба протянул Калпагири белое дхоти.
Кто, кроме Бога, мог говорить так выразительно? Калпагири и вправду почувствовал необходимость начать новую жизнь. Все это время камень на сердце причинял ему тупую боль, и, увидев Бога в Бабе, он решил подчиниться Его воле. Он вышел новым человеком из комнаты для интервью, словно змея, лишившаяся своих ядовитых зубов. Со слезами на глазах он открыл нескольким близким ученикам Бабы то, о чем Господь говорил с ним. он вышел, полный радости Вдохновленный тем, что после ужасного греха убийства он прикоснулся к спасительной надежде..
Он сдался в полицию в установленном порядке. Но разве он до этого уже не сдался Бабе по велению сердца?
Было заведено уголовное дело. Хотя он и признал себя виновным, суд вынес смертный приговор в виду особой тяжести преступления. В соответствии с указаниями Бабы он отправил прошение о помиловании на имя президента Индии. Еще будучи под следствием Калпагири, заключенный в центральную тюрьму Варангал, вел долгие разговоры со своими сокамерниками - убийцами и грабителями - о том, что Баба, воплощение Бога, смыл с него все грехи.
Много железных сердец переплавилось в золотые. В тюрьме стали звучать баджаны Саи. Имя Бога, сладкое, как сахарный тростник, проникало в тюремные камеры через железные решетки. Портрет Господа с Его ободряющей улыбкой превратил тюрьму в святая святых!
Обещание Бабы сбылось. Калпагири получил помилование от президента. Смертный приговор был заменен на пожизненное заключение, после чего обитатели тюрьмы глубоко уверовали в Бабу.
"Поистине удивительно! Свами выбрал для меня каторжную тюрьму как место наказания. Если я, отбыв свой срок, выйду после искупления всех своих грехов, Свами даст мне четки (джамапалу) и посвятит меня в саньясины", - признался Калпагири своим товарищам, и в глазах его были слезы счастья. Наша Мать Саи, эта Лиана Кальпака - дерево, исполняющее желания - превратила твердого, как скала, Калпагири в мягкий нежный плод! ("Гири" означает "гора")
"У каждого святого есть прошлое, у каждого грешника - будущее", - сказал Оскар Уайльд. Баба, который проводил похоронным звоном прошлое грешника, одевшего одежду святого, внушил ему веру в будущее, - когда он действительно достигнет святости. Этим своим деянием Баба облагородил и товарищей этого человека.
Другие заключенные во главе с Ченгаппой стали ревностными поклонниками Бабы. Тюрьма Варангал превратилась в место, где было больше святости, больше праведности, смирения и преданности, чем в залах для распевания баджанов, расположенных за ее пределами. Хотя день рождения Свами был отпразднован в сотнях мест в 1961 году, самый ценный и искренний дар Бабе - это праздник в тюрьме Варангал (Баба: Сатья Саи, ч.2, с.227-228).
Ее имя Донна. Когда на нее было заведено уголовное дело, ее захватила волна любви к Саи, которая распространилась тогда в Америке. Она открыла свое сердце нашему Всемогущему и Вечному Судье, признавшись ему в своих прегрешениях и в своей вине. И на душе у нее стало легче. Она спокойно приняла объявленный ей приговор о лишении свободы на шесть лет. Те, кто пленены любовью Господа, могут пропеть слова из тамильского кинофильма: "Разве страшна нам тюрьма?"
Она стремилась обратить тюремную жизнь во благо. Если человек несет в себе истинную преданность Бабе, эта преданность непременно направит его к тому, чтобы любить других и помогать им. Не об этом ли сказал поэт:
Донна удостоилась награды за свое удивительное служение. В тюрьме она смягчала горе и страсть к азартным играм, облегчала узникам груз ужасной вины. Свами был, видимо, чрезвычайно доволен ею, так как помогал ей совершать то, что выходит за пределы человеческих возможностей.
Вот пример: Ванита, сокамерница Донны, должна была вот-вот родить. Старшие тюремные надзиратели настаивали, что из-за ее тяжелой криминальной статьи ее нельзя отправлять ни в одну из городских больниц, а следует поместить в тюремный госпиталь. Она же, по характеру схваток, чувствовала, что роды у нее будут сложными и стремилась попасть в больницу с лучшим обслуживанием.
Когда человек беспомощен, к кому может он обратиться, как не к Всемогущему помощнику? И Ванита попросила Донну: "Ты имеешь глубокую духовную связь с Саи Бабой. Пожалуйста, помолись Ему за меня". Донна согласилась и, дав Ваните фотографию Бабы, сказала: "Ты тоже молись ему". И они обе обратили к Богу горячие молитвы.
Первым неожиданным откликом на их молитвы было облегчение невыносимых родовых схваток. У них появилась надежда, что роды пройдут нормально и в тюремном госпитале. Но тюремные начальники изменили свое решение, и Ваниту отправили именно в ту больницу, в которую она хотела попасть. Держа в руке фотографию Саи, Ванита благополучно родила. Поскольку роды прошли без осложнений, ее тут же отправили обратно в тюрьму.
Но бывает ли конец человеческим проблемам? У Ваниты теперь появились новые сложности. "Донна, нельзя ли известить моего мужа о рождении ребенка? Я ведь осуждена за серьезное преступление, и мне запрещены всякие внешние контакты. Ты должна помолиться Саи и сделать так, чтобы мой муж получил счастливое известие", - умоляла Ванита.
Донна начала молиться за нее. После пятнадцати минут горячей молитвы она ясно услышала голос Саи: "Пойди к "Капитану", все будет хорошо".
Донна бросилась к тюремщице, которую называли Капитаншей. Пока она бежала к ней, в ее мозгу пронеслась мысль о жертве. Она имела разрешение от начальства иногда пользоваться телефоном. Преданность Бабе побудила Донну пожертвовать этой привилегией ради подруги. Она сказала Капитанше, которая ее лично совсем не знала: "Я очень прошу разрешить Ваните один телефонный разговор, вычтя его из моих будущих переговоров". "Хорошо, пусть Ванита позвонит, а твой разговор останется за тобой", - сказала Капитанша в неожиданном порыве великодушия.
Наблюдая много подобных чудес, заключенные американской женской тюрьмы потянулись к Донне, и преданность Саи пустила в них глубокие корни. Сама тюрьма превратилась для Донны в небесную обитель. Взгляните на отрывок из ее письма, говорящий об огромном влиянии Саи на заблудшие души:
"Я рада, что находясь в тюрьме, делаю добро другим вместо того, чтобы заботиться о собственном благополучии. Я ощущаю такую радость, что даже с трудом пишу. Ом Шанти... Боль и радость слились в одно в сознании моего Гуру, и мне теперь не важно, что происходит со мной. Я должна полностью подчиниться Ему и отрешиться от своего "эго"... Мой урок святого общения я хочу передать всем: смотрите на все, что вас окружает как на чистую энергию, вместо того чтобы сосредотачиваться лишь на своих трудностях. Существует только любовь. Если я могу посвящать ее Богу через Саи Бабу здесь, в тюрьме, - насколько же легче вам всем проявлять ее там, на воле, где, как вам кажется, существует свобода".
Говорят, что из нёба Донны, когда она писала эти сладостные слова, стал струиться нектар. И когда она вкусила его, ей не нужна была другая пища!
Говорят также, что сверкание ее глаз и золотистое сияние ее кожи заставляли усомниться, что она приговорена к шести годам лишения свободы. Известно, что Донна ночами, много часов подряд, занималась медитацией и даже входила в самадхи, полностью сливаясь с объектом медитации.
Есть много свидетельств того, что помимо чудес, происходивших благодаря Донне, она сама совершала чудеса. Известно, что Господь способен очистить умы, сделанные из неблагородных, покрытых слоем ржавчины металлов и превратить их в чистое золото. "И разве это все? Гуру делает гораздо больше", - говорит великий учитель Шанкара. Грубый металл, соединившись со "спарсаведи", то есть с философским камнем, может стать золотом, однако он не может превратить в золото другой, подобный ему металл. Но Бог в образе гуру, беспрерывно очищая человека, превращает его в гуру, подобного самому себе, и дает ему силу изменять других людей. Так случилось с Донной, которая, очистившись сама, обрела чудесную силу Саи очищать других (Баба: Сатья Саи, ч.2, с. 236-238).
В свое время Халагаппа был вором. Однажды, когда среди большой толпы он присутствовал на даршане Бабы, Баба подошел прямо к нему и сказал: "Дорогой, бросай-ка ты свой образ жизни. Я придумаю для тебя что-нибудь получше".
Халагаппа подчинился Его воле. Благодаря милости Свами он стал работать механиком на сахарной фабрике. Преступник не только стал нормальным человеком, но еще и получил от Бабы дар совершать чудеса. Стоило Халагаппе взять щепотку пепла (вибхути), появлявшегося на портрете Бабы, положить ее в сосуд и встряхнуть несколько раз, весь сосуд до краев заполнялся вибхути.
Халагаппа стал раздавать вибхути преданным, добавляя туда сахар. Число желающих увеличивалось, но и вибхути материализовался все обильнее, отчего и сахара требовалось все больше и больше, и у Халагаппы не хватало средств на его покупку. Но вот чудо! Священный пепел, покрывавший портрет Свами, тоже стал сладким, как сахар, и из руки Халагаппы тут же посыпался подслащенный вибхути.
Как-то раз Халагаппа надел на палец пластмассовое кольцо с изображением Свами. Спустя некоторое время его рука стала влажной. Снова чудо! Амрита (нектар), который щедро раздавал своим почитателям Баба, сочился из кольца ему на руку.
Поистине, это было благословением Свами. Но за что? Не за то ли, что Халагаппа отказался принять материальное вознаграждение, предложенное ему за прасад? Накануне иностранные преданные, получившие от него сладкий пепел, хотели дать ему денег. Халагаппа был возмущен! Слезы ручьями потекли из его глаз. Свами сделал его, недавнего вора, настолько чистым, что он плакал от страха при виде денег, идущих ему в руки. Поздравляя Халагаппу с победой, одержанной им над искушением, Свами открыл для него источник нектара прямо в руке, как раньше открыл он источник праведности (дхармы) в его сердце.
Поскольку нектар струился из его кольца, он положил кольцо в кувшин, и тот скоро наполнился нектаром. Как и пепел, он стал раздавать его преданным, и это длилось долго-долго - в Шрирангапатнаме, местечке, где он поселился.
Складывается впечатление, что Донна и Халагаппа, делая добро другим с помощью божественной силы, в той или иной степенями являются "представителями" Бабы. Автор слышал о многих других подобных людях. С двумя или тремя из них ему удалось познакомиться.
Но Свами всегда решительно утверждал, что у него нет никаких "медиумов" и посредников. Поэтому нам не следует сверх меры поклоняться этим людям, ошибочно принимая их за специальных представителей Свами или за тех, кто "одержим" его духом или является его частичным воплощением. Донна, Халагаппа и некоторые другие в большой мере избавились от своих привязанностей и враждебности к людям, и в той же мере приобрели удивительную "инертность" индивидуальной воли. Свами, который, как правило, не меняет человеческую психику так, как меняет инертную материю, наделяет этих частично "инертных" людей искрой своего сверхсознания, и тогда отдельные лучи Солнца всех солнц, коим является Баба, проходят сквозь них (Баба: Сатья Саи, ч.2, с.242).
Мои друзья мистер Амте и мистер Гадекар упомянули как-то о Према Саи Мандире, расположенном на берегу реки Каувери, недалеко от Шрирангапатнама, не доезжая 10 километров до Майсура. Они также говорили мне, что из установленных там Падук Бабы (изваянных из камня Стоп) вытекает нектар, амрита. Я начисто забыл об этом месте и о том, где оно находится, пока случайно не увидел на дороге указатель... Я вспомнил, что Баба однажды сказал, что следующим аватаром будем Према Саи. Мы доехали до Мандира - совсем маленького, построенного преданными, которые поставили фотографию Саи Бабы на одном из трех пьедесталов. Нас очень удивило, что вся эта фотография была покрыта толстым слоем вибхути до уровня шеи. Мой внук Гаутама, который был со мной в машине, в детском порыве бросился с фотографии и стряхнул с нее часть вибхути. К нашему большому удивлению слой пепла тут же восстановился. Мистер Халагаппа, жрец-смотритель Мандира, повел нас вниз по ступеням к берегу реки, где стояли каменные Падуки, из которых беспрерывно струилась амрита. Халагаппа был так добр, что дал нам небольшую бутылку, полную нектара. Я был счастлив получить его, так как уже давно мечтал об этом (Р.Т. Какаде, А. Вирбадра Рао, От Ширди к Путтапарти, с. 152).
Когда, уже в другой раз, мы отправились в поездку, я попросил шофера сделать нам маленькое одолжение и остановиться на пять минут у Према Саи Мандира. Он сказал: "Сааб, почему же на пять минут? Можно остановится на пятнадцать минут и получить даршан. Я тоже преданный Бабы". После посещения храма в Шрирангапатнаме мы остановились в Према Саи Мандире. После святого даршана я попросил мистера Халагаппу дать мне амриты. Он спросил, есть ли у меня с собой бутылочка. К сожалению, на этот раз бутылку я с собой не захватил, так как Халагаппа обычно сам выносит бутылки из храма. Однако, выразив сожаление, он сказал, что раздал все бутылки ста двадцати пяти преданным с острова Фиджи, посещавшим храм накануне. Он посоветовал достать бутылку в Мизоре, а на обратном пути собрать амриту. Обычно храм закрывается изнутри в 8 часов вечера, но Халагаппа обещал специально ради нас закрыть его в 9 часов.
Когда мы приехали в Мизор и спустились к ланчу, мы пытались купить бутылку, но из-за забастовки все лавки в Мизоре были закрыты, а продавцы прохладительных напитков отказались продать пустую бутылку за какие бы то ни было деньги.
Я зашел в скобяную лавку за углом и спросил хозяина, не даст ли он мне маленькую пустую бутылку. Когда я сказал ему, что хотел бы собрать амриту в Према Саи Мандире, он тут же вынул из под стойки наполовину початую бутылку бренди, открыл ее и, выплеснув бренди и сорвав этикетку, тщательно вымыл бутылку. Убедившись, что она чистая и ничем не пахнет, он протянул ее мне, отказавшись брать за нее деньги, поскольку, как он сказал, она будет использована в добрых целях.
Было уже 9.45, когда мы выехали из садов Бриндавана, и я не знал, остановится ли шофер в Мандире. Я рискнул спросить его об этом, когда мы подъезжали к храму. "Да-да, сааб, - сказал он, - мы не поедем обратно, не посетив храма. Нам нужно получить прасад. Не волнуйтесь, времени у вас будет достаточно".
Мы остановились у Према Саи Мандира в 10.45. Ворота были закрыты. Я постучал в дверь. Выбежала дюжина собак, залаявших на меня. Я крикнул Халагаппу. Подошло несколько учеников из приюта, который теперь находится под попечительством Свами. Появился и Халагаппа, и когда я протянул ему пустую бутылку, он, взглянув на нее, унес ее внутрь. Обычно он наливает преданным около 10 миллилитров амриты в маленькие бутылочки. К моему удивлению, он наполнил бутылку из-под бренди на три четверти и протянул ее мне. Я был счастлив получить так много амриты. Вскоре я узнал, что хозяин скобяной лавки бросил пить вскоре после того, как отдал мне бутылку (От Ширди к Путтапарти, с.190-191).
Превращение Ратнакара из разбойника в мудреца, создавшего Рамаяну, стало возможным благодаря его общению с великими риши. Но одного общения было бы недостаточно. Он воспринимал всем сердцем то, чему они учили его. Предаваясь созерцанию Рамы, он до такой степени потерял ощущение тела, что вокруг него вырос огромный муравейник, из глубины которого доносился звук имени Рамы (Санатана Сарати, июль 1996 г., с.182-183).
Как-то ночью грабитель пробрался в дом Бабы, но заметив, что Баба проснулся, бросился бежать. Пахвари Баба тут же побежал за ним, неся с собою вещи, которые он хотел подарить разбойнику. "Кришна, Кришна! - кричал Пахвари Баба, - не убегай! Мне совсем не нужны эти вещи. Тебе они гораздо нужнее. Вернись, пожалуйста, и возьми их".
Великодушие Бабы полностью изменило жизнь разбойника. Теперь он пребывает в поисках Бога. "Этим разбойником был я", - завершил свой рассказ мудрец.
Вивекананда был потрясен, и позднее он рассказал эту историю в Америке, в одной из своих лекций на тему: "Грешники тоже могут стать святыми". Вальмики, Бильвамангала, Випранараяна, Аджамила были когда-то такими грешниками, впоследствии превратившимися в святых (Санатана Сарати, апрель 1986 г., с. 103).
"Если ты разорвал связи с обществом, о чем говорит твоя нагота, отчего же тогда ты не удалился от мира в лесную пещеру? Чего ты испугался? Если же ты мечтаешь об учениках, об имени и о пище, доступной в городах и селениях, почему же ты позволяешь, чтобы люди принимали тебя за человека, не имеющего привязанностей?" Таковы были слова, произнесенные юным Бабой, и люди восприняли их с удивлением и восхищением.
Дигамбара Свами выглядел удрученным, поскольку он и вправду не был достаточно искренен в своей "наготе" и отрешенности. Баба же был далек от сарказма, он был готов помочь, убедить, дать гарантии. Он сказал, похлопывая калеку по спине: "Я знаю твои трудности и сомнения. Ты боишься, что у тебя не будет ни пищи, ни крова, когда ты удалишься от людей, не правда ли? Но Я заверяю тебя, что каждый, произнося имя Бога, получит пищу, где бы он ни был. Я сам прослежу за этим. Будь ты высоко в Гималаях или в чащобах Дандакараньи, Я ни на один день не оставлю тебя без пищи. Если же у тебя нет такой веры и такого мужества, то совершай свою медитацию прямо здесь, - но тогда не нужно ходить голым, и пусть люди не утруждают себя, перенося тебя с место на место". Какой это великий урок! Если бы только люди могли понять его смысл! Это был голос Истины: только Аватар мог дать такие заверения! (Сатьям, Шивам, Сундарам, ч.1, с.54-55).
Был праздничный день, и Баба вместе с двумя преданными посетил несколько домов в своей родной деревне. В каждом доме Он что-нибудь пробовал, а когда вошел в дом, где была приготовлена роковая пища и куда Он получил приглашение, то проявил особое воодушевление, даже попросил добавки, следя при этом, чтобы спутники не прикоснулись к смертоносной еде. Когда Он вернулся в дом Каранама, Он открыл нескольким присутствующим, в чем заключался секрет полученного им "особого приглашения", но говорил об этом, как о пустой затее и чистой глупости, и от души смеялся над этим эпизодом. Через некоторое время Он исторгнул из себя все, что съел. Люди, бывшие с ним, проверили, была ли эта еда ядовитой для человека. Да, была! (Сатьям, Шивам, Сундарам, ч.1, с.60).
На устах у гопи было только имя Кришны, а в их сердцах - только Его образ. Когда Кришна послал Уддхаву учить пастушек шастрам (священным текстам), они сказали, что у них только один ум, и этот ум отдан Кришне, а для чего-либо другого в их уме места нет! Уддхава прочел им письмо, посланное Кришной, в котором было сказано: "Я всегда с вами и вокруг вас. Я живу в ваших сердцах. Уддхава передаст вам это послание. Следуйте тому, что там написано". Но у гопи не было терпения учиться у Уддхавы. Они сказали, что хотят отправить Кришне ответное послание: "Пусть Кришна придет и сделает так, чтобы цветок нашего сердца расцвел. Встретившись с Кришной, Уддхава превозносил чистую, ничем не замутненную преданность гопи.
Бхагаван говорил студентам о том, что они должны понимать истинную преданность гопи. Он сказал: "Вы должны иметь нерушимую веру в Бога, быть всецело преданными Ему" (Санатана Сарати, июль 1995, с. 185-186).
С этого времени Сабари овладело одно-единственное желание - удостоиться даршана Рамы. Ее сердце было переполнено Рамарасой - упоительным нектаром Принципа Рамы. В этом была вся ее джапа, дхьяна и садхана (повторение имени Бога, медитация и духовная практика). Она вся отдалась приготовлениям к приходу Рамы в лесную обитель - расчищала дорогу от колючек и шипов, собирала клубни растений, срывала фрукты с деревьев, пробуя их, чтобы лучшие отдать Раме, и скоблила огромные камни, чтобы на них было удобнее сидеть.
Сабари была настолько поглощена Рамой, что аскеты даже потеряли представление о ее поле, и после того, как Матанга рассказал им о ее самозабвенном служении, разрешили ей остаться в обители. Покидая свое тело, Матанга завещал монастырь Сабари со словами: "Только ты одна заслужила радость быть здесь, когда придет Рама (Санатана Сарати, октябрь 1985 г., с. 289).
Я хотел чем-либо порадовать их и дал им два апельсина. Молодые люди, оказавшиеся студентами местного колледжа, сказали: "Свами, мы мечтали о Твоем даршане, но благодаря этому несчастному случаю удостоились не только даршана, но также спаршана (прикосновения), самбаршана (беседы) и прасада. Если бы этого инцидента не произошло, разве Свами подошел бы к нам так близко? Разве Он прикоснулся бы к нам и говорил бы с нами так ласково? Свами! Мы мечтали о Твоем даршане. Мы искали Тебя. А теперь мы получили все три дара - возможность видеть Тебя, прикоснуться к Тебе и говорить с Тобой. Любое несчастье стоит того, чтобы обрести эти три дара. Просим Тебя, всегда одаривай нас такими несчастными случаями" (Санатана Сарати, ноябрь 1996 г., с.282).
"О, Сын бога ветра! - воззвал Ангада, - ты - верный слуга Рамы. Твоя преданность Ему поистине безгранична. Ты был первым из нас, кто удостоился благословения обрести даршан Рамы. Твой ум, твоя разумная тактика и дипломатия, твои высокие моральные качества помогли тебе связать узами дружбы Раму и нашего правителя Сугриву, а теперь ты хранишь молчание - в тот час, когда мы встретились с препятствием в исполнении миссии Рамы. Я затрудняюсь объяснить причину твоего молчания". Ангада продолжал превозносить достоинства Ханумана. Он сказал: "Не существует преграды, которой бы ты не мог успешно преодолеть. Ты силен и обладаешь глубоким умом. Ты - вместилище всевозможных добродетелей. Поднимись! Оцени свое мастерство, свои блестящие таланты и способности". Слова Ангады наполнили Ханумана небывалой силой. Он встрепенулся и, резко вскочив, воскликнул: "О, Ванары! Все вы ждите здесь, пока я не вернусь назад. Все эти дни вы неустанно сновали по горам и долам, пустыням и джунглям, не зная ни минуты покоя. Оставайтесь на берегу и подкрепляйте свои силы кореньями и фруктами. Я же, не теряя ни минуты, сейчас же перепрыгну океан, достигну Ланки, найду Ситу и вернусь обратно. Моя единственная задача - выполнять приказы Рамы. Что еще может сделать нашу жизнь достойной, как не завоевание Его милости?" (Бхагаван Шри Сатья Саи Баба, фрагменты из цикла бесед Рамакатха Расавахини, с.373,374).
Мегананда, сын Раваны, нацелил свое всемогущее оружие - Шакти, дар Брахмы, - метнул его и пронзил им сердце Лакшманы. Лакшмана рухнул на землю в "смертельной" агонии. Джамбаван, царь медведей, посоветовал вызвать Сушену - лекаря с острова Ланки, - чтобы тот назвал имя горы, где растут целебные травы, способные спасти Лакшману. Хануман принял форму крошечного человечка, проник в город Ланку, поднял дом с находящимся внутри Сушеной и принес его Раме. Сушена пал к ногам Рамы и назвал имя горы с лечебными травами - Сандживини. Пока обсуждали, кого послать за драгоценным снадобьем, Хануман простерся у Лотосных Стоп своего господина, умоляя доставить ему радость и отправить его за травой. Рама возложил на него эту задачу (Рамакатха Расавахини, с.430,431).
Достигнув горы Сандживини, Хануман стал искать траву, за которой был послан, но не мог распознать ее среди бурной растительности, сплошным ковром покрывавшей склоны горы. А время шло, и он знал, что приказ Рамы нужно выполнить немедленно. Тогда Хануман оторвал от земли всю гору и, держа ее на ладони, взметнулся в небо (Рамакатха Расавахини,, с.432).
Когда Рама увидел Ханумана с горой, полной целительных трав, его радость не знала предела. Сушена немедленно собрал нужные травы: висальякарини, самдханакарини, суварнакарини и самдживакарини и приготовил лекарство для Лакшманы. Лакшмана тут же поднялся, мгновенно очнувшись (Рамакатха Расавахини, с. 435).
Рама одарил Сушену щедрым благословением. Он велел Хануману переправить Сушену вместе с его домом обратно на Ланку, а драгоценную гору водрузить рядом домом лекаря в память о его служении Лакшмане и Ванарам. Хануман поднял на ладонь цветущий холм и дом вместе с Сушеной и осторожно перенес их на землю Ланки (Рамакатха Расавахини, с. 436).
Комментариев нет:
Отправить комментарий