ЗНАМЕНИТЫЕ ЙОГИНИ. Женщины в буддизме.

 Сборник. М.: ТОО "Путь к себе", 1996. — 256 стр.

Переводчик Сергей Хос Художник Михаил ЧерепановСборник знакомит читателя с житийным жанром тибетской религиозной литературы. Здесь собраны переводы оригинальных и увлекательных жизнеописаний тибетских женщин, достигших просветления посредством йогической практики. Книга охватывает весь период существования тибетского буддизма — от VIII века н. э. до наших дней.© Издательство "Путь к себе", 1996

Все права по переводу, составлению и оформлению защищены.

Содержание

ВВЕДЕНИЕ

Женское начало в тибетском буддизме................ 5

Принцип дакини......................................................... 8

Язык дакинъ............................................................. 20

Священная биография............................................. 23

Нангса Обум

Пролог..................................................................... 25

История жизни Нангсы Обум.............................. 27

Мачиг Лабдрон

Пролог..................................................................... 93

История жизни Мачиг Лабдрон.......................... 100

А-Ю КХАДРО

Пролог................................................................... 139

История жизни А-ю Кхадро................................ 139

ЕШЕ ЦОГЕЛЬ

Пролог................................................................... 164

История жизни Еше Цогель................................ 165

Мандарава

История жизни Мандаравы............................... 244

ПРИЛОЖЕНИЕ

Практика Чод...................................................... 246

ВВЕДЕНИЕ

ЖЕНСКОЕ НАЧАЛО В ТИБЕТСКОМ БУДДИЗМЕ

Женский принцип в тибетском буддизме весьма многосложен. Я не берусь здесь исследовать его во всех аспектах, но ограни­чу обсуждение только теми из них, которые важны для пони­мания приведенных ниже биографий.

Всякое обсуждение женского начала должно начинаться с Великой Матери, или Супруги. Этот аспект женственности несколько раз упоминается в биографии Мачиг Лабдрон. Ее называют Юм Ченмо, Великий Юм, Мать всех Будд, Лоно Татхагат и Праджняпарамита. Эта основа всего сущего счита­ется женским началом по причине своей способности давать рождение. Трунгпа Ринпоче так описывает Великую Мать:

"В любом феноменальном опыте, будь то наслаждение или боль, рождение или смерть, добро или зло, всегда необходимо найти основную суть. Это основание из­вестно в буддийской литературе как материнский прин­цип. Праджняпарамита (совершенная мудрость) носит название матери-супруги всех Будд.... В качестве прин­ципа построения Космоса, всеобъемлющее основание не является ни мужским ни женским по своей природе. Оно может быть названо двуполым, но по причине своего свойства порождать и приносить плоды, оно счи­тается женским началом"¹.

Стархок в своей книге, посвященной колдовству, описывает весьма подобный, если не совершенно идентичный приведенному принцип:

"В начале Божества лежит Все, дева, что означает ее полноту в самой себе. Хотя она и называется Богиней, ее равным образом можно было бы назвать Богом — пол в это время еще не возник... Однако необходимо подчеркнуть женскую природу основания бытия, по­скольку процесс творения того, что вот-вот должно возникнуть, есть прежде всего процесс рождения. Мир был рожден, а не сделан и не сотворен".

Великая Мать отлична от христианского Бога, поскольку у нее нет намерения сотворить мир и установить его законы. Бог раз­деляется в себе, чтобы сотворить мир, но женское начало дает рождение совершенно спонтанно.

В тантрическом буддизме символом Великой Матери яв­ляется направленный вершиной вниз треугольник, белый сна­ружи и красный изнутри, называемый чо-юнг (Chos.'byung), что значит источник дхарм, космическая матка, врата рожде­ния. Трунгпа Ринпоче так описывает его в своем коммента­рии на тантру Ваджраварахи традиции Кагью:

"Источник дхарм возникает из пустоты и обладает тре­мя характеристиками: нерожденностью, непребыванием и непресекаемостью. По сути своей это абсолютное про­странство, без границ и искусственных построений. Он выражает собой принцип сосуществования мудрости и заблуждений, возникающих из пустоты пространства. Об источнике дхарм иногда говорят как о шуньяте или о космической вагине... Форма треугольника, обращен­ного острием вниз, а основанием вверх, указывает на то, что каждый аспект пространства может быть вос­принят мгновенно: как микрокосм, так и макрокосм, как сиюминутное, так и вечное"².

Он белый снаружи в силу своей неподвижности, но это свой­ство уравновешено и активизировано кроваво-красным цве­том наполняющего его экстатического вожделения. Вадж-райогини стоит на треугольном "источнике дхарм", и он же находится в ее "тайном месте", там, где у женщины помеща­ется матка.

Треугольник символизирует женское начало во многих куль­турах:

"Вагина и ее абстрактное изображение в виде тре­угольника символизирует силы женского плодородия... Fecunda (лат. "плодородие") есть femina (лат. "жен­щина"), плодородие и женщина тождественны. Mons veneris Матери является треугольником Афродиты, тем, что образует связь мужчины и женщины, земли и неба"³.

Пифагорейцы считали треугольник сакральной фигурой не только по причине совершенства его формы, но еще и пото­му, что он являлся для них архетипическим символом вселен­ского плодородия.

В биографии Мачиг Лабдрон (см. главу "Встреча с Та­рой") эта Великая Мать описывается как "пустотность всех дхарм, которую мы называем "Матерью всего Сущего"4. В буддийской философии все дхармы (фундаментальные состав­ляющие бытия, из которых состоит всякий опыт и пережива­ние) не имеют самосущей природы. Личность и предмет пред­ставляют собой сумму своих составных частей и не имеют самосущего основания, или души, а потому они лишены собст-венного "я", или эго. Поэтому пустотность является образую­щим началом бытия и в силу этого называется "Матерью все­го Сущего". Это первичное пространство, которое позволяет быть всякой вещи и одновременно отрицает эго. Пустотность выражает основное свойство пространства, и суть Великой Ма­тери есть пространство, дающее рождение всему феноменаль­ному миру. Этот процесс порождения феноменального бытия пустотой или пространством продолжается непрерывно. Он не совершается "однажды" или "некогда", но, напротив, являет­ся фундаментальным процессом всего мироздания. Итак, это пространство, лежащее в основе всех существующих форм, и есть Великая Мать, а ее символом является перевернутый тре­угольник, называемый источником всех дхарм.

Праджняпарамита, совершенное глубокое постижение, так­же является частью женского начала. Она называется Лоном всех Татхагат, или Матерью Будд. Праджняпарамита пред­ставляет собой качество истинного восприятия, которое име­ет место в тот момент, когда прекращается деятельность эго. Медитация, устраняя поврежденный эгоизмом деятельный аспект ума, позволяет воссиять мудрости, естественной внут­ренней ясности души. Эта мудрость и есть тот источник или ТО лоно, через которое происходит явление будды внутри существа, а потому она и называется "лоном, рождающим

всех Будд".

Сочетание глубокого постижения, праджни, женского начала, и благой активности, упаи, начала мужского, выражено в тибет­ской тантрической иконографии в виде обнимающих друг друга женской и мужской фигур. Эта пара называется единением яб (мужского) и юм (женского). Но говоря о яб-юм, мы на время забываем об изначальной матери, которая не имеет в себе муж­ской составляющей, поскольку она сама — основа пространства и пустоты. Спускаясь на уровень яб-юм, мы имеем дело с нисхождением изначального пространства до проявляющихся в мире поляризованных энергий. Качественная характеристи­ка этих энергий присвоена им культурной средой, в которой возникло представление о них. Индуистские и тибетские тантры присвоили мужскому и женскому началам противоположные атрибуты, из чего становится ясной их относительность. Ти­бетцы относят динамическую энергию к мужскому началу, и при этом лунная энергия также рассматривается как мужская, а женское начало и мудрость ассоциируются с солнцем.

В вышеупомянутой главе биографии Мачиг Лабдрон можнс видеть, каким путем женское начало спускается в форму кон­кретной женщины. Эта человеческая форма может быть назва­на йогиней или дакини, но для Мачиг необходимо было встре­титься со своей собственной природой в форме Великой Матери, прежде чем она смогла превзойти культурные пред­рассудки, утверждавшие, что она слаба, неразумна и облада­ет меньшими духовными способностями, чем мужчина. Чув­ство причастности к благородной линии, происходящей от Великой Матери, Тары, может также дать женщине чувство духовной причастности и вдохновения. Для того чтобы более ясно пережить это чувство причастности, это происхождение от иного корня, продемонстрированное Мачиг Лабдрон, мы должны более внимательно взглянуть на дакини, поскольку именно ее энергия проносится в танце сквозь все аспекты женского бытия.

ПРИНЦИП ДАКИНИ

Дакини по-тибетски — "Кхадро" (mKha'.'dro), что в дослов­ном переводе означает "идущая по небу". Дакини, возможно есть наиболее значительный образ, выражающий принцип жен­ского начала в тибетском буддизме, и она неоднократно будет появляться в наших историях. Поэтому мы попытаемся понять ее значение и разнообразные формы проявления.

Прежде всего, дакини выражает собой постоянно меняю­щийся поток энергии, с которой должен иметь дело практи­кующий йогин на пути к обретению просветления. Она может являться в виде человеческого существа, как божество в мир­ной или гневной форме, а также предстает перед нами как игра сил феноменального мира.

Для того чтобы вступить в контакт с динамическими энер­гиями женского начала, тантрический йогин выполняет особые

практики. Существует три уровня таких практик. На первом уровне практикующий визуализирует и призывает божество в форме дакини, как находящееся вовне. Например, он может визуализировать ее перед собой, а затем эта внешняя фигура сливается с йогином, и он повторяет ее мантру. Таково самое общее описание "внешней" практики дакини.

Освоившись с этим уровнем, йогин приступает к "внут­ренней" практике. На этой стадии он вступает во взаимодей­ствие с дакини посредством активизации каналов (тиб. Rtsa), энергий (тиб. rLung) и субстанций (тиб. Tig.le) своего тон­кого тела (санскр. соответственно: нади, прана и бинду).

Третий уровень практики называется "тайным". Здесь осущест­вляется непосредственный контакт между сокровенным внутренним состоянием практикующего и самим принципом дакини.

Одним из основных проявлений принципа дакини в тантре является пятицветная энергия мудрости, сияющая сущность пяти первоэле­ментов. Манифестация состояния просветления в тантризме видится в пяти аспектах, носящих название пяти семейств (Rigs.lnga). Каж­дое из этих пяти семейств представляет собой трансформацию од­ной из пяти страстей или душевных загрязнений. Процесс транс­формации этих пяти основных негативных состояний и является сутью пути тантры.

Для того чтобы понять пять дакинь мудрости, мы должны вернуть­ся к начальному, основному разделению. Это разделение мира на "я" и "другие". Здесь лежит начало всех импульсов нашего эго. Эго видит весь мир дуалистически, разделяя его на две области, одна из которых называется "здесь", и к ней отно­сятся "я" и "мое", тогда как другая называется "там", и в ней находятся "другие" и "их". Стена, воздвигнутая между внутренним и внешним пространствами, приводит к бесконеч­ной борьбе. И обычный поиск счастья и успокоения состоит В попытке преодолеть эту преграду, присвоив себе все суще­ствующее. Но беда в том, что чем больше эго пытается овла­деть ситуацией, тем прочнее становится воздвигнутое им са­мим препятствие. В этой борьбе эго полностью теряет все свои ориентиры, что и является истинной причиной страда­ния.

Вслед за созданием такого барьера между внутренним и внешним эго вынуждено высылать наружу что-то вроде раз­ведчиков, чтобы решить, что является для него полезным, как расширить свою территорию, что несет в себе угрозу, а что является просто безразличным и неинтересным. "Развед­чики" сообщают в "центральный штаб" результаты своих наблюдений, и в качестве реакции на эти сообщения возникают так называемые три яда: вожделение (привязанность к тому, что полезно или приятно), агрессия (по отношению к тому, что видится вредным и пугающим) и равнодушие или неведе­ние (по отношению к тому, что с точки зрения эго является бесполезным). Эти основные яды преобразуются в некото­рую множественность, и мы впадаем в процесс рассудочного различения, за которым следует систематизация результатов чувственного опыта, приводящая к возникновению более слож­ных форм первичных трех ядов. Все это заканчивается со­зданием нереального фантастического мира, организованного вокруг эго. На этих реакциях основана вся жизнь индивидуу­ма, в которой одно является следствием другого. Именно это называется в буддизме кармической цепью. Все в целом ста­новится настолько сложным, что эго в конце концов просто перестает ориентироваться в хитросплетении всех сюжетных линий, порожденных первичным разделением. Основа всех страданий и неврозов состоит в том, что эго постоянно пыта­ется контролировать захваченную территорию и защищаться от внешних воздействий, которые являются порождением его собственной фантазии. Медитативная практика замедляет сте­реотипные реакции, и в успокоенном внутреннем мире вещи начинают быть видимы несколько более ясно.

Когда усилия эго по защите своего мира ослабевают, ос­новополагающие энергии индивидуума могут наконец восси­ять в нем как мудрость. Проявление этой мудрости будет различным в зависимости от индивидуальных особенностей, и потому мы можем говорить о пяти семействах будд. Далеко не каждый человек полностью подходит под одну из катего­рий, и большинство людей представляют собой сочетание не­скольких семейств. Они называются семействами Ваджра (не-разрушимого драгоценного камня), Будды, Ратны (драгоценности), Падмы (лотоса) и Кармы (действия). По сути — это пять фундаментальных энергетических потоков, проявляющихся в любом феноменальном опыте.

Каждому из этих семейств соответствует определенный пси-хотип. Человек семейства Ваджра остро реагирует на свое ок­ружение и, чувствуя, что ситуация выходит из-под его контро­ля или встретившись с какими-либо неожиданностями, впадает в гнев, холодный или горячий. Ваджрный тип интеллектуален и склонен к построению концепций; он постоянно стремится все систематизировать. Когда этот гневливый, стремящийся к постоянному контролю надо всем интеллект преобразуется в свое изначальное состояние, он становится Зеркалоподобной Мудростью. Он ассоциируется с элементом воды, белым цве­том, буддой Акшобъей и его супругой дакини Дхатишвари.

Представитель семейства Будды связан с элементом про­странства, или эфиром. В непросветленном состоянии он вя­лый, ленивый, немного глуповатый и склонен к полноте. Рас-средоточенность — вот самая точная характеристика человека этого типа, который всегда как будто немного спит. Он обычно не любит мыть тарелки и вообще заботиться о себе; ему ка­жется, что всякое действие требует слишком много усилий. Мудрость семейства Будды — это Мудрость Всеобъемлюще­го Пространства, и, став просветленным, носитель этого свой­ства вялости становится теплым, спокойным и открытым, как само пространство. Глава этого семейства — будда Вай-рочана, а его супруга — дакини Локана.

Семейство Ратна связано с элементом земли, южным на­правлением и желтым цветом осени. В неразвитом состоянии эта энергия стремится заполнить все пространство, поскольку ей всего мало. Здесь постоянно чувствуется тенденция к гла­венствующей роли, желание стать центром всякой ситуации. Тип Ратна стремится накапливать еду и имущество. Негатив­ным проявлением этого семейства является гордость, жела­ние того, чтобы все признавали его важность. Будучи очище­на и преобразована в мудрость, такая энергия становится Мудростью, Дарующей Драгоценность. Стремление расширить свои границы, свойственное представителю семейства Ратна, не будучи привязано к эго, превращается в готовность твор­чески развить любую ситуацию: создаются прекрасные вещи, и мир вокруг обогащается. Главы этого семейства — будда Ратнасамбхава и дакини Мамаки.

Представитель семейства Падма легко соблазняется матери­альными вещами и склонен к накопительству. Общение занима­ет в его жизни важную роль. Он желает привлекать к себе людей и распоряжаться ими. Для него характерен дилетантизм и беспорядочная активность. Проекты возникают и исчезают по мере пропадания интереса к ним, всегда очень поверхностного. Фактор наслаждения очень важен, а боль почти непереносима. Мудрость, возникающая после того, как эта энергия освобож­дается из-под власти эго, называется Мудростью Различающего Осознавания и дает возможность рассматривать все вещи при помощи Праджни, глубокого постижения. Просветленная эсте­тика этой энергии способна видеть взаимоотношения всех ве­щей и создавать замечательные произведения искусства. Падма

ассоциируется с западным направлением, с весной, красным цве­том, огнем, буддой Амитабхой и дакини Пандаравашини.

Представитель семейства Карма очень активен и всегда чем-то занят. Дакини семейства Карма часто изображается в профиль, поскольку она слишком занята, чтобы стоять перед вами анфас. Эта скорость связана с элементом воздуха, и наделенное ею существо бывает весьма раздражительным и импульсивным, что порождает страх потерять направление, а потому в результате возникает стремление организовать все и вся и держать вещи под полным контролем. Будучи преобра­зована в мудрость, эта энергия становится "Всеисполняющей Мудростью" и проявляется как активность, деятельность про­светленного существа. Семейство Карма связано с зимой, се­вером, темно-зеленым цветом, чувством зависти, буддой Амог-дасиддхи и дакини Самаятарой.

Считается, что некоторые женщины являются эманациями этих дакинь и их можно опознать по определенным призна­кам. Поскольку мудрость является неотъемлемой состав­ляющей энергии, а не некоей отдельной от всего остально­го вещью, просветленность может в любой момент вырваться из темницы эго, и потому существует возможность мгно­венно обрести состояние будды или дакини. Даже в ткани нашей повседневной жизни, со всеми ее стрессами и невро­зами, существуют разрывы, через которые может на мгно­вение воссиять просветленность. Поэтому даже обыкновен­ная "непросветленная" женщина в некоторых ситуациях может проявиться как дакини. Мир вовсе не так замкнут и неизменен, как нам обычно кажется, и чем больше мы ус­ваиваем себе способность улавливать эти разрывы, тем в большей степени может проявиться мудрость в нашей по­вседневной жизни и тем чаще мы будем переживать в себе просветленную энергию дакинь. Практика медитации — один из первых способов ослабить путы, которые эго наложило на наши энергии.

Сознательно призывая дакини в процессе тантрической практики, мы постепенно развиваем чувствительность к энер­гии как таковой. Вглядываясь в иконографическое изображе­ние дакини, мы должны помнить о том, что через понимание ее символики и самоотождествление с ее образом мы вступа­ем во взаимодействие с нашими собственными энергиями. Использование тантрических божеств необходимо постольку, поскольку мы пребываем в состоянии дуализма. Тантра ис­пользует это наше свойство, воплощая в фигуре, находящейся перед нами, именно те качества, которые мы намерены обрести. После того как йогин прославит и восхвалит в мо­литве это вне его находящееся божество, оно сливается с ним. Затем в конце любой тантрической практики божество полностью растворяется в пространстве, и, наконец, после периода созерцания пустоты практикующий снова визуализи­рует себя в форме божества и возвращается к своей повсе­дневной деятельности.

В тибетском пантеоне имеется великое множество дакинь, как гневных, так и мирных, каждая из которых воплощает в себе особое качество практикующего, которое ему следует активизировать в тот или иной момент жизни согласно указа­ниям гуру.

Дакини рождается из энергии, проистекающей от Великой Матери. В Аннутаратантре одной из главных дакинь является такая форма Ваджрайогини, как Ваджраварахи. Она возника­ет из космической вагины, треугольного источника всех дхарм, пылая огнем вдохновения и высшего блаженства. Трехмер­ный треугольник, "источник дхарм", находится в нижней час­ти ее живота, и на таком же треугольнике она стоит. Это божество начинает действовать в йогине, когда он или она визуализирует Ваджраварахи, и результатом этого является активизация внутренней энергии, которая растворяет чувство разделения между внешним и внутренним, превращая его во всеобъемлющее, наполненное энергией пространство, которое есть изначальная мудрость, а также трансцендентное вожде­ление и блаженство.

Для того чтобы лучше разъяснить некоторые аспекты сим­волики одной из наиболее часто используемых дакинь, я ос­тановлюсь на более подробном описании некоторых симво­лов, связанных с образом Ваджрайогини в форме Ваджраварахи. При этом я постараюсь включить в обсуждение аналогичную символику других культур, в которых интерпретация схожих символов показалась мне подобной той, что была разработана в тибетской традиции.

В мандале Ваджрайогини сама она представлена красной (иног­да синей. — Прим. пер.) фигурой, стоящей в окружении четырех дакинь: синей (иногда белой. — Прим. пер.) Вадж-радакини, желтой Ратнадакини, красной Падмадакини и зеле­ной Кармадакини; сама она относится к семейству Будды. Все окружающие ее дакини выглядят так же, как она сама, за исключением того, что на рукоятке кривого ножа, который держит каждая из них в правой руке, помещены различные символы, в зависимости от принадлежности к тому или иному семейству.

Ваджраварахи носит название "Алмазная Свинья", а пото­му в ее изображении можно видеть небольшую голову дикого кабана, расположенную сбоку от ее человеческой головы. В образе свиньи мы можем видеть символ нашей животной, инстинктивной природы. Прислушаться к ней — значит ус­лышать внутренний голос или обратиться к оракулу своих снов, устав от слепящего света полуденного солнца.

"Алмазная Свинья" может выражать собой свойства как животного, так и человека, как неведение, так и рассудитель­ность, как свет, так и тьму, как бессознательную, так и ра­зумную часть нас самих. Все эти аспекты имеют свое собст­венное мистическое, тайное качество и должны присутствовать для обретения полноты свойств божества.

Появление дакини, как правило, сопровождают три основ­ных предмета: изогнутый нож, копье-трезубец, называемый катвангой, и чаша из черепа, наполненная кровью (санскр. "габала").

Изогнутый нож она держит в правой руке. Рукоять ножа украшает половинка ваджра, представляющего собой четыре изогнутых лепестка, окружающих центральную ось и скреп­ленных сверху. Ваджр символизирует мужскую энергию и мо­жет обозначать молнию, алмаз в его качестве неразрушимости или искусные средства обретения просветления. Поскольку ваджр помещен на рукояти, то можно сказать, что дакини долж­на ухватить соответствующие энергии для того, чтобы суметь резать этим ножом. Лезвие же его имеет форму полумесяца с крюком на конце. Это форма традиционного индийского ножа мясника. Кроме того, в древней Индии такими ножами расчле­няли трупы людей, подготавливая их к кремации. Возможно, что изначально дакини виделись как ужасающие демоницы, а также как женщины, принадлежащие к низшим кастам и жив­шие на кладбищах, где тантрические йогины часто проводили свои ритуалы.

Итак, нож имеет два аспекта. Один из них — это рукоятка, а другой — лезвие. Режущая кромка ножа символизирует ост­роту ее инсайта. Полукруглая форма символизирует луну. В уже упоминавшейся мною книге Нор Халл меня поразило опи­сание обоюдоострого топора минойской культуры Крита и его сходство с изогнутым ножом. Он является оружием ми­нойской Матери-богини и считается блеском Зевсова ока, гро­мовой стрелой, упавшей на землю. Связь же женского божества с луной весьма обширна. Прежде всего, возрастающая луна ассоциируется с потенциальной возможностью всех ве­щей к росту и изменению согласно ритму лунного месяца. Лик луны постоянно меняется и отбрасывает свой серебрис­тый свет на землю.

Крюк в тибетской тантрической иконографии ассоцииру­ется с деятельным состраданием. Это крюк, улавливающий живых существ и извлекающий их из океана сансары. Нож в форме полумесяца с крюком на конце и ваджром на рукояти в руке дакини способен извлечь из сансары и отсечь эгоцент-рированное "я", а алмазная ясность ваджра направляет его движение.

В левой руке Ваджраварахи держит чашу из черепа, до краев наполненную кровью или белой амритой. Габала симво­лизирует вагину, а кровь (ракта) есть эссенция дакини, крас­ная бодхичитта, женское дополнение к мужскому семени, или белая бодхичитта, мысль бодхи, "мысль, направленная к об­ретению просветления". Кровь в данном случае можно рас­сматривать также в качестве символа феноменального бытия, а чашу как окружение или пространство.

В биографии Еше Цогель, супруги Падмасамбхавы, есть ис­тория о том, как после выполнения длительной аскетической практики она имела такое видение: "Я увидела красную жен­щину, полностью обнаженную, даже без костяных украше­ний, которая поместила свою бхагу (сакрализованное назва­ние вагины в санскрите. — Прим. пер.) напротив моего рта, и в меня влился обильный ток ее крови. Все мое существо наполнилось здоровьем и бодростью, я почувствовала себя сильной, как снежный лев, и погрузилась в созерцание невы­разимой истины"⁵.

Краснота крови также связана с изначальным вожделени­ем, страстью, связывающей воедино всю Вселенную, тогда как белый цвет отождествляется с цветом мужского семени и во­обще с мужским началом. В тибетской традиции белый цвет связан с жизненной силой, а красный — с кармической ос­новой сознания. Красная Ваджраварахи имеет кривой нож и машу из черепа с кровью. Красная кровь напоминает о пылаю­щей внутренней энергии женщины, ее глубинном существе, из которого может возникнуть дитя, молоко, страсть и гнев — те основания, на которых строится новая жизнь.

Катванга — третий предмет, обычно имеющийся на иконо­графическом изображении дакини. Это жезл, увенчанный тре­зубцем, ниже которого находится двойной ваджр и три отрубленные головы. Верхняя голова представляет собой че­реп, за ним следует голова, отрубленная несколько дней на­зад, а ниже — свежеотрубленная голова. Дакини держит жезл возле сгиба левого локтя, и он протягивается в длину от макушки ее головы до ступни. Как правило, дакини стоит в позе танца, причем одна нога ее согнута, а другая стоит на трупе, символизирующем все негативное в человеке.

Три зубца на вершине жезла символизируют три яда: вож­деление, гнев и неведение. Три головы символизируют три тайных тела просветленного существа. Череп — это Дхарма­кая, тело дхармы. На этом уровне бытия еще отсутствуют формы, а потому в нем содержится возможность любого про­явления. Второе тело носит название Самбхогакая, и симво­лом его является голова, отсеченная несколько дней назад. Самбхогакая — это манифестация света сущности очищен­ных первоэлементов. Именно на этом энергетическом уровне обитают божества тибетского пантеона, но видеть их могут только весьма продвинутые йогины, которым доступно вос­хождение на этот уровень. Символом Нирманакаи является свежеотрубленная голова, находящаяся на жезле ниже двух других. Эта "кая" означает просветленную энергию, прояв­ленную в человеческой форме, такой, как Падмасамбхава или Будда. Только Нирманакая может быть непосредственно вос­принята обычным человеческим существом. Перевоплощаю­щиеся тибетские ламы называются тулку, что по-тибетски значит "Нирманакая"; манифестацией Нирманакаи считается также Будда.

Общее значение катванги — "тайный супруг". Йогиня держит катвангу для того, чтобы показать, что мужская энергия состав­ляет часть ее существа. То же самое касается и мужской фигу­ры с катвангой, которая в этом случае символизирует его тайную супругу. Тантрический йогин, визуализирующий себя в виде этих божеств, понимает, что для того, чтобы обрести полноту, мы должны воплотить в себе как мужской, так и женский принцип.

Дакини держит, но не схватывает ее. Она относится к ней как к вещи, которую необходимо иметь рядом для использо­вания, но тем не менее отдельной от нее самой.

Возможно также спонтанное проявление дакинь в ситуаци­ях повседневной жизни, и тантрический йогин должен на­учиться иметь с ними дело. В приведенных ниже биографиях, а также почти во всех историях великих святых Тибета даки­ни появляются в критические моменты жизни. Такие явления чаще всего приводят к мгновенной и радикальной перемене всех привычных представлений. Это случается либо в ре­зультате встречи с дакини в облике обыкновенной женщины, во сне или в видении, которое исчезает сразу после того, как сообщение передано. Встречи эти зачастую носят характер весьма приземленного, практического инсайта, острого и гнев­ного. По этой причине гневная дакини ассоциируется с мясом

и кровью. Такова истинная природа энергии гневной богини. Часто монах, ведущий аскетический образ жизни, должен об­наружить этот аспект бытия в самом себе, прежде чем он продвинется по пути практики тантры.

Дакини пробуждает способность интуиции и дарит внезап­ное озарение: без раскрытия этой энергии практика будет вялой и слишком интеллектуальной. Ее капризная игривость может быть даже пугающей. Трунгпа Ринпоче говорит:

"Никуда не деться от этой игривой девушки. Она лю­бит вас. Она ненавидит вас. Без нее ваша жизнь пре­кратится в сплошную скуку. Но она постоянно обма­нывает вас. Когда вы пытаетесь поймать ее, она исчезает. Схватить ее — значит схватить свое собственное тело, гак она близка. В тантрической литературе это называ­ется принципом дакини. Дакини игрива. Ставка в этой игре — ваша жизнь"¹'.

Контакт с дакини наступает в реальных жизненных ситуа­циях, а не через сложные философские рассуждения. Именно поэтому она ассоциируется с тантрическим учением, которое имеет дело непосредственно с энергиями тела, речи и ума, в отличие от более интеллектуального учения сутр.

Монах не должен иметь никаких интимных связей с жен­щиной; согласно уставу, он не должен даже ничего брать из ее рук. То же самое касается и монахини в отношении мужчины. Таким образом, они лишены возможности получать инспира­ции, проистекающие из интимного общения. Поэтому многим практикам, включая некоторых женщин из числа тех, чьи био­графии приведены в этой книге, их учителя советовали в опре­деленный момент пути найти себе подходящего супруга или супругу- Так, например, Падмасамбхава отправил в Непал Еше Цогель разыскать некоего молодого человека с особыми свой­ствами и стать его женой. Мачиг Лабдрон также была приведе­на Тарой, своим учителем, и дакинями к своему супругу То­пабхадре. Таким образом, контакт с лицом противоположного пола необходим не только мужчине. Дакини, как правило, представлены женскими фигурами в силу того, что большин­ство из известных нам тантриков являются мужчинами. Но будь то мужское (дак) или женское (дакини) существо, их присутствие бывает необходимо в определенные моменты для дальнейшей работы с нашими энергиями. В противном случае каналы тонкого тела, которые могут быть открыты методами тантрического секса, останутся не задействованы и йогин не сможет достичь полной реализации.

Следует, однако, заметить, что этот контакт не должен иметь места в начале тантрического пути, когда страсти еще не взяты под контроль и возможны разнообразные падения. Напротив, супружеский союз является заключительным дей­ствием перед обретением полного просветления. Наши эмо­ции очень сильны, и, если мы не обладаем способностью ис­пользовать их для достижения более глубоких слоев своей психики, интимные отношения, вместо того чтобы быть сред­ством достижения успеха, могут стать серьезной помехой.

Одним из лучших примеров деятельного изменения, вне­сенного в жизнь человека благодаря дакини, является исто­рия жизни знаменитого буддийского учителя Индии Наропы.

Наропа был выдающимся ученым в знаменитом универси­тете города Наланды. Однажды, читая трактат по логике, он увидел, что на страницу упала тень. Повернувшись, он обна­ружил стоящую у него за спиной отвратительного вида стару­ху. Она спросила, понимает ли он значение того, что читает, или же только слова. Когда он ответил, что понимает и то и другое, старуха была страшно разгневана и сказала ему, что он понимает только слова, а смысл ускользает от него. Она велела ему отправиться на поиски ее брата, которому открыт смысл учения, и исчезла в радужном сиянии. После этого На­ропа решил искать истинного постижения вне стен монастыря. Дакини явилась ему в столь отвратительном облике, посколь­ку Наропа подавлял и отрицал эту часть самого себя. Вопло­щение изначальной мудрости он увидел в облике безобразия, поскольку он обманывал самого себя, полагая, что действи­тельно понимает учение, тогда как на самом деле занимался лишь интеллектуальными построениями.

Хотя после этого он немедленно покинул монастырь и стал нищим скитальцем в поисках своего учителя, для него оказалось не так просто изменить привычное настроение и помыслы. Наропа провел в поисках несколько лет, а его гуру Тилопа постоянно избегал встречи с ним. Тилопа требовал от своего ученика, чтобы тот преодолел в себе все предрассудки и познал "зеркало ума, мистическую обитель дакини"³⁴. Учитель сталкивал его с ситуациями, которые он прежде изу­чал отвлеченно и интеллектуально, доказывая тем самым от­сутствие в нем истинного понимания и заставляя жестоко страдать. Например, однажды в поисках своего учителя он проходил мимо прокаженной, лежавшей среди дороги, и пере­прыгнул через нее. В тот же момент она взлетела в небо и оттуда, находясь в радужном сиянии, пропела такие слова:

Абсолют, в котором все едино,

Свободен от ограничивающих мыслей и

привычных поступков.

Ты еще не избавился от них, а потому

Как же ты надеешься найти своего учителя?

В силу своего непонимания принципа дакини, которая пребы­вает вне дуализма и говорит на языке символов, он вынуж­ден был действовать, исходя из своего эгоизма. Все внешнее он видел отделенным от себя, а потому постоянно впадал в дуализм, вместо того чтобы использовать свой ум как зерка­ло, отражающее весь мир и присущее этому миру добро и зло. Обитель дакини — это самая первая мысль, возникаю­щая прежде, чем воспринимаемое окончательно кристаллизу­ется для нас в законченный образ.

Дакини является самой энергией, динамическим принци­пом Вселенной. Она становится проводником и супругой, ак­тивизируя в человеке его способность к интуитивному пони­манию и глубокому осознанию, но эта самая энергия может в любой момент начать работать против вас, выбивая почву из­под ног, если вы станете излишне нерасторопны и привязаны к ситуации. Это может оказаться весьма болезненным. Когда поток энергии перекрыт и мы чувствуем боль, причиненную нам нашей собственной привязанностью, — перед нами гнев­ный аспект дакини. Ее гнев заставляет нас выпустить из рук то, что мы так судорожно схватываем, и войти в тайную обитель ее ума.

Практикующий тантру должен быть в состоянии использо­вать свою собственную энергию и силы окружающего мира. Это означает, что он должен постоянно поддерживать добрые отношения с дакини, которая и есть энергия во всем многооб­разии ее форм. Медитативное созерцание образа дакини, та­кой, как Ваджраварахи или пять дакинь мудрости, является важным средством для укрепления и стабилизации нашего внутреннего мира, но, как можно видеть из историй, приведенных в нашей книге, а также из вышеупомянутых жизнеописаний Наропы, Сарахи и Абхаякарагупты, она может также появ­ляться во сне, в видениях и просто как человеческое сущест­во. Так она помогает практикующему породить в себе муд­рость вырваться из уз концептуального мышления и напрямую установить контакт со своими энергиями.

ЯЗЫК ДАКИНЬ

В нашей культуре, где ко всем явлениям преобладает рацио­нальный, научный подход, мы привыкли считать язык чем-то весьма ограниченным. Только мистики и сумасшедшие всегда с уверенностью утверждали, что существуют иные языки Есть языки, которые недоступны пониманию и интерпрета ции средствами рационального левого полушария мозга. Ти­бетские ламы говорят о существовании "тайных знаков и букв дакинь", а также тайного кода, который в тантрической терминологии носит название "язык сумерек" (санскр. сан­дхъябхаса). Традиция устной передачи школы Кагъю была названа Миларепой "дыханием дакинь".

Язык дакинь состоит из букв и символов, которые не подлежат прямому переводу. Способность понимать значение этого языка есть удел весьма немногих — тех, кто находится в прямом контакте с энергиями дакинь. Это набор шифров­символов, настолько емких, что шесть или семь томов учения могут содержаться всего лишь в нескольких буквах или зна­ках. Великая дакини Еше Цогель сокрыла многие тексты, записав их при помощи таких шифров; иногда целое учение кодировалось одной буквой, которая затем помещалась в зем­ле, в камне, в дереве или в воде.

Для того Чтобы перейти к обсуждению языка дакинь, мы должны прежде упомянуть о традиции терма. Слово "терма" означает "спрятанное сокровище", которое в будущем долж­но быть найдено "тертоном", человеком, который обнаружит и расшифрует этот текст. Текст терма, как правило, бывает написан на языке дакинь, и только тот, кто нашел его, быва­ет способен перевести этот текст на обычный язык. Содержа­ние текста бывает различным, но оно всегда каким-то обра­зом соответствует времени, когда тертону удается открыть это "спрятанное сокровище".

Наибольшей известностью пользуются терма, скрытые в Тибете Падмасамбхавой и Еше Цогель в конце VIII — начале IX вв. нашей эры. Как правило, Еше Цогель, имевшая необы­чайную память, запоминала учения, данные Падмасамбхавой, а затем прятала их в "драгоценных камнях, в священных онерах и неразрушимых шкатулках". Эти места по-тибетски называются "тернэ" (gTer.gnas) и находятся под защитой осо­бых духов, носящих название Терсунг (gTer.srung), для того чтобы неподходящий человек не мог открыть их раньше вре­мени. Все это имело своей целью обеспечить для грядущих поколений возможность получить чистое учение, идущее не­посредственно от самого Гуру Падмасамбхавы, а не версии, испорченные временем. Многие тибетцы считают Падмасамб­хаву вторым Буддой. Именно благодаря ему буддизм полу­чил в Тибете такое широкое распространение, поскольку, вместо того чтобы отбросить местные культы и верования, он слил иоедино магию, мистику, Дзогчен, Тантру и Бон, создав на основе этого то, что ныне известно как тибетский буддизм. И хотя некоторые последователи "реформированной" школы Гелугпа отрицают значимость традиции терма, большинство тибетцев считают Падмасамбхаву, которого они называют Гуру Ринпоче (Драгоценный Учитель), и традицию терма величай­шим сокровищем своей культуры.

Некоторые из учеников Падмасамбхавы также оставляли спои терма, скрывая их под землей. Эта традиция носит назва­ние "сатер" (Sa.gter), что значит "сокровище, скрытое в зем­ле", терма земли. Другой вид терма это "гонгтер" (dGongs.gter), "сокровище ума". Тертон может получить терма "от птиц, деревьев, из света и небесного пространства". Здесь терма не приходит из материального источника, как в случае с терма земли, но обнаруживается как откровение божеств. На­пример, тертон может смотреть на небо, а символы или буквы будут появляться перед ним в пространстве. Если тертон долж-

ным образом связан с энергиями дакини, он может целиком

написать расшифрованное учение в виде, доступном понима­нию обычных людей. Пример такого открытия терма мы име­ем в биографии А-ю Кхадро.

Среди терма, скрытых в различных элементах, таких, как "метер" (Me.gter), терма огня, "лунгтер" (rLung.gter), терма ветра, и так далее, существуют также так называемые "янгтер" ('yang.gter), или повторные терма. Это терма, которые уже были обнаружены тертоном, а затем, по причине того, что вре­мя их обнаружения оказалось неподходящим, снова возвраще­ны дакиням и позже обнаружены вновь. Например, в биогра­фии еще одной известной тибетской йогини XII века Джомо Мемо рассказывается о том, как она получила терма Кхадро Сангду (mKha.'dro gSang.ba Kun.'dus) в пещере Падмасамбха­вы в 1260 году, но после ее смерти это учение было утеряно и не передавалось до тех пор, пока его вновь не открыл Кхенце Вангпо (1820—1892), опубликовавший его затем в своей кол­лекции терма, знаменитом Ринчен Тердзоде (Rin.chen gTer.mdzod). Он был коренным учителем А-ю Кхадро, и, получив от него передачу этого терма, она смогла передавать его другим.

Из всего этого мы можем заключить, что "язык сумерек" является шифром, понятным только тем, кого дакини надели ли своей мудростью. Перевод с этого языка осуществляется без словаря и учебника грамматики, но посредством "иного знания", существующего в том пространстве, которое одина­ково далеко как от рационального солнечного мира, в кото­ром правит логос, так и от мрака бессознательности, и явля­ется пространством сумерек, в котором возможен иной тип мышления. Это не просто интуитивная часть ума, поскольку даже самые сенситивные люди не в состоянии понимать язык дакинь. В этой области дакини властвуют безраздельно, и только те, которые могут вступить в их символический мир, могут понять то, что сказано на этом языке.

Замечательно, что почти во всех случаях появления да­кинь в биографии Мачиг Лабдрон эти явления происходят в сумерках, и язык дакинь также называется "языком суме­рек". Сумерки — это пространство между сном и явью, меж­ду сознанием и бессознательным. В это время происходит переключение с одного типа сознания на другой и возникает пауза, трещина в стене, которой наше "Я" отгородило нас от окружающего мира, и через нее к нам могут проникнуть сооб­щения извне. На рассвете мы находимся вне границ обычно­го рационального мышления, когда тяжкое покрывало бессо­знательного состояния глубокого сна начинает приподниматься. В этот переходный момент, когда мы способны понимать язык сумерек, и происходит встреча с дакини.

Само возникновение традиции терма и языка дакинь было возможно, наверное, только в рамках такой традиции, какую мы имеем в Тибете и которая во всем способствует глубоко­му духовному развитию. Высокие горы, широкий простор, малая численность населения и отсутствие механических при­способлений создавали атмосферу тишины и открытости, не­достижимых более нигде в мире. Эта культура уделяла ог­ромное внимание духовному развитию, главы государства руководствовались в своих решениях толкованиями сновидений и предсказаниями оракулов, а послания на "языке суме­рек" пользовались большим почетом и уважением.

СВЯЩЕННАЯ БИОГРАФИЯ

Жизнеописание святого по-тибетски называется "намтар" (гNam.thar), что в дословном переводе означает "полное ос­вобождение". Целью написания "намтара" является сообще­ние находящимся на пути духовного развития об успехах дру­гих в той же области, подобно тому, как некто, желающий взобраться на высокую гору, непременно захочет ознакомиться с отчетом о подобном восхождении прежних путешественни­ков. В таких жизнеописаниях прежде всего содержатся све­дения, которые могут оказаться полезным и вдохновляющим примером для тех, кто следует по стопам духовных лидеров или "святых". При этом создание идеального образа и сооб­щение о священном учении превалирует над чисто повество­вательным описанием действующего лица как личности. Лич­ные качества подчеркиваются только постольку, поскольку они имеют отношение к духовному процессу, совершающему-ся с данным человеком. Читая эти истории, мы должны так­же помнить и о том, что, хотя события таких биографий могут казаться нам нереальными и вымышленными, для тех, кто находится внутри этой традиции, они представляются ис­торически вполне достоверными.

Существует два основных типа жизнеописаний святых. Пер­вый — это жизнеописание основателя религиозного направле­ния или школы, и здесь мы имеем дело с личностью, создаю­щей некий новый духовный идеал, и с историей, описывающей чудесные деяния такой личности. Такое жизнеописание пред­ставлено в нашей книге в истории жизни Мачиг Лабдрон.

Второй тип — это биография святого, который достиг идеала, уже выработанного в рамках его религиозной общи­ны. В таких историях обычно описываются этапы пути и процессу уделяется больше внимания, чем результату. По­скольку функция "намтара" состоит в том, чтобы дать вдох­новляющее описание процесса становления личности на пути просветления, то естественно, что сведения, касающиеся это­го пути, важнее описания деятельности святого, уже достиг­шего результатов своей практики.

Особенности агиографического сочинения можно лучше попять, если сравнить его с другим видом жизнеописания: жизнеописанием человека, являющегося вполне заурядным членом своего общества. Истории именно такого типа больше всего интересуют сейчас антропологов, которые желают знать прежде всего не религиозный идеал общества, а жизнь обыч­ного человека в нем⁷.

В тех же биографиях, которые служат образцом для ти­бетцев, ищущих "освобождения", в качестве главных ценнос­тей представлены не рост материального благосостояния или славы, но духовное развитие личности. Священная биогра­фия, "намтар", или история освобождения, — это единствен­ный род жизнеописания, существовавший в Тибете и зафик­сировавший ценностные ориентиры его культуры. Эти ценности отражены в описании процесса принятия решений героинями историй, приведенных в этой книге. Свои решения они принимали на основании снов, видений и интуитивных озарений. А-ю Кхадро, например, обнаружила место, в кото­ром она провела в отшельничестве последнюю половину своей жизни в видении, которое она имела "в сумерках", на грани­це между сном и бодрствованием. И на протяжении всей своей жизни в своих решениях она руководствовалась своими виде­ниями и снами.

Другой замечательной особенностью данного собрания свя­щенных жизнеописаний является то, что каждое из них отно­сится к особому типу агиографического произведения. По этой причине перед каждой историей я помещаю небольшой пролог, в котором содержатся сведения об историческом кон­тексте описанных событий, а также о том, к какому именно типу биографии она относится.

ПРИМЕЧАНИЯ

1.  Chogyam Trungpa, Maitreya IV, pp. 23-4.

2.  Chogyam Trungpa, in "The Diamond Path and The Silk Route,"

catalogue, ed. D. Klimburg-Slater, Los Angeles, University of Southern California Arts Council, p. 236.

3.  Nor Hall, The Moon and the Virgin, p. 44.

4.   См. биографию Мачиг Лабдрон, глава "Встреча с Тарой".

5.   Keith Dowman, Sky Dancer, p. 71

6.   Chogyam Trungpa, Maitreya IV, p. 25.

7.   Биографии этого жанра см. в книге R.D. Taring, Daughter of Tibet.

НАНГСА ОБУМ

ПРОЛОГ

Данное произведение является тибетской народной дра­мой, исполняемой труппами бродячих актеров во дворах монастырей и на деревенских площадях. Местные жители, собравшись в круг, принимают обычно самое живое учас­тие в представлении, подбадривая криками главную герои­ню и освистывая ее противников. Все представление может продолжаться несколько дней, с перерывами для еды или чая. Текст исполняется речитативом и периодически пре­рывается чтецом, который декламирует части произведе­ния, не относящиеся к актерскому тексту. Спектакль со­провождается звуками барабанов и литавров.

Этот жанр драматической оперы называется Аче Лхамо, от имени богини тибетского пантеона, которая, по верова­ниям тибетцев, является заступницей в трудные моменты жизни. Данное произведение посвящено Таре и составляет часть ее культа. Будучи горячей поклонницей Тары, На­нгса Обум именно к ней взывает в те моменты, когда бы­вает вынуждена поступить против своей воли. Тара весьма популярна в Тибете; она является женской манифестацией Будды. Нет такой человеческой проблемы, которая была бы не достойна ее внимания. Она готова оказать помощь даже в самых заурядных мирских делах. Тибетцы говорят, что даже тот, кто не имеет посвящения в культ Тары, мо­жет взывать к ней и обязательно получит ответ. Она по­кровительница обездоленных, и потому отношение к ней несколько напоминает католическое почитание Девы Ма­рии. Ее призывают на помощь в тех делах, которые кажут­ся недостойными внимания самого Будды.

Согласно мифологической истории происхождения Тары, она является воплощением принцессы по имени Луна Муд­рости, которая в давние времена, побуждаемая силой свое­го стремления к просветлению (бодхичитты), дала обет помогать живым существам, пойманным в сеть страданий. Мо­нахи советовали ей воплотиться в форме мужчины. На это она ответила: "Поскольку нет ни мужчин, ни женщин, а также таких вещей, как "Я", "личность" или "осознавание", эта привязанность к мужскому и женскому пуста... О, как обманывают самих себя глупцы, привязанные к этому миру!"¹ Вслед за этим она приняла решение, результатом которого стало появление Тары, энергии просветления в женском обличье. Она сказала: "Среди тех, которые жела­ют обрести просветление, много мужчин, а желающих слу­жить благу всех живых существ в женском теле совсем немного; поэтому, отныне и до полного истощения сансары пусть я стану служить всем живым существам, пользуясь только лишь женским телом"².

С этого момента и на протяжении сотен миллионов лет она спасала от мирских страданий бесчисленное множество живых существ. Так, благодаря совершенству своей медита­тивной практики и обету помогать другим, данному многие зоны назад, она стала божеством.

История Нангсы Обум произошла в Центральном Тибете в XI веке. Это был период наивысшего расцвета религиоз­ных учений и веры. В это время жили многие из наиболее известных учителей и получили свое начало такие важные линии передачи, как, например, школа Кагью. Современни­ками Нангсы Обум были такие личности, как Мачиг Лаб-дрон, Миларепа и Падампа Сангъе. Именно тогда из Индии были привезены многие новые тексты и учения. В хроноло­гии Тибета этот период считается временем расцвета или ренессанса буддизма. В период между 650 и 836 годами развитие буддизма в Тибете имело поддержку со стороны буддийских царей долины Ярлунг, расположенной в Цент­ральном Тибете. За этот период буддизм из иноземной рели­гии, поддерживаемой правительством, превратился в доми­нирующую религию страны. Последним в этой династии был гонитель буддизма, царь Лангдарма, убитый в 842 году. За его смертью последовал период хаоса и междоусобиц, завер­шившийся приблизительно в 978 году восстановлением буд­дизма в качестве государственной религии. Это время отме­чено появлением новых переводчиков, таких, как Смирти из Восточного и Ринчен Зангпо (958—1055) из Западного Тибета, пользовавшихся покровительством царской динас­тии. Сделанные ими переводы известны как "Новые Тант­ры". Знаменитый Марпа Переводчик (1012 — 1098), учитель не менее известного Миларепы, предпринял несколько путе­шествий в Индию и привез оттуда новые учения, а также поэтическую традицию, основанную на образцах индийской классики, но включившую в себя личные переживания и постижения, возникающие в результате йогического опыта. Примеры этого мы находим в сборнике "Сто тысяч песен Миларепы", а также биографии Нангсы Обум.

Биография Нангсы Обум написана в жанре тибетских ис­торий о людях, переживших смерть, но вернувшихся затем к жизни в мире людей. В них содержится рассказ о загробном существовании. Став свидетелями мучений обитателей ада, попавших туда в результате своих злых деяний — убийства, лжи и воровства, — эти люди рассказывают живущим обо всем увиденном. Такие истории пробуждают в слушателях страх и желание измениться, чтобы избежать печальной учас­ти. Главный результат здесь — повышение уровня нравствен­ности простого народа. В настоящем переводе выпущен обыч­ный для таких историй нравоучительный пролог.

ПРИМЕЧАНИЯ

1  Steven Beyer, The Cult of Тага, р.65.

2  Ibid.

ИСТОРИЯ ЖИЗНИ НАНГСЫ ОБУМ

РОЖДЕНИЕ И ДЕТСКИЕ ГОДЫ

Нангса Обум родилась в Тибете, в провинции Цанг, в области Ньянг княжества Гъялце, в простом семействе Жангпе Кур На-нгпа. Родителями ее были Кунсанг Дечен и его жена по имени Ньянгца Селдрон. Они вместе усиленно и непрерывно, с чис­тым сердцем и помышлениями выполняли садхану¹ Тары-из-леса-Кадира².

После того как они выполнили эту практику 100 000 раз, жена увидела множество благоприятных снов. Об одном из них она рассказывала своему мужу так:

Мне снилось, что в небесной обители³ Тары, На троне, подобном сияющей раковине⁴, Восседает Будда в женском облике, Заступница в трех временах.

В сердце Тары я увидела слог ТАМ, подобный семени⁵.

Из него излился свет,

Который коснулся макушки моей головы и проник в меня.

Этот свет проник в мой центральный канал''

и растворился в сердце.

От этого в моем теле произросло лотосовое дерево,

И дакини сделали ему подношения,

А многочисленные бабочки летали вокруг,

Наслаждаясь нектаром его цветков.

Наверное, этот сон — доброе предзнаменование.

Прошу тебя, расскажи мне, что это значит.

Кунсанг Дечен весьма обрадовался и сказал своей жене так:

Подруга моих дней, послушай меня!

Сны часто таят в себе заблуждения,

Но твой сон — пророческий!

Свет, изливающийся из ТАМ в сердце Арья Тары,

Этот ясный свет, что проник в твое сердце,

Несет благословение Будды трех времен.

Цветы лотосов, распустившиеся в твоем теле,

Означают, что ты — царица дакинь,

А то, что бабочки летали вокруг в поисках нектара,

Означает, что своим телом, речью и умом

Ты принесешь благо как чистым,

так и оскверненным существам.

Когда ты была молода и хороша собой,

у тебя не родилось сына.

Ныне волосы твои побелели, и у тебя родится дочь,

Которая будет лучше, нежели сын.

Читай молитвы и совершай пожертвования!

Радуйся, это очень хороший сон!

Итак, они совершили подношения Трем Драгоценностям⁷, раз­дали милостыню нищим и сделали пожертвования монахам с просьбой молиться о них. И в год лошади, в месяц обезьяны, во вторник, в десятый день, день дакини, Ньянгца Селдрон родила дочь.

Отведав первого материнского молока, новорожденная вы­плюнула его в небо и произнесла такие слова:

Хвала Арья Таре, супруге в трех временах! Я рождена для того, чтобы помочь всем

живым существам.

Благодаря твоей доброте, о Тара,

Счастье и благополучие приходят на землю.

Ясным светом сияют твои деяния,

И оттого сотни тысяч существ

обратятся к святой Дхарме!

И те, кто слышал эти слова, назвали ее Нангса Обум. Каж­дый месяц она подрастала так, как обычный ребенок вырас­тает за год. Она была прекрасна и добра, как дитя богов. Родители были очень счастливы и благословляли ее тело, речь и ум, говоря:

Добрая дочь, утешение отца!

Добрая дочь, утешение матери!

Ты прекрасна, как драгоценное ожерелье.

Слушай, Нангса Обум! Вся красота Вселенной

соединилась в тебе.

Увидевший тебя замирает от счастья,

Твое тело прекрасно, как у дочери богов.

Твой голос звучит как песнь Брахмы⁸,

И не сравнишь его с пением сладкоголосых птиц.

Услышавший тебя замирает от счастья,

Хвала твоему прекрасному голосу.

Ты наделена почтением ко всем учителям и Татхагатам

Ты наделена состраданием ко всем существам,

Любая мысль, что возникает в тебе,

Приносит всем радость и счастье.

Хвала уму нашей дочери Нангсы.

Какое счастье иметь такую дочь

Для нас, двух стариков!

На это Нангса отвечала:

Хвала матери всех будд трех времен!

Слушайте меня, мой отец и моя мать!

Несомненно, вы — мои родители,

Но есть у меня также родители внешние,

внутренние и тайные.

Мой внешний отец — Кунсанг Дечен.

Моя внешняя мать — Ньянгца Селдрон.

Внутренний отец мой — Авалокитешвара9.

Внутренняя мать — белая и синяя Тара.

Мой тайный отец — Махаяна Махасукха, "Великое Блаженство Большой Колесницы". Тайная мать — Праджня¹⁰, ясная и чистая. Хвала внешним, внутренним и тайным родителям В их единении блаженства и пустоты.

День и ночь она повторяла мантры Авалокитешвары, а также белой и синей Тары. Она была исполнена мудрости и состра­дания. Все тантры и сутры соединились в ней. Она поздно ложилась спать и рано вставала, помогая своим родителям во всех их делах.

ВСТУПЛЕНИЕ В БРАК

Семья Нангсы Обум разбогатела, и многие женихи по всему Тибету желали жениться на ней.

Но для самой Нангсы не было ничего важнее, чем учение Будды. Все ее помышления были направлены на медитатив­ную практику, и она совсем не думала о замужестве. Нангса была единственным ребенком у своих родителей, но для них она была дороже, чем сотня почтительных сыновей. Она успе­вала заниматься медитацией и при этом выполнять любую не­обходимую работу по хозяйству. Ее родители отвергали одного жениха за другим и не отпускали Нангсу из дому. Так продол­жалось довольно долгое время, и вот наконец один грубый и надменный человек, правитель этой области, решил найти не­весту для своего сына по имени Драгпа Самдруб.

В это время должен был состояться праздник в ближай­шем городе, и ожидалось, что местный лама будет давать на нем посвящение, а потому многие собрались отправиться туда. Нангса упросила родителей взять ее с собой, потому что ей также хотелось принять участие в церемонии.

Она была так хороша собой и одета с таким изяществом, что обра­щала на себя всеобщее внимание. И все удивлялись тому, как совершенна может быть женская красота. Ее лицо было по­добно сияющей луне. Ее шелковистые волосы были подобны свежеобмолотому рисовому снопу и украшены драгоценнос­тями. Серьги и браслеты тончайшей работы мелодично позвя­кивали в такт ее движениям. Она приготовила множество под­ношений для ламы, проводящего обряд посвящения. Все дары нес слуга, в то время как сама она ехала впереди на лошади.

Когда Нангса со своей семьей прибыла в монастырь, где должен был состояться праздник, они прежде всего сделали подношение, попросили о даровании посвящения и соверши­ли поклоны, а также ритуальный обход вокруг монастыря. Затем они отправились туда, где толпились люди, наблюдав­шие за танцами.

Правитель Ринанга, Драгчен, со своей огромной свитой, наблюдал за ходом праздника с высокого балкона той час­ти монастыря, где жили ламы. Он старательно делал вид, что наблюдает за танцами, но на самом деле не мог ото­рвать глаз от множества женщин, стоявших внизу. Увидев в толпе Нангсу, он прошептал что-то на ухо своему слуге, Сонаму Палкъе, который немедленно спустился вниз и стре­мительно подошел к Нангсе. Так орел бросается на кроли­ка или сокол стремглав настигает маленькую птичку. Он отвел девушку к правителю Ринанга, который схватил ее одной рукой за рукав, а другой поднес чашу, наполненную чангом¹¹, говоря:

Ты прекрасна собой,

У тебя приятный голос,

Ты источаешь изумительный аромат,

И уста твои, должно быть, хороши на вкус.

У тебя нежная кожа, и вообще ты наделена

Всеми пятью вожделенными качествами¹².

Ответь мне, чья ты дочь?

Не богиня ли ты?

Может быть, ты дочь нагов"?

Или ты небесная танцовщица?

Подойди ближе, ответь мне, не таись!

Девушка, кто твой отец и как зовут твою мать?

Из какой ты области и какого ты рода?

Сам я происхожу из области Ньянг, что в Ринанге.

Я властитель этой провинции.

Имя мое звучит подобно грому во всем королевстве.

У меня есть сын, мой наследник,

По имени Драгпа Самдруб.

С виду он как гора из стали,

А внутри — чистый алмаз.

Ему пошел восемнадцатый год, и ты

станешь его женой.

Нангса подумала: "Вот как вредит мне моя красота. Я желак только-одного — практиковать святую Дхарму, но, кажется мне придется выйти замуж за принца". И она пропела такую песнь:

О, Победоносная Великая Мать, Арья Тара,

Взгляни на свою дочь, несчастную и беззащитную!

Послушай меня, король Драгчен!

Я происхожу из области Ньянг, княжества Гъялце,

Род мой зовется Жангпе Кур,

Имя моего отца — Кунсанг Дечен,

А мать мою зовут Ньянгса Селдрон.

Сама же я называюсь Нангса Обум,

И родители мои — простые люди.

У дерева Тагма прекрасные цветы,

Но они не годятся для алтаря,

Поскольку дерево, взрастившее их ядовито.

Бывает также низкосортная бирюза,

Которую стыдно положить рядом с высококачественной.

Маленькие птички красивы в полете,

Но им никогда не подняться туда, где летают орлы!

Хотя девица Нангса и выглядит привлекательно,

Как может она стать женой столь знатного господина?

Прошу тебя, позволь мне уйти!

Обум желает изучать святую Дхарму!

Тогда слуга подал правителю бусы из бирюзы, нанизанной на красную нитку, а также стрелу, украшенную пятицветным

Пусть кто угодно говорит, что не хочет иметь жену,

На самом деле это скрытое желание всякого человека.

Вот символ мужчины, желающего жениться.

Пусть женщина утверждает, что ей не нужен муж,

В глубине души она только о нем и мечтает.

Вот символ женщины, желающей выйти замуж.

Эта женщина ни за что не признается в своем желании

Перед лицом всех этих людей,

А потому надень ей на шею эти бусы

И дай в руки эту стрелу, украшенную шелком,

И покончим со всем этим.

Правитель согласился с этими словами и сказал так:

Чудесная Нангса, ты прекрасна как богиня.

Я — Драгчен, и мой голос грохочет подобно грому.

Я самый могущественный человек в этих местах.

Если ты не послушаешь моих слов, то ты просто глупа.

Мы не пошлем тебя практиковать Дхарму.

Хотя ты и говоришь, что желаешь остаться дома,

Мы не позволим тебе этого.

Солнце стоит высоко в зените,

Но его лучи касаются лотоса,

Выросшего из прудовой грязи.

Хотя между высоким и низким есть различие,

Но, если имеется правильная кармическая связь,

Двое могут принести благо друг другу.

Хотя стрела длинная,

А расстояние между луком и тетивой мало,

Лук и стрела гармонично сочетаются в действии.

Хотя океан велик, а рыбка мала,

Вместе они составляют гармонию.

Хотя мой сын высокого происхождения,

А ты девушка из простой семьи,

Это не имеет значения.

Ваша судьба — сочетаться браком друг с другом.

И Драгпа Самдруб, надев ей на шею бирюзовые бусы и дав в руки стрелу, украшенную пятицветным шелком, объявил, что он выбрал невесту для своего сына, говоря:

Теперь могущественный не посмеет взять ее,

А слабый не сможет украсть.

• И средний человек не имеет на нее права.

Пусть никто не скажет,

Что она улетела на небо или скрылась под землей.

Это будущая жена принца Ринанга.

Пусть же все знают, что отныне Нангса

Находится под моим покровительством.

Затем Драгчен со своей свитой удалился, повелев девушке не показывать до времени родителям подаренные ей украшения, и Нангса вернулась домой, ничего не рассказав о происшест­вии. А Драгчен тем временем начал готовить свадебный пир и подарки для невесты. Приготовив все, он отправился к дому, где жила Нангса.

Когда процессия приблизилась к месту назначения, один из слуг, Сонам Палкъе, подошел к дому и постучал в дверь. Мать Нангсы, увидев стоящего во дворе правителя с целой свитой, сказала своему мужу: "Погляди, Кунсанг Дечен! Пра­витель Драгчен с целой свитой приехал к нам на конях. Будет хорошо, если мы пригласим их". Кунсанг отвечал: "По­слушай меня, Ньянгца Селдрон, пбслушай слова своего мужа, Кунсанга Дечена! Правитель, стоящий возле наших дверей, -такой же дурной знак, как филин, сидящий на крыше дома. Он человек очень могущественный. Выйди к нему и спроси, что за дело привело его сюда, и потом, если он не пожелает уйти, нам придется пригласить его в дом".

Ньянгца Селдрон вышла во двор, предложила всем чанг и спросила о причине их появления. Драгчен объявил ей о том, что про­изошло на празднике в монастыре. Счастливая мать побежала в дом, чтобы рассказать обо всем своему мужу, который также весьма обрадовался этому сообщению.

Он сказал: "Ах вот какова причина их появления! Это хоро­шая судьба для нашей дочери. Во всем Ринанге не найти дома лучше этого, а потому, если Драгчен попросит руки моей доче­ри, я обязательно обещаю ему ее. Скорее пригласи их войти".

Итак, Драгчен со свитой вошел в дом. Родители Нангсы предложили ему лучшее из того, что у них было, а правитель в свою очередь передал им приготовленный чанг, драгоцен­ности и выкуп за невесту. Он сказал:

Слушай меня, Нангса, и вы, ее родители!

Отныне и навсегда правитель Ринанга, Драгчен,

Берет Нангсу в жены для своего сына Драгпа Самдруба.

Вы не сможете сказать,

Что ваша дочь улетела на небо или скрылась под землей.

Теперь могущественный не посмеет взять ее,

А слабый не сможет украсть.

И средний человек не имеет на нее права.

Вы, родители, не можете отказаться отпустить ее с нами.

И ты, Нангса, не можешь сказать,

что не желаешь с нами идти.

Отныне ты жена принца Ринанга.

Через три дня прибудет сотня всадников,

чтобы забрать тебя!

"Слушай еще! Придя в мой дворец, ты будешь сиять, как луна в окружении звезд. Ты самая прекрасная из женщин, в любой толпе ты будешь заметна. Помнишь те бирюзовые бусы и стре­лу, украшенную шелком, что я дал тебе? Тогда я велел спря­тать эти вещи, поскольку твои родители, увидев драгоценнос­ти, могли рассердиться, не зная, где ты взяла их. Теперь же настало время показать мои подарки".

Нангса принесла бусы и стрелу, и Драгчен снова передал их ей перед лицом ее родителей. После этого правитель со своей свитой удалился.

Но Нангса, желая лишь одного — практиковать святую Дхар­му, — вовсе не хотела выходить замуж и уезжать во дворец правителя Ринанга. Поэтому она решила поговорить со свои­ми родителями. Она сказала им: "Отец и мать, послушайте меня! Вы милосердно даровали мне мое тело. Видя, что все вещи и явления приходят к концу и распаду, я не желаю выходить замуж за этого человека по имени Драгпа Самдруб. Три Драгоценности превыше этого временного бытия. Я хочу нарушить данное обещание и удалиться, чтобы практиковать Дхарму. Здоровье даже самого богатого человека не нахо­дится в безопасности — он может потерять его. Я не хочу становиться собственностью правителя Ринанга.

Есть семь драгоценностей¹⁵, что превыше закона непосто­янства. Я, простая женщина, желаю только этих драгоценнос­тей. Я хочу практиковать Дхарму. Даже самый крепкий дом в конце концов будет разрушен; я не желаю жить в доме правителя Ринанга. Мое желание — жить в одиночестве в пещере, в таком месте, которое не рухнет, как дом, построен­ный людьми".

Ее родители отвечали: "Послушай нас, Нангса Обум! У сына правителя Ринанга жестокое сердце; если ты не выйдешь за него замуж, он рассердится. Он самый могущественный чело­век в наших местах, а потому ты не должна даже говорить о том, что не желаешь выйти за него. Если ты теперь попытаешь­ся уйти и предаться практике Дхармы, он убьет нас. Если же он убьет нас из-за того, что ты ушла, твоя практика не приве­дет тебя к просветлению. Пожалуйста, выходи за него замуж".

Родители говорили все это с таким отчаянием, что Нангса обещала выполнить их просьбу.

Наконец приехали посланники Драгпа Самдруба, чтобы забрать Нангсу. Ее родители разделили свое имущество и отдали ей ее часть. Перед отъездом они наставляли ее такими словами:

О ты, дочь, которая лучше тысячи сыновей!

Выслушай нас, своих родителей.

Вот ты уезжаешь в Ринанг, и мы даем тебе эти вещи:

Статую Тары, сделанную из бирюзы,

А также изображения Будды и драгоценные ступы.

Мы даем тебе множество драгоценностей:

Кораллы, бирюзу, а также золото и серебро без числа.

Мы даем тебе шелковые и парчовые одеяния.

Мы даем тебе рис, муку и другую провизию.

Все это ты заберешь с собой в Ринанг.

Мы посылаем Дзомпа Кие, чтобы служить тебе.

Когда станешь жить в семье Ринанг,

Вставай с первыми петухами!

Когда станешь жить в семье Ринанг,

Будь как дворовая собака, которая засыпает позже всех!

Когда станешь жить в семье Ринанг,

Уважай своего мужа и свекра,

Не заботься о себе.

Всем помогай и стыдись за свои ошибки!

Драгпа Самдруб стал твоим мужем

В силу твоей предыдущей кармы.

Ты будешь жить с ним всю жизнь —

Служи ему хорошенько"¹.

Будь добра и справедлива со всеми домашними.

Мы надеемся, что будем часто тебя видеть!

Выслушав эти слова, Нангса вместе с сопровождающими отправилась в путь. Они ехали на лошадях, украшенных свадебными лентами и украшениями, а в дороге их сопро­вождали танцы, музыка и пение. Когда же они прибыли на место, начался праздник, который продолжался несколько дней.

После свадьбы Нангса Обум прожила с Драгпа Самдру­бом семь лет. У них родился сын, прекрасный, как небожи­тель, и они назвали его Лхаи Дарпо. В честь его рождения был устроен великий праздник. Все говорили, что ни одно из пяти дурных качеств женщины¹⁷ не присуще принцессе Нангса, но зато она наделена всеми восемью славными каче­ствами¹⁸. Она была усердна в своем служении свекру, мужу и сыну. Она была очень добра со слугами и помогала всем. Она была одинаково искусна и в управлении работами на полях, и в вышивании, и в приготовлении пищи. Все люди Ринанга — и высокого происхождения, и низкого — люби­ли Нангсу Обум.

СМЕРТЬ

Нангса была так прекрасна, и Драгпа Самдруб так любил ее, что не мог расстаться с ней даже на час. Она показала себя такой хорошей хозяйкой, что Драгчен и Драгпа Самд­руб решили отдать ей ключи от всего дома. Так в ее влас­ти оказались все сокровища дворца. Прежде всем в доме распоряжалась сестра Драгчена по имени Ани Ньемо, и той вовсе не хотелось расставаться со своим положением. Нангса относилась к Ани Ньемо с таким же почтением, как и ко всем прочим членам семьи своего мужа, но все слуги злословили у нее за спиной из-за дурного характера этой женщины. Ани Ньемо же постоянно дурно говорила о Нангса и ее мужу, и Лхаи Дарпо, и слугам во дворце. Она не желала отдавать Нангсе ключи и постоянно оби­жала ее, давая ей худшую пищу и старую одежду. Это очень печалило Обум, и она от всего сердца, сильнее, чем раньше, желала покинуть сансару и предаться практике святой Дхармы. Но она не смела даже рассказать об этом своему мужу.

Однажды, кормя сына в своей комнате и размышляя о своей печальной судьбе. Нангса заплакала и запела такую песню:

Мое прибежище — Лама и Три Драгоценности;

Гуру, Дэва и Дакини¹⁴, молю,

даруйте мне свое благословение!

Защитники учения, отвратите напасти!

Вот женщина, желающая следовать по пути Дхармы!

Мой сын, это дитя — путы,

Что удерживают женщину в круговороте бытия.

Лхаи Дарпо, из-за тебя я не могу покинуть этот мир.

Я не могу также взять тебя с собой,

Ведь это создаст помехи для моей практики.

Я желала практиковать Дхарму,

А вместо этого мне пришлось выйти замуж.

Я старалась помочь своему мужу,

А в результате вызвала зависть Ани Ньемо.

Я не могу вернуться к моим родителям,

Поскольку у меня есть муж.

О, горе мне!

Моя красота, ты, мой сын, а также мои домашние —

Вот те препятствия, что не дают мне

практиковать Дхарму.

Но Ани Ньемо подобна милосердному гуру,

Поскольку именно она обратила мои мысли к Дхарме.

Когда мой сын подрастет и станет самостоятельным,

Если я тогда буду еще жива,

Нангса удалится практиковать Дхарму,

Обум не останется здесь.

Она уйдет и будет жить в уединении.

Затем она вместе с Лхаи Дарпо отправилась в сад, где нахо­дился ее муж, который тем временем мыл свои волосы. За­кончив, он подошел к Нангсе, положил голову ей на колени и заснул. Была осень, и большинство цветов в саду уже увя­ли и упали на землю, а вокруг тех нескольких бутонов, кото­рые еще только собирались распуститься, вились пчелы. Гля­дя на них, Нангса подумала:

Хотя я люблю моих родителей,

Я разлучена с ними.

Хотя я хочу помогать моему мужу, .

Мне мешает Ани Ньемо.

Хотя я желаю практиковать Дхарму,

Мне приходится все силы отдавать

Этой временной жизни.

И она заплакала. Одна слезинка упала на ухо Драгпа Самдру-ба. Он проснулся и увидел, что его жена безутешно плачет. Он сказал:

Принцесса Нангса, ты так прекрасна,

Что я не могу наглядеться на тебя.

Принцесса Нангса, прошу, выслушай меня!

Мы так богаты, что я могу купить

Любые украшения, какие ты пожелаешь.,

Также нам ведомо различие

Между деяниями Дхармы и сансары²⁰.

У нас есть такой прекрасный малыш, наш сын.

Ты — принцесса Ринанга.

В чем же причина твоей скорби?

Скажи мне, отчего ты плачешь?

Я постараюсь все исправить!

Нангса подумала: "Прежде я никогда не говорила ни моему свекру, ни мужу о том, что Ани Ньемо из зависти преследует меня, поскольку ссорить членов одной семьи — дурной по­ступок. Вот теперь мой муж спрашивает меня о причине моих слез. Прежде я не могла поведать ему о моем желании прак­тиковать Дхарму. Может быть, теперь настал момент сказать правду. Если я наконец скажу ему это, Ани Ньемо поймет, что я вовсе не желаю забрать у нее ключи". Подумав так, Нангса запела такую песнь:

Склоняюсь к стопам благого Гуру, истинного отца!

Поклоняюсь перед Дакиней, матерью всех Будд!

Драгпа Самдруб, ты дан мне кармой, став моим мужем,

А потому прошу тебя, выслушай мои слова.

Еще в доме моего отца, где я родилась,

Мое миловидное лицо и прекрасное тело

Стали препятствием для моей практики Дхармы;

Из-за них я не смогла посвятить себя практике,

а попала в твой дом,

Чужой для меня.

Став принцессой Ринанга, я с уважением относилась

Ко всем домашним,

а также и к слугам.

Особенно почтительной я была с Ани Ньемо.

Но, несмотря на это, она сильно невзлюбила меня.

Когда я подносила ей чанг, она давала мне простую воду.

Если я молчала, она называла меня немой,

А стоило мне сказать слово,

Она обвиняла меня в болтовне.

Если я выходила из дому,

она называла меня гулящей,

А если я оставалась на месте,

она говорила, что я как истукан.

Когда я вижу доброе лицо

Моего мужа Драгпа Самдруба,

Мне хочется всю жизнь помогать ему.

Когда я гляжу на нашего сына Лхаи Дарпо,

Мне хочется остаться в сансаре.

Когда я вижу наших многочисленных слуг,

Я радуюсь, что стала женой правителя Ринанга.

Когда же я слышу брань Ани Ньемо,

Мне хочется ответить ей грубо,

Но я тут же задумываюсь о непостоянстве,

И во мне просыпается желание практиковать Дхарму.

Я не накопила добродетелей для будущей жизни,

Но и в этой жизни у меня нет самого дорогого —

Ведь родители мои далеко от меня.

О, как я хотела бы их увидеть.

На это Драгпа Самдруб отвечал: "Нангса, ты печалишься о; том, что так давно не видела своих родителей. Вскоре мы отправимся их навестить. Не знаю, правда ли то, что Ани Ньемо груба с тобой, но, если это так, я поговорю с ней. \ Однако сейчас время собирать урожай ячменя. Мы отправим­ся через три дня, а потому нам придется нанять рабочих для помощи. Пойди и скажи Ани Ньемо, чтобы она приготовила все необходимое".

Когда жнецы принялись за работу, Ани Ньемо вместе с Нангса отправилась в поле наблюдать за ними. Нангса стояла на краю поля, когда появились два йогина. Это был гуру из Тингри со своим учеником. Увидев Нангсу, они запели такую песнь:

Поклоняюсь истинному отцу, святому Гуру!

Да спасет он всех живых существ из океана сансары!

Женщина, дай нам еды

в обмен на наставления в Дхарме.

Тело твое подобно радуге на небесах:

Она многоцветна, но суть ее — непостоянство.

Настало время приступить к практике Дхармы.

Ты щебечешь, как прекрасный попугай,

Но, хотя у тебя мелодичный голос,

Слова твои лишены смысла.

Настало время приступить к практике Дхармы.

Хотя красота твоя прославлена повсеместно,

Что за польза тебе в том?

Настало время приступить к практике Дхармы.

Хотя ты красива, как изображение,

Сделанное искусным художником,

От этой красоты нет пользы.

Настало время приступить к практике Дхармы.

Когда непостоянство, этот великий враг, явится, чтобы забрать тебя, Ты не сможешь убежать прочь. Никто не избежит смерти.

Смерть не остановится перед твоей красотой. Даже самый могущественный из царей Не в силах остановить смерть, И даже самый быстрый бегун Не в силах убежать от нее.

Ты наделена драгоценным человеческим телом²¹ И потому имеешь возможность приступить к практике Дхармы. Смотри, не потеряй этот дар.

Нангса подумала: "Они поют это для меня". Волнение на­полнило ее, и ей захотелось сделать подношение йогинам, но Ани Ньемо была рядом, и Нангса побоялась вызвать ее гнев. Поэтому она сказала йогинам: "Ступайте по этой дороге, и вы увидите женщину с темным и злым лицом. Это Ани Ньемо. Она распоряжается всем, и, может быть, она даст вам еды".

Итак, они отправились дальше и, встретив Ани Ньемо, спросили, не даст ли она им немного еды. Ани Ньемо ужас­но рассердилась. Она бросила на землю то, что было у нее в этот момент в руках, выпрямилась и закричала: "Не подхо­дите ко мне, нищие попрошайки! Летом вы выпрашиваете масло и хлеб, а зимой просите чанг и напиваетесь допьяна. Находясь в горах, вы не занимаетесь медитацией. Приходя в город, вы не работаете. Будь у вас силы, вы стали бы разбойниками, но и на это вас не хватает, а потому вы остаетесь презренными попрошайками, лжецами и ворами. Вы делаете вид, что учите людей Дхарме, но на самом деле только морочите им головы. Для таких, как вы, у меня нет ничего! Если вы желаете получить подаяние, ступайте вон к той красотке, что распускает свой хвост как павлин. Попро­сите ее, ведь она жена правителя этих мест. Я же всего лишь ее слуга и не имею права ничем распоряжаться!"

Итак, ламы вернулись к Нангсе и пересказали ей слова Ани Ньемо. Нангса не могла поверить своим ушам и была так опечалена всем происшедшим, что дала им целых шесть мешков зерна. После этого она спросила их: "Откуда вы и куда направляетесь? Прошу вас, сделайте подношение Буд­дам и всем учителям, чтобы и я в старости смогла также практиковать Дхарму". В ответ один из йогинов запел та­кую песнь:

Хвала милосердному Гуру!

Да извлечет он всех живых существ

из океана страданий!

Выслушай же нас, Нангса!

Благодарю тебя за твое подношение.

Я иду из Ла То,

Со снежной горы Лачи.

Я ученик Миларепы²²,

А зовут меня Речунг Дордраг²³.

Ныне мы направляемся в Центральный Тибет,

В долину Ярлунг.

Для того чтобы ты могла достичь состояния будды,

Должна быть связь между тобой, живущей в городе,

И нами, живущими в горах.

Основа такой связи —преданность.

Ты дала нам еду,

А мы даровали тебе частицу Дхармы.

Вот и кармическая причина для будущей практики.

Мы же станем молиться Буддам,

Чтобы у тебя была возможность практиковать.

Когда Нангса услышала эти слова, ее вера возросла, и она дала им еще несколько мешков зерна. Ламы благословили ее и продолжили свой путь.

Узнав, что сделала Нангса, Ани Ньемо очень рассердилась. Она подоткнула свою юбку, взяла в руку длинную палку и подошла к На-нгсе. Яростно глядя на нее, Ани Ньемо сказала:

Снаружи ты красотка,

Но внутри •«- сущий демон.

Ты, чертовка, похожая на павлина,

Послушай меня!

В Тангри есть гуру по имени Падампа Сангъе^2/|.

В Лачи живет другой знаменитый учитель

По имени Миларепа.

А на всех бродяг у нас не хватит зерна.

Наши поля славятся своими урожаями ячменя.

Если ты желаешь отдать все

Первому встречному йогину,

Не отправиться ли тебе самой вместе с ними?

Нангса отвечала:

Хвала Трем Драгоценностям!

Да будет оказана помощь той,

Которая не имеет возможности практиковать Дхарму!

Прошу, выслушай меня, Ани Ньемо!

Я ведь сомневалась, могу ли дать пищу этим йогинам,

А потому отправила их к тебе.

Ты же сказала, что ты всего лишь слуга,

И послала их обратно ко мне.

Даже если они не те, за кого себя выдают,

Они несомненно бедны, и потому я подала им.

Если, уйдя отсюда, они скажут:

"Мы были в Ринанге и ничего там не получили",

это будет нехорошо.

Согласно учению Будды, тот, кто богат,

Должен помогать тем, кто беден.

Иначе, подобно пчелам, собирающим мед,

Он станет накапливать богатство без пользы.

Пожалуйста, не называй учеников Миларепы

бродягами.

Пожалуйста, не ругай меня за то,

Что я подала милостыню ученикам Миларепы.

Лучше порадуйся проявленной доброте.

От таких слов Ани Ньемо еще больше разозлилась и сказала:

Ах ты негодная!

Твой дар вовсе не от почитания;

Просто у этого йогина приятный голос

и он красив собой.

Ты, наверное, думаешь,

Что твой муж снова соберет то, что ты раздала.

А стоит мне сказать слово,

Ты в ответ говоришь два.

Ты возомнила себя принцессой,

Но ведь я — член семейства Ринанг

по своему рождению,

А потому именно я распоряжаюсь здесь всем.

Может быть, ты забыла об этом?

И Ани Ньемо продолжала: "До сих пор я пыталась вразумить тебя словами. Теперь, видимо, придется поговорить с тобой по-другому."

С этими словами она стала колотить Нангсу и таскать ее за волосы, а вырвав клок волос, спрятала его в складках своего чуба²³. Тут Ани Ньемо вспомнила, что побила она не кого-нибудь, а любимую жену самого правителя.

Итак, она пошла к Драгпа Самдрубу и сделала вид, будто так опечалена, что в отчаянии вырвала у себя клок волос, тогда как на самом деле это были волосы Нангсы. С плачем она запела ему такую песнь:

Прошу, выслушай меня, Драгпа Самдруб!

Твоя жена, Нангса Обум, ленится работать,

А вместо этого делает такие вещи,

Которых лучше не делать.

Сегодня утром возле нашего поля

Проходили два смазливых йогина,

И она отдала им почти все,

Что мы собрали за сегодняшний день.

Она вела себя совершенно бесстыдно

И едва не соблазнила их прямо на дороге.

Когда я попросила ее вести себя прилично,

Она побила меня так, что до сих пор все кости болят.

Посмотри, что за жену ты себе нашел!

Тебе придется выбирать между мной и ею:

Смотри, не ошибись.

Драгпа Самдруб подумал: "Ани Ньемо не станет врать, ведь она благородного происхождения. Нангса молода и хороша со­бой, а к тому же она родила мальчика, и потому ей многое прощают. Вот она и избаловалась. За детьми и женщинами нужен глаз да глаз".

Он стал искать Нангса и нашел ее плачущей в углу. Опечаленный всем происшедшим, он запел ей такую песнь:

Послушай, негодница,

Слова правителя Ринанга, Драгпа Самдруба!

Взгляни, что ты сделала!

В поле ты связалась с какими-то мошенниками,

А потом еще и побила мою тетку!

Если привязать собаку на крыше дома, •

Она начнет лаять на звезды. ^s

Если с ослом обращаться как с лошадью,

Он станет лягаться.

Лодочник становится беззаботным и ленивым,

Если плавает только по мелководью;

Так же и ты стала беззаботной и ленивой,

Поскольку я добр с тобой.

Взгляни на свое коварство, Нангса!

Нангса подумала: "Это Ани Ньемо оговорила меня перед Драг­па Самдрубом. С другой стороны, если не будет гнева, нет возможности упражняться в терпении. Если я сейчас скажу своему мужу правду, он перестанет сердиться на меня, но тем самым я внесу раздор в отношения между родственниками. Если слуги узнают правду, они станут ненавидеть Ани Ньемо еще больше. Поэтому лучше я не стану ничего отвечать".

Не дождавшись ответа на свои слова, Драгпа решил, что Ани Ньемо сказала правду. Он подумал, что Нангса плачет от стыда. В гневе он стал таскать свою жену за волосы и бить ее тупой стороной своего кинжала, так что руки ее ока­зались покрыты ссадинами и рубцами. Кроме того, он сломал ей три ребра.

На крики сбежались слуги. Они простерлись перед Драгпа и сказали: "Выслушай нас, о всемогущий правитель! Даже если Нангса провинилась перед тобой, можно увещевать ее словами. Тебе ведь предстоит прожить с ней всю жизнь, а кроме того, она мать твоего ребенка. Как ты можешь бить ее так сильно? Ее луноподобное лицо покрылось ссадинами, как будто облака за­слонили луну. Ее тело подобно гибкому побегу молодого бам­бука, а ты сломал ей три ребра. Пожалуйста, перестань бить ее!" И они развели Наигсу и Драгпа по их комнатам.

Недалеко от этого места находился монастырь Къепо Яр-лунг, в котором жил гуру по имени Сакья Гьялцен²''. Это был тот самый учитель, который посоветовал Миларепе отпра­виться к Марпе Лоцзаве²⁷. Он был особенно знаменит своими познаниями в учении Дзогчен²⁸, хотя одновременно являлся мастером всех тантрических учений. Силой своего всеведе­ния этот гуру узнал, что Нангса Обум является дакини и что она испытывает страдания по причине своей прошлой кармы. Он узнал также, что ей предстоит умереть и вернуться обрат­но в свое собственное тело для того, чтобы принести пользу многим живым существам. Чтобы ускорить это, он создал иллюзорное тело²⁹ в виде прекрасного нищего с обезьянкой. Этот нищий пришел под окно Нангсы и запел такую песнь:

О ты, красотой своей затмившая богов,

Что сидишь за этим окном,

Прошу, послушай меня!

Послушай меня и взгляни на мою обезьянку!

В джунглях Западного Конгпо

Живет порода обезьян,

Которые, даже когда подрастут,

Сохраняют привязанность к своей матери

И просят у нее пищу!

Эта обезьянка не имела кармических связей

со своей матерью,

А потому я забрал ее!

Ей не нравилась веревка у нее на шее:

Она мучилась, когда я учил ее.

Хотя учение причиняло ей столько страданий,

Будь она нечувствительна к боли,

она бы ничему не научилась!

В лесах, что раскинулись далеко на юге Тибета,

Живет множество птиц и их птенцов.

Те, что умеют летать, улетают высоко в небо,

А те, которые не могут, сидят на ветвях деревьев.

Один болтливый попугай попался в руки царю.

Теперь на ноге у него стальная цепь,

Что причиняет ему неудобство и боль.

Чтобы научить его подражать голосу человека,

Его подвергают тяжким мучениям.

Однако мудрая речь попугая —

Только подражание и лишена смысла.

На западе, в Непале, в стране, где выращивают рис,

Живет множество пчел.

Те, которые удачливы, пьют нектар из цветков,

А неумелые слетаются туда, где варят пиво из риса.

Тех же, которые совсем глупы и малы,

Ловят и мучают дети.

Пчелы, изгнанные из своего улья, ужасно страдают.

Эти страдания настигают пчел оттого,

Что они делают сладкий мед.

На севере, в бескрайних степях Монголии,

У каждой овцы есть ягненок, и они питаются травой.

Когда же они попадают в руки мясника,

Для них наступает время страданий.

Из-за своего мяса они подвергаются мучениям.

В области Ньянг у каждой женщины есть дитя.

Счастливцы становятся отшельниками,

живут в одиночестве.

А прочие остаются дома со своими родителями.

Красивые женщины становятся женами богачей

И страдают, попав в руки таких, как Ани Ньемо.

Их мучают из зависти.

Вот что случается с красивыми женщинами.

Если в твоем сердце не будет мыслей

о непостоянстве и смерти,

Несмотря на твою красоту,

Ты будешь подобна индийскому павлину.

Если, родившись человеком,

ты не станешь практиковать Дхарму,

Твой красивый голос ничем не лучше криков

вороны на вершине дерева.

Если ты мне ничего не подаришь,

От тебя не больше толку,

Чем от нарисованного божества на стене храма,

Со всеми твоими украшениями и драгоценностями.

Песня закончилась, и обезьянка перестала танцевать. Пока На-нгса слушала слова песни, ее сын наблюдал за танцем обезьян­ки. Нангса подумала: "Я должна что-нибудь дать этому чело­веку. Если я дам ему муки или золота, то мои домашние могут снова рассердиться на меня. Я также хочу расспросить его о том, как практиковать Дхарму и где найти хорошего учителя. Не следует иметь такую привязанность к своему ребенку, ина­че я буду как те животные из его песни. Я должна дать обет уйти прочь и предаться практике Дхармы".

Итак, она пригласила нищего к себе в комнату и запела такую песнь:

О прекрасный нищий с обезьянкой,

Прошу, выслушай меня!

Мои отец и мать состарились.

Они теперь подобны вечерним теням,

А я ничем не могу помочь им.

Когда я думаю об этом, во мне возникает

отвращение к миру.

Нангса не останется здесь,

Она будет практиковать Тантру*.

Обум станет жить в уединении!

Когда я вижу своего мужа,

Мне вспоминается флаг, трепещущий от ветра

На крыше дома.

Таково и его непостоянство.

Он слушает других прежде, чем я скажу ему слово.

Когда я думаю об этом,

Во мне возникает отвращение к миру.

Нангса не останется здесь,

Она будет практиковать Тантру.

Обум станет жить в уединении!

Когда я вижу своего сына,

Мне вспоминается радуга в небе.

Хотя он хорош собой,

Он не приведет меня к просветлению.

Когда я думаю об этом,

во мне возникает отвращение к миру.

Нангса не останется здесь,

Она будет практиковать Тантру.

Обум станет жить в уединении!

Когда я смотрю на Ани Ньемо,

Мне кажется, что я вижу змею.

Она столь зла, что даже чтение молитв

приводит ее в гнев.

Когда я думаю об этом,

Во мне возникает отвращение к миру.

Нангса не останется здесь,

Она будет практиковать Тантру.

Обум станет жить в уединении!

Когда я вижу наших слуг, меня охватывает печаль:

Никто не прислушивается к их словам,

Как будто они малые дети.

Когда я думаю об этом,

Во мне возникает отвращение к миру.

Нангса не останется здесь,

Она будет практиковать Тантру.

Обум станет жить в уединении!

Если я решусь уйти практиковать ,святую Тантру,

В какой монастырь мне отправиться?

К какому ламе ты посоветуешь мне обратиться?

Ведь ты много путешествовал и

должен знать ответ на мой вопрос.

Вот здесь немного кораллов и бирюзы;

Прошу, скажи мне правду.

Нищий встал напротив нее и почтительно поклонился. Затем он сказал:

Послушай меня, женщина, похожая на богиню,

Послушай меня, прекрасная Нангса!

Я исходил весь Тибет.

Нет места, в котором бы я не побывал.

Все, что я говорю, — правда.

Я никогда не лгу.

Жители Тибета горячо преданы Дхарме,

И здесь есть множество достойных учителей.

Один из самых известных — Миларепа из Лачи.

Но это слишком далеко отсюда,

И ты одна не доберешься до него.

На севере, в месте, удобном для проживания,

На горе, что подобна прыгнувшему льву,

Возле горы, что подобна лежащему слону,

Есть прекрасный монастырь под названием Сер Ярлунг.

Там живет лама по имени Сакья Гьялцен.

Он великий мастер учения Дзогчен.

Он наделен великим ведением и духовной силой.

Если госпожа желает практиковать Дхарму,

Ей следует отправиться туда.

Едва только Нангса услышала имя Сакья Гьялцена, волоски на ее теле поднялись, а на глазах появились слезы. Она дала нищему три лучших куска бирюзы и пять крупных кораллов из тех, что носила на себе.

Тем временем ее свекор, правитель Ринанга, Драгчен, про­ходил мимо комнаты Нангсы и услышал, что оттуда доносит­ся голос мужчины. Заглянув в комнату через щелку, он уви­дел, что его внук Лхаи Дарпо играет на полу с обезьянкой, а Нангса отдает свои украшения какому-то молодому человеку.

Он подумал: "Вчера Нангса отдала зерно бродячим йог-инам и побила Ани Ньемо, когда та попыталась увещевать ее. Поэтому мой сын немного поколотил ее. А сегодня она уже как ни в чем не бывало привела этого бродягу в наш дом. Как может она быть женой правителя? Если не остановить ее, то она и своего сына научит дурному!"

Драгчен с шумом распахнул дверь. Нищий вместе со своей обезьянкой выскочил в окно и скрылся. Драгчен схватил не­счастную женщину за руку и закричал: "Вчера ты подарила несколько мешков зерна каким-то бродягам. Мы говорили тебе, чтобы ты больше так не поступала, почему же ты сегодня при­гласила в дом этого попрошайку и отдала ему свои драгоценнос­ти? Видимо, Драгпа Самдруб и Ани Ньемо говорили правду".

Тут Драгчен набросился на нее и стал избивать, хотя ее прежние раны еще не зажили.

Затем он забрал Лхаи Дарпо и отдал его кормилице. Сердце На­нгсы не выдержало горя и обиды, и она умерла. Всю ночь Лхаи Дарпо кричал и безутешно плакал. Он чувствовал, что его мать умирает. Тогда кормилица решила потихоньку от всех отнести его к матери, чтобы он успокоился. Войдя в комнату госпожи, она решила, что Нангса спит. Но, потрогав ее тело, она обнаружила, что оно совершенно холодное. Не в силах поверить, что Нангса умерла, она продолжала звать и трясти ее. Наконец в ужасе она побежала за Драгченом и Драгпа Самдрубом. Прибежав в комнату Нангсы, они увидели ее, не­подвижно лежащую на кровати, но решили, что она только притворяется умершей. Поэтому Драгчен схватил ее за правую руку, а Драгпа за левую, и вместе они подняли ее, говоря:

Послушай, Нангса Обум,

Драгчена и Драгпа Самдруба!

Кажется, что луна исчезла в новолуние.

А может, это облако закрыло ее?

Ведь день новолуния еще не наступил.

Прошу тебя, пробудись, Нангса, драгоценная моя,

Прошу тебя, восстань, мать, родившая царя!

Взгляни на цветок в саду.

Кажется, он готов осыпаться.

Но до наступления осени цветок не может умереть.

Прошу тебя, не спи, жена моя!

Прошу тебя, пробудись, Нангса!

Вот прекрасный дом, вот прекрасная комната, Вот Нангса, что прикидывается умершей. Может быть, твое тело болит от побоев, Но невозможно поверить, что ты умерла.

Но как они ни звали ее, Нангса не отвечала. Она была мерт­ва. Итак, был объявлен большой траур и множество вещей было роздано нищим для накопления благих заслуг и созда­ния благоприятной кармы³¹. Затем обратились к гадателю³² с вопросом о дне похорон, и он ответил, что жизнь Нангсы еще не окончилась и что через некоторое время она вернется обратно в свое тело. Следует только отнести ее в горы на востоке и оставить там, и тогда через семь дней у них больше не будет повода для печали. Итак, тело Нангсы положили на погребальное ложе и завернули в белые одеяния. А затем ее отнесли на восточную гору, похожую на слоновий хобот, приставили стражу и оставили на семь дней.

Ум ее покинул тело подобно волосу, вытащенному из теп­лого масла, и Нангса оказалась в состоянии бардо^:и. Там она встретила Шинже, Владыку Смерти, который отправляет лю­дей, сделавших много добрых дел, по белому пути в три высшие сферы бытия, в то время как люди, сделавшие много зла, отправляются в нижние сферы, включающие в себя во­семнадцать адов. Там люди, бывшие при жизни очень жесто­кими, варятся в огромных черных котлах. Другие страдают от нестерпимого холода, какой бывает на вершинах самых высоких гор. Это место называется областью холодных адов. Нангса была напугана до потери чувств. Она молитвенно сложила руки и сказала:

Молю тебя, Арья Тара, Мать Дакинь

Даруй мне свое благословение.

О ты, Господин Смерти, ведающий законы кармы!

Я не сделала ничего дурного,

И помогала людям из сострадания.

Я знала, что всякий рожденный должен умереть,

А потому я не была привязана к своему телу.

Я знала, что все в мире непостоянно,

А потому я раздавала свое имущество.

Я знала, что в момент смерти

Человек разлучается даже с самыми любимыми,

А потому я не была привязана

К своим ближайшим родственникам.

Но и к врагам моим я не имела ненависти.

Прошу, яви милосердие ко мне!

Владыка Смерти явился в сопровождении двух богов, черного и белого. Они сосчитали ее добрые и злые дела, откладывая черные и белые камешки. Белых оказалось много, а черных всего несколько. Затем ей дали взглянуть в зеркало кармы, и Нангса увидела, что она является дакиней. Владыка Смерти сказал: "Слушай внимательно, женщина по имени Нангса Обум, слушай слова могущественного Господина Смерти! Царь Дхар­мы видит белое и черное, доброе и злое. Когда я вижу белые добрые дела, я отправляю таких людей светлым путем, веду­щим к освобождению. Тогда имя мое Авалокитешвара и я явля­юсь воплощением сострадания, Владыкой Трех Времен. Когда же я отправляю людей в области ада, меня называют Шинже, Владыка Смерти.

Когда я причиняю мучения людям с дурной кармой, облик мой ужасен. Мой закон таков: совершивший дурное должен быть наказан. Даже великий гуру не может избавить тебя от твоей плохой кармы. Трудно покинуть адскую обитель тому, кто попал в нее. Кто может обрести просветление, находясь в аду? Но ты необычная женщина, и твоя дурная карма неве­лика. Твое тело — это иллюзорное тело дакини. Ты сможешь преодолеть все препятствия, и если тебе удастся постоянно памятовать о Дхарме, то ты обретешь полное просветление. Но самое лучшее — это заниматься как внешней, так и внут­ренней практикой Дхармы³⁴. А теперь ты должна снова вер­нуться в свое тело и помогать всем живым существам, став делогом"¹⁵.

Нангса была счастлива. Получив благословение от Шишке, она направилась по белому пути, вернулась в свое прежнее тело и ожила.

Очнувшись на склоне восточных гор, она обнаружила себя в белом одеянии, сидящей в семичленнои медитационнои позе*. С неба дождем падали цветы, а она выполняла практику Вадж-райогини. От ее тела исходило радужное сияние. Молитвенно сложив руки, Обум запела:

Гуру, Дэва, Дакини, вам поклоняюсь!

Прошу, извлеките меня из океана страданий.

На востоке является Ваджра-дакини³⁷

Ее тело цвета морской раковины.

В правой руке у нее дамару³⁸, тро-ло-ло!

А в левой серебряный колокольчик, си-ли-ли!

Она окружена с многочисленной свитой белых дакинь.

Она приносит покой.

Прошу, придите мне на*помощь!

На юге является Ратна-дакини.

Ее тело цвета чистого золота и облик ее — полугневный.

В правой руке золотой дамару, тро-ло-ло!

А в левой серебряный колокольчик, си-ли-ли!

Она окружена многочисленной свитой золотых дакинь.

В их власти приносить богатство.

Прошу, придите мне на помощь!

На западе является Падма-дакини.

Ее тело цвета красного коралла и еще более гневное лицо.

В правой руке золотой дамару, тро-ло-ло!

А в левой руке серебряный колокольчик, си-ли-ли!

Она окружена многочисленной свитой красных дакинь.

В их власти подчинить обитателей трех миров.

Прошу, придите мне на помощь!

На севере является Карма-дакини.

Ее тело зеленого цвета.

В правой руке золотой дамару, тро-ло-ло!

А в левой руке серебряный колокольчик, си-ли-ли!

Она окружена многочисленной свитой зеленых дакинь.

В их власти отсечь путы десяти сфер бытия.

Прошу, придите мне на помощь!

В центре является Будда-дакини^:и.

Ее тело лазурного цвета.

В правой руке золотой дамару, тро-ло-ло!

А в левой серебряный колокольчик, си-ли-ли!

Она окружена многочисленной свитой синих дакинь.

В их власти осуществлять мирные и гневные деяния.

Прошу, даруйте мне сверхъестественные способности!

Когда сторожа, охранявшие тело Нангсы, услышали ее го­лос, они решили, что перед ними "роланг"⁴⁰. Трусливые бро­сились бежать, а те, что посмелее, уже собирались забросать ее камнями, но Нангса остановила их, сказав: "Остановитесь! Я не роланг. Я Нангса, побывала в аду, а теперь вернулась и вновь ожила". Стражники были изумлены. Они поклонились Нангсе, испросили у нее благословения, а затем отправились сообщить о происшедшем семейству Ринанг.

Лхаи Дарпо был очень опечален смертью своей матери. Он не спал и отказывался от еды. Когда явились стражники, он находился на крыше дома вместе со своей кормилицей. Увидев их, он сказал: "Где тело моей матери? Прошу, пока­жите мне, где она лежит. Я не успел проститься с ней в этой жизни. Пусть же на полях блаженства Будды мы увидимся с ней вновь".

Кормилица также очень любила Нангсу и безутешно плака­ла. А Лхаи Дарпо приставил к глазам свою маленькую ручку и запел:

Мой дед при мне убил мою мать.

Теперь маленький мальчик как птенец,

выпавший из гнезда.

Как был бы я счастлив, если бы моя мать услышала

мою печальную песнь.

Взгляните на горы там, на востоке.

Над ними не видно ни стервятников, ни воронов,

пожирателей трупов.

Яркая радуга встает над горами.

Прошу, отведите меня взглянуть на тело моей матери!

В это время стражники сообщили, что Нангса ожила у них на глазах и что они видели ее, одетую в белое одеяние и окру­женную радужным сиянием. Услышав это, Драгпа Самдруб и Драгчен с великим раскаянием поспешили к месту погребения и стали уговаривать ее вернуться домой, говоря:

Поклоняемся великому Гуру и Дакиням.

Выслушай нас, Нангса,

Выслушай отца и сына семейства Драгчен!

Твое тело подобно молодому побегу бамбука.

Мы не знали, что это тело дакини.

Твой ум подобен зеркалу из серебра,

В нем соединяются наслаждение и пустота.

Прости нас за то зло, что мы причинили тебе.

Мы раскаиваемся в своих поступках.

Мы — люди, омраченные неведением.

Все, что мы совершили своими телом, речью и умом,

Мы сделали по своему неразумию.

Просим тебя, прости нас!

Затем Драгчен сказал:

Даже если ты не любишь меня, Вернись ради нашего маленького сына. Он плачет по тебе безутешно, А потому прошу тебя, вернись!

Не вспоминай больше Ани Ньемо,

Подумай о нашем сыне,

Ведь он часть твоего тела.

Не вспоминай о Сонаме Палкъе;

Вот Дзомпа Кие, который был твоим слугой с детства.

Если же ты ни о ком не желаешь вспоминать,

подумай о своих родителях.

Они ждут тебя, а потому воротись!

Но Нангса думала только о своем отвращении к сансаре, поэтому в ответ на все увещевания она сказала: .

Поклоняюсь пяти ядам бытия, Преобразованным в пятеричный нектар мудрости! Поклоняюсь Дакиням пяти сторон света! Слушайте меня, Драгчен и Драгпа Самдруб, Правители Ринанга, отец и сын,

Слушайте женщину, чья карма так тяжела,

Слушайте женщину, которая была

лишена Дхармы столько лет!

О, дочь моей матери, Нангса Обум!

До своей смерти я жила в великолепных домах.

Когда же закон непостоянства проявился на мне

И мое тело было отнесено на склоны восточных гор,

Я сильно печалилась, глядя на него.

Теперь, зная бессмысленность жизни в сансаре,

Я уже не смогу быть счастлива в твоем доме!

Когда дочь моей матери, Нангса Обум, была жива,

Я ездила на резвых лошадях,

Но отныне мне не доставит радости быстрая скачка.

Когда дочь моей матери, Нангса Обум, была жива, Меня окружало множество слуг. Но, умерев, я оказалась совсем одна И познала, что бессмысленно надеяться на помощь от других людей'".

Когда дочь моей матери, Нангса Обум, была жива,

Я украшала себя множеством драгоценностей.

Но ни одно из них не смогла я взять

с собой после смерти;

Красивые драгоценности — источник зависти и ссор.

Когда дочь моей матери, Нангса Обум, была жива, Я ела изысканную пищу.

Но с наступлением смерти я покинула свое тело, И больше не намерена заботиться о нем!

Когда дочь моей матери, Нангса Обум, была жива, Вы прислушивались к словам других; Когда же я умерла, ты пришел просить о прощении. Мирские друзья — источник раздоров; Правитель Драгчен, я больше не привязана к тебе!

Когда дочь моей матери, Нангса Обум, была жива,

Ты жестоко избил меня,

Когда же я умерла, ты решил раздать милостыню

Ради моей благой участи.

Мирские друзья — источник споров;

Драгпа Самдруб, я больше не привязана к тебе!

Когда дочь моей матери, Нангса Обум, была жива,

Я день и ночь заботилась о своем сыне.

Когда же я умерла, он ничем не смог помочь мне.

Дети — источник мирских проблем.

Лхаи Дарпо, я больше не привязана к тебе!

Теперь я отправляюсь практиковать Дхарму.

Я покидаю тебя, Драгпа Самдруб,

Но здесь, в миру, есть множество прелестных девушек.

Ты можешь жениться на любой из них и

оставаться в аду сансары!

Подумав над ее словами, все решили, что она права. И они продолжали стоять, молитвенно сложив руки, не в силах от­правиться домой. Тут ее сын Лхаи Дарпо забрался на колени матери и стал плакать, говоря:

Мать моя, Нангса, я видел твое мертвое тело,

И вот ты снова ожила.

Это так страшно!

Если все это правда, то это чудо.

Если это сон, то он очень печальный.

Если ты роланг, прошу, убей меня!

Если ты была мертва и вернулась к жизни,

Забери меня с собой!

Маленький мальчик без матери Подобен монаху, лишенному наставника. Прошу, возьми меня с собой! Маленький мальчик без матери Подобен царству без царя; Без царя не бывает царства. Прошу, не покидай меня!

Я — маленький мальчик, лишенный матери;

Я подобен несмелому юноше,

Который много говорит,

Но неспособен защитить своих родителей

Или победить врагов.

Прошу, не покидай меня!

Я — маленький мальчик, лишенный матери;

Я подобен девушке, лишившейся волос.

Несмотря на все свои украшения,

Она не найдет себе мужа.

Прошу, не покидай меня!

Я — маленький мальчик, лишенный матери;

Я подобен быстроногому коню, который не слушает узды,

А потому его невозможно продать. Прошу, не покидай меня!

Я — маленький мальчик, лишенный матери; Я подобен мулу, у которого слабая спина. Даже если его хорошенько кормить, Он бесполезен в хозяйстве. Прошу, не покидай меня!

Я — маленький мальчик, лишенный матери;

Я подобен купцу без денег.

Даже будучи трудолюбив, он ничего не достигнет.

Прошу, не покидай меня!

Я — маленький мальчик, лишенный матери; Я подобен колесу Мани⁴² без мантры, Которое бесполезно вращать. Прошу, не покидай меня!

Я — маленький мальчик, лишенный матери;

Я подобен бескрылой птице,

Которая пытается лететь,

Но снова и снова падает на землю.

Прошу, не покидай меня!

Я — маленький мальчик, лишенный матери;

Я подобен высохшей долине, где не растет трава.

Люди приходят туда,

Но не остаются надолго.

Прошу, не покидай меня!

Я — маленький мальчик, лишенный матери;

Я подобен больному проказой,

К которому никто не смеет приблизиться.

Прошу, не покидай меня,

И возвращайся скорее домой!

Нангса, увидев страдания своего сына, исполнилась жалостью к нему и заплакала. Но, подумав, она решила, что, если вер­нется домой, ее ждут еще большие препятствия и затруднения. Она положила руку ему на голову и сказала:

Хвала Гуру, истинному отцу!

Поклоняюсь сердцу Дакинь!

Сын мой, Лхаи Дарпо, выслушай меня!

Я не роланг,

Я делог.

Я умерла, но вновь вернулась к жизни,

А потому радуйся!

Ничто и никто не избежит смерти,

Но мало таких, которые возвращаются оттуда.

Трудно жить, будучи делогом.

Смерть может наступить в любое мгновение.

Я — снежная гора,

А ты — снежный лев;

Не будь привязан ко мне!

Снег может растаять под лучами солнца.

Ты — золотой орел,

Не будь привязан ко мне!

Я всего лишь скалистая вершина,

Которую разрушит ветер.

Ты — прекрасный молодой олень,

Не будь привязан ко мне!

Я всего лишь маленькая лужайка.

С наступлением осени здесь не останется травы.

Ты — маленькая золотая рыбка,

Не будь привязан ко мне!

Я всего лишь небольшое озерцо, что высыхает от солнца.

В огромном океане тебе будет безопаснее.

Ты — прекрасная птичка,

Не привязывайся ко мне!

Я всего лишь маленький садик,

который может засохнуть.

На свете есть сады и побольше.

Ты — маленькая золотая пчела,

Не привязывайся ко мне!

Я всего лишь обычный цветок.

Взгляни, какие прекрасные лотосы растут вокруг.

Мой маленький сын, не будь привязан ко мне,

Бедной Нангсе Обум,

И хорошенько запомни мои слова.

В ответ на это он обнял свою мать за шею и сказал:

О ты, поддерживающая меня своей добротой,

Моя единственная мать, выслушай меня, Лхаи Дарпо!

Моя мать и мой отец не сотворили сами

То семя, из которого выросло мое тело, А потому, как же я могу быть той цепью, Что приковывает их к сансаре?

Если я, снежный лев,

Не буду с тобой, снежная гора,

Моя белая грива не сможет отрасти.

А потому, пока я не вошел в полную силу,

Прошу, не покидай меня!

После мы вместе отправимся практиковать Дхарму.

А до того оставайся в тени,

Чтобы солнце не растопило тебя.

Если я, горный орел,

Не буду с тобой, скалистый утес,

Не вырастут мои орлиные крылья.

А потому, пока я еще не научился летать,

Прошу, не покидай меня!

После мы вместе взлетим ввысь и

станем практиковать Дхарму.

А до того мы найдем милосердного гуру,

Чтобы защитить нас.

Если я, молодой олень,

Не смогу резвиться на тебе, зеленая лужайка,

Не отрастут мои прекрасные ветвистые рога.

А потому прошу, не покидай меня!

После мы вместе отправимся практиковать Дхарму.

А до того, чтобы ты не засохла,

Попросим облако пролиться дождем.

Если я, золотая рыбка,

Лишусь тебя, моя мать, вода,

Мне не научиться быстро плавать.

А потому, пока не окрепло мое тело,

Прошу, не покидай меня!

После мы вместе отправимся практиковать Дхарму.

А пока попросим нагов, жителей глубин,

Сделать так, чтобы ты, озеро, не обмелело.

 Если я, певчая птичка, Не буду с тобой, цветущий сад, Мне не обрести прекрасный голос. А потому прошу, не покидай меня! После мы вместе отправимся практиковать Дхарму. А до того пусть милосердный гуру поливает тебя нектаром знания.

Если я, золотая пчелка,

Лишусь тебя, моя мать-цветок,

У меня не вырастут мои серебряные крылышки.

А потому, пока я не могу приносить мед,

Прошу, не покидай меня!

После мы вместе отправимся практиковать Дхарму.

А пока, чтобы цветок не погиб,

Поставим его в магический сосуд.

Если я, маленький Л хаи Дарпо,

Останусь без тебя, моей доброй матери,

Я умру от горя.

А потому, пока я не смогу сам заботиться о себе,

Прошу, не покидай меня!

После, когда я подрасту, мы вместе отправимся

практиковать Дхарму.

А пока, чтобы ты не умерла,

Станем усердно молиться Амитабхе,

Божеству, продлевающему жизнь.

Если Ани Ньемо станет клеветать не тебя,

Помни, что сострадание — суть учения Будды,

и не сердись.

Пожалей также и меня, своего маленького сына.

Тот, в ком сильно сострадание,

Следует Дхарме, даже живя жизнью домохозяина.

Тот же, кому сострадание чуждо,

даже в уединении, в горах,

Будет подобен дикому зверю⁴³.

Когда Л хаи Дарпо закончил свои слова, все снова стали усерд­но умолять ее вернуться домой. Даже Ани Ньемо, раскаявшись в содеянном, говорила: "Я лучше сама умру, чем стану снова обращаться с тобой как прежде". Сказав так, она склонилась перед Нангсой и пообещала не причинять ей больше зла.

Нангса подумала: "Все они дружно желают моего возвраще­ния. А мой сын Лхаи Дарпо — такой смышленый малыш. Не­смотря на свой возраст, он уже говорит о Дхарме. Ани Ньемо перед всеми пообещала более не причинять мне зла. Должно быть, Три Драгоценности благословляют мое возвращение".

Итак, она согласилась вернуться. От радости Драгпа Самд-руб возложил на нее прекрасные одеяния и драгоценные ук­рашения, после чего все отправились домой. С неба посыпался дождь из цветов и прозвучали три раската грома. Тело Нангсы являло собой эманацию Нирманакаи⁴⁴ Будды. Ее го­лос являл пустотный звук Самбхогакаи, а ум был исполнен блаженства и пустоты Дхармакаи.

Она думала про себя так: "Я стану жить в семействе Ринанг и наставлять их в Дхарме. Особенно мне следует заботиться об Ани Ньемо". И по возвращении она всеми силами старалась наставлять их в учении о драгоценности человеческого суще­ствования, законе непостоянства, карме, страданиях сансары, о путях Дхармы и многих других вещах.

Но даже выслушав все эти учения, ее свекор, муж и Ани Ньемо не обратились к истинному учению по причине своих многочисленных кармических загрязнений. Но из страха того, что Нангса снова покинет их, они обращались с ней как с принцессой. Нангса же была очень печальна оттого, что ей не удается обратить их ум к Дхарме и что, живя в семье, она сама не может целиком посвятить себя практике. Видя это, Драг­чен, Драгпа Самдруб и Ани Ньемо говорили ей так:

О ты, наделенная прекрасным телом, Чей вид лишает мужчин рассудка, Принцесса Нангса, выслушай наши слова!

Мы раскаиваемся во всем зле, что причинили тебе,

И даже под страхом смерти не сделаем этого вновь.

Но теперь, когда мы обращаемся с тобой как с царицей,

Отчего ты так печальна?

Ночью ты не спишь,

А днем отказываешься от еды.

У тебя нет причин для печали.

Может быть ты больна?

Нангса отвечала:

Поклоняюсь Трем Драгоценностям.

Божества и Дакини, даруйте мне свое благословение.

Хранители Учения, отвратите напасти.

Да смогу я следовать путями Дхармы!

Вы, мои родственники, выслушайте Нангсу Обум!

Слушайте делога Нангсу!

Печаль моя не от мирских причин,

И болезнь моя не от расстройства

четырех стихий⁴⁵ в теле.

Также нет у меня и тайных

неудовлетворенных желаний.

Я печалюсь только оттого,

Что вы не позволяете мне удалиться

практиковать Дхарму.

Хотя моя комната похожа на небесную обитель,

А пища по вкусу подобна чистой амрите,

Но даже если бы все обитатели здесь были божествами,

Я все равно оставалась бы печальной.

Даже если Л хаи Дарпо был бы не мирским,

а божественным принцем,

Я не имела бы привязанности к нему.

Если вы не желаете следовать Дхарме,

Отпустите меня хотя бы повидать моих родителей.

Драгчен подумал: "Раньше мы слушали слова Ани Ньемо и избили Нангсу до смерти. Теперь мы обращаемся с ней со всем возможным почтением, а она остается печальной и не может обрести мира в душе. Если я скажу что-либо, против­ное ей, это снова приведет к неприятностям, как прежде. Если я не отпущу ее, она будет продолжать говорить об уходе из этого дома и о том, что хочет практиковать Дхар­му".

Затем он подумал так: "Нангса не была в своем родном доме с тех пор, как она пришла сюда. Хотя мы постоянно обещали ей отпустить ее повидаться с родителями, это всегда откладывалось. Теперь я отправлю ее домой вместе с малень­ким Лхаи Дарпо. Тогда, наверное, она не сможет убежать".

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Итак, правитель отправил Нангсу вместе с Лхаи Дарпо к ее родителям со многими дарами. Маленький мальчик ехал на коне вместе с Дзом Кие, а Нангса шла пешком. На пути им встретилась река со столь сильным течением, что ее невозмож­но было перейти вброд, и путникам пришлось искать перевоз­чика. Вскоре они заметили на противоположном берегу паром, и Нангса обратилась к паромщику с такими словами:

Паромщик, я стремлюсь к своей матери,

Пожалуйста, приди сюда.

Все мысли мои о Ньянгца Селдрон,

А потому дай мне лодку!

Я вспоминаю своего отца,

А потому прошу, дай мне лодку,

украшенную конской головой!

Все мысли мои о Кунсанге Дечене,

А потому прошу, дай мне лодку!

Паромщик отвечал:

Тысячи людей пересекают реку

в этом месте каждый день;

У меня слишком много работы и нет времени для тебя!

Если ты так стремишься к своим родителям,

Прыгай в воду и переплыви на другой берег.

Нангса отвечала:

Прошу, не говори так;

Лучше приплыви сюда на своей лодке,

Украшенной конской головой.

Если ты кормишь коня отборным зерном,

А он отказывается нести тебя,

Зачем держать его в стойле?

Если ты бросаешь семена в землю, а они не прорастают,

Тебе придется покупать себе пищу на базаре.

Если ты практикуешь Дхарму,

Но думаешь о Будде как о враге,

Бессмысленно жить в уединении.

Если на реке есть лодка,

А перевозчик отказывается перевозить людей,

Зачем же нужна эта лодка?

Перевозчик на это возразил:

Речь твоя приятна для слуха,

Но попробуй обратиться к воде.

Станет ли она слушать тебя?

В горах самые могущественные люди — разбойники,

А на реке — перевозчик.

Если ты владеешь магической силой'"',

Отчего бы тебе не перелететь через эту реку?

Если же ты не можешь,

Придется тебе отдать мне плату за перевоз!

Если ты владеешь магической силой, сотвори себе мост;

Если же нет, дай мне денег!

Если я не стану брать плату, зачем мне эта лодка?

Охотник покупает лук;

Если лук не стреляет, незачем его покупать.

Я тоже забочусь о своей выгоде;

Перевозить людей — моя работа.

Нангса подумала: "Он прав. Придется мне заплатить за пере­воз." И она спела перевозчику такую песнь:

Ты прав, и, конечно, я заплачу тебе.

Я всем сердцем стремлюсь к моим родителям,

Но прежде всего я помню о законе непостоянства.

Мне бы только раз повидать их,

И я отправлюсь практиковать Дхарму.

Я заплачу тебе, а потому торопись!

Эта бирюза предназначена для моего учителя,

А кораллы я отдам тебе.

После встречи со своими родителями

Я отправлюсь практиковать Дхарму в уединении,

А потому скорее плыви сюда на своей лодке!

Это золотое кольцо с драгоценным камнем

Я сохраню для своего учителя,

А все остальные кольца отдам тебе,

А потому скорее плыви сюда на своей лодке!

У меня есть еще бирюза и кораллы,

Которые я сохранила для своего учителя,

Но янтарь я отдам тебе.

Мне бы только раз увидеть моих родителей,

И я отправлюсь практиковать Дхарму.

Поэтому, прошу тебя, торопись!

Итак, Нангса сняла с себя свои украшения и отдала их пере­возчику. Он был удивлен, увидев перед собой столь прекрас­ную женщину с красивым голосом, и спросил ее имя.

Нангса отвечала: "Меня зовут Нангса Обум, я жена правителя Ринанга". Перевозчик уже слышал историю де-лога Обум, поэтому он вернул ей все драгоценности и про­стерся перед ней. Все, находившиеся в лодке, также были счастливы видеть Нангсу и слышать ее голос. Они попро­сили у нее наставлений в Дхарме, и Нангса запела такую песнь:

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы мои кораллы и янтарные бусы

Были божествами-хранителями Учения!

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы перламутровые браслеты на моей правой руке

Были раковиной, чей звук созывает на молитву

монахов в монастыре!

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы браслет из драгоценных камней

на моей левой руке

Был четками для чтения мантр⁴⁷!

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы кольца на моих пальцах

Были мудростью и методом достижения⁴⁸!

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы гребень, что висит у меня на правом боку,

Был молитвенным колокольчиком!

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы зеркало, что висит у меня на левом боку,

Было мандалой⁴⁹ божеств!

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы моя вышитая накидка

Была простой накидкой монахини!

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы мое прекрасное платье

Было простым монашеским одеянием!

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы мой передник, знак замужества⁵⁰,

Обозначал мою принадлежность к изучающим Дхарму!

Как счастлива была бы я, Нангса,

Если бы вы, слушающие меня,

Были собранием монахов и монахинь!

Увы, все это не так, а потому я печальна.

Как только я повидаю своих родителей,

Я покину этот мир для практики Дхармы.

Мелодичный голос Нангсы и простые слова ее песни проник­ли в сердца слушателей. Они низко поклонились ей, и каж­дый пообещал отвратиться от злых дел и вступить на путь добродетели. Нангса была рада тому, что ей удалось обра­тить этих простых людей к Дхарме.

Переправившись через реку, она со своим сыном и слугой вскоре приблизилась к месту, где жили ее родители. Те очень обрадовались, издалека увидев свою дочь. Ее отец взял бе­лый шелковый платок⁵¹, а мать небольшой сосуд с чангом, и они встретили ее на расстоянии полета стрелы от своего дома. Кунсанг Дечен пропел ей такую песнь:

Дочь моя, дакини Нангса,

Послушай меня, старика.

Снежный лев вернулся,

Прежде чем растаял снег на вершинах гор.

Хвала твоему возвращению!

Выросла ли твоя чудесная грива?

Горный орел вернулся,

Прежде чем рассыпался в прах скалистый утес.

Хвала твоему возвращению!

Выросли ли твои могучие крылья?

Лесной олень вернулся,

Прежде чем осыпались листья в зеленом лесу.

Хвала твоему возвращению!

Выросли ли твои красивые рога?

Золотая рыбка вернулась, Прежде чем озеро высохло от зноя. Хвала твоему возвращению! Научилась ли ты быстро плавать?

Певчая птичка вернулась,

Прежде чем засох ее маленький сад.

Хвала твоему возвращению!

Стал ли твой голосок лучше, чем прежде?

Маленькая пчелка вернулась,

Прежде чем цветы увяли от осенних холодов.

Хвала твоему возвращению!

Выросли ли твои серебряные крылышки?

Ты вернулась в свой дом, Нангса, Прежде чем умерли твои старые родители. Мы так давно не видели тебя. Расскажи, как ты жила там, на чужбине?

Нангса отвечала:

О вы, даровавшие мне мое тело,

Выслушайте делога Нангсу Обум!

Все рожденные должны умереть,

Но мало тех, которые, умерев, возвращаются к жизни.

Маленький снежный лев многое претерпел

на снежных вершинах.

Но горная стужа не убила его.

Как радостно вновь увидеть гору Кайлаши⁵²!

Много стрел было пущено в горного орла,

Но он избежал их все.

Как радостно ему вновь увидеть родной скалистый утес!

Многие ловцы охотились за маленьким оленем,

Но он сохранил свои острые рога.

Как радостно ему вновь увидеть знакомый лес!

Многие рыболовы закидывали

свои сети на маленькую рыбку,

Но она избежала их сетей.

Как радостно ей вновь оказаться в своем пруду!

Нангса была убита,

Но вновь ожила.

Как радостно ей вновь видеть своих родителей!

Затем Нангса рассказала обо всем, что приключилось с ней в Ринанге, о том, как она была убита, как побывала в царстве мертвых и как затем вернулась в свое тело и стала делогом.

Слушая ее, родители то плакали от горя, то смеялись от радости; они гладили руки своей дочери и говорили, что слышали истории о людях, которые умерли и вновь ожили, но никогда не думали, что такое может выпасть на долю Нангсы. Они нежно ухаживали за ней и за ее спутниками и собирали многочисленные подарки, которые она должна бу­дет отвезти обратно в Ринанг.

Однажды, гуляя по дому, Нангса увидела на ткацком станке материю, которую она начала ткать перед своим отъ­ездом в Ринанг. Она решила закончить начатую некогда работу, чтобы помочь своим родителям. Но ее мать сказала: "Ты не должна работать, это позорно! У нас достаточно слуг".

Нангса отвечала: "Как я могу стыдиться работы? Стыд­но то, что, имея драгоценное человеческое тело, я не прак­тикую Святую Дхарму. Вот истинный повод для стыда. Вы считаете меня принцессой Ринанга, я же отношусь к себе, как к последнему из смертных. Я не в состоянии помочь своим родителям, а также не могу практиковать Дхарму. Но любое начатое дело должно быть закончено. На этот раз я не воспользуюсь ничьей помощью, а сделаю все сама".

С этого времени она стала ткать полотно, и многие подру­ги ее детства приходили к ней, уже зная о ее приключениях. Нангса беседовала с ними, не оставляя своей работы, и од­нажды, чтобы обратить их ум к Дхарме, она спела им такую песнь, используя в качестве примера свою работу:

Поклоняюсь Гуру, Божествам мандалы и Дакиням,

Молю, помогите мне, не имеющей

возможности практиковать Дхарму!

Выслушайте меня, мои подруги,

Выслушайте делога Нангсу.

Я стану объяснять вам Дхарму,

Используя в качества примера ткацкий станок.

Если бы эта квадратная рама, окружающая меня,

Была уединенной хижиной для медитации,

сплетенной из прутьев,

Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы это сиденье было ковриком для медитации,

Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы я могла предаваться созерцанию,

Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы мои слуги были теми,

кто приносит пищу сидящему в уединении,

Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы четыре колышка, закрепляющие пряжу, Были четырьмя шестами с гьялцен⁵³, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы рейка, скрепляющая станок, Была наставлениями милосердного гуру, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы ремень, на который я опираюсь во время работы, Был знаком моего отвержения сансары, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы основа и уток

Были блаженством и пустотой⁵'¹,

Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы нить пряжи

Была нитью медитации⁵⁵,

Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы тяжи, что поддерживают полотно,

Были самообузданием и добродетелью, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы эти длинные белые нити Простирались до полей блаженства Будды, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы эта вертикально натянутая нить

Могла вытащить живых существ из океана сансары,

Как счастлива была бы я, Нангса.

Если бы палочка, что разделяет нити,

Отделяла доброе от злого,

Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы регулировочный винт

Был Бодхичиттой⁵⁶, служением всем живым существам,

Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы длинный шест, которым поднимают полотно, Мог поднять покровы⁵⁷ двух заблуждений, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы вал, на который наматывается готовое полотно, Служил накоплению мудрости и благих заслуг, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы кайма на краю полотна Была переживанием единого вкуса⁵⁸, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы звук ткацкого станка

Был звуком Дхармы,

Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы гребень, что подтягивает и отводит нити, Был Дхармой, приносящей счастье и устраняющей страдания, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы эти 84 000 нитей⁵" Были множеством учений, годных для различных людей, Как счастлива была бы я, Нангса!

Если бы мой ум был столь же широк, Как и вытканное мною полотно, Как счастлива была бы я, Нангса!

Выслушав такие слова, некоторые из ее подруг отвратились от своих злых дел и вступили на стезю добродетели. Но другие подумали, что желание Нангсы практиковать Дхарму проис­текает от ее легкой жизни, оттого, что у нее богатый муж, множество слуг и так далее. Они говорили ей: "У тебя такая замечательная жизнь, Нангса, зачем тебе отказывать­ся от всего?"

Нангса отвечала:

Подруги мои, выслушайте снова, что я скажу вам!

Это драгоценное человеческое тело

весьма трудно обрести.

Тому, кто не следует святой Дхарме,

Грозит перерождение в низших сферах бытия.

Жизнь же мимолетна, как проблеск солнца

в летящих облаках.

Вы, подруги моего детства,

не хотите практиковать Дхарму;

Я же, Нангса Обум, желаю только этого.

Наша жизнь как капля росы на кончике травинки,

Что исчезает с первыми лучами солнца.

Вы, подруги моего детства,

не хотите практиковать Дхарму;

Я же, Нангса Обум, желаю только этого.

Наша жизнь как радуга после дождя.

Она красива на вид,

Но не имеет материальной субстанции.

Вы, подруги моего детства,

не хотите практиковать Дхарму;

Я же, Нангса Обум, желаю только этого.

Наша жизнь подобна орлу, парящему в облаках.

Вот он здесь, и вот его уже нет.

Вы, подруги моего детства,

не хотите практиковать Дхарму;

Я же, Нангса Обум, желаю только этого.

Наша жизнь подобна водопаду в горах.

Он громко звучит, но через мгновение

Он уже иной, чем прежде.

Вы, подруги моего детства,

не хотите практиковать Дхарму;

Я же, Нангса Обум, желаю только этого.

Наша жизнь, как подаяние нищего:

Утром он получит много,

А к вечеру снова останется ни с чем.

Вы, подруги моего детства,

не хотите практиковать Дхарму;

Я же, Нангса Обум, желаю только этого.

Наша жизнь подобна огоньку свечи.

Подул ветер, и вот его уже нет.

Вы, подруги моего детства,

не хотите практиковать Дхарму;

Я же, Нангса Обум, желаю только этого.

Наша жизнь как лицо красавицы:

В юности оно было миловидным,

Но вот пришла старость и обезобразила черты.

Вы, подруги моего детства,

не хотите практиковать Дхарму;

Я же, Нангса Обум, желаю только этого.

О, если бы я могла обрести гуру,

Который наставлял бы меня в законе непостоянства!

Вы, подруги моего детства,

не хотите практиковать Дхарму;

Я же, Нангса Обум, желаю только этого.

Мать Нангса подслушала эту песню и сказала:

О ты, что дороже моего собственного сердца, Выслушай меня, Нангса Обум!

Ты желаешь покинуть нас и удалиться

отсюда для практики Дхармы?

Ты желаешь покинуть своего мужа и удалиться

для Практики Дхармы?

Ты желаешь покинуть своего сына и удалиться

для практики Дхармы?

Ты желаешь покинуть своих подданных и

удалиться для практики Дхармы?

Ты желаешь покинуть свой дворец и

удалиться для практики Дхармы?

Истинно практиковать Дхарму весьма трудно. Не пытайся делать то, на что ты не способна. Лучше займись тем, что у тебя хорошо получается: Будь хорошей женой и хозяйкой.

Нангса отвечала:

О моя добрая мать, Ньянгца Селдрон, выслушай меня! Выслушай слова своей дочери, Нангсы Обум! Солнце посылает свои лучи в четыре конца Вселенной.

Когда солнце перестанет светить, Тогда и я перестану желать практиковать Дхарму и останусь дома. Но пока светит солнце, Я буду стремиться к Дхарме. Когда луна перестанет возрастать и убывать, Я останусь дома.

Но пока она совершает свой путь по небу, Я буду стремиться к Дхарме. Когда лотос перестанет расцветать весной и увядать осенью,

Я останусь дома и забуду о практике Дхармы. Но пока он распускается и увядает в свой срок, Я буду стремиться покинуть дом для практики Дхармы. Когда молитвенный флаг на вершине горы перестанет развеваться на ветру, Я останусь дома и забуду о практике Дхармы. Но пока он развевается от ветра, Я буду стремиться покинуть дом '   ради практики Дхармы.

За рождением неизбежно следует смерть.

Если это правда,

Я не останусь дома,

я уйду прочь практиковать Дхарму.

Тогда мать подумала: "Нангса привыкла к своему положению принцессы и не желает слушать меня. Придется мне рассер­диться на нее". Вслух же она сказала: "Послушай меня, дочь моя, Нангса Обум! Мы обходились с тобой ласково все это время, и вот теперь ты не желаешь слушать моих слов. Ты ведешь себя со мной, как злой враг. Говорить с тобой — всё равно что бросать семена в неплодородную землю. Ты как овца, что не желает ходить со стадом и смирно стоять, когда ее стригут. Не удивляйся, если тебя отправят под нож мясника!

Ты похожа на больного, который отказывается принимать лекарство. Не удивляйся, когда безвременная смерть придет за тобой.

Ты как музыкальный инструмент, который издает фаль­шивый звук и который невозможно правильно настроить. Не удивляйся, если мастер разобьет тебя о камень.

Ты, имеющая прекрасное тело и красивый голос, не желаешь сделать счастливым правителя Ринанга и не слушаешь своих родителей. Не сетуй, если ты не станешь ни монахиней, ни замужней женщиной. Если ты намерена так вести себя, то ты мне не дочь, а я не мать тебе".

С этими словами она схватила пригоршню пепла и бросила ее в лицо Нангсы, а затем взяла палку, намереваясь побить свою дочь, но подруги Нангсы остановили ее. Тогда она вытол­кала Нангсу из дома и заперла дверь.

НАНГСА ПОКИДАЕТ ДОМ, ЧТОБЫ ПРАКТИКОВАТЬ ДХАРМУ

Нангса нашла приют в доме одной из своих подруг и стала размышлять: "Всякий человек умирает только один раз, но у меня, должно быть, очень дурная карма, раз мне суждено уме­реть дважды. Я не знаю, где и когда я встречу свою смерть вновь, а потому лучше всего прямо сейчас отправиться практи­ковать Дхарму. Кроме того, Владыка Смерти, отпуская меня из своего царства, велел мне помогать всем живым сущест­вам до того момента, как я снова вернусь к нему. Я пыталась помочь моей матери, но она не пожелала меня слушать и только рассердилась на мои слова. Но я не ответила ей тем же, а значит, не сделала ничего дурного. Теперь и сына моего отняли у меня. Но это, может быть, даже и к лучшему. Те­перь я совершенно свободна и могу отправиться практико­вать Дхарму. Если я задержусь здесь, явятся мои родствен­ники и снова не отпустят меня. Поэтому я должна спешить. Я хотела бы отправиться к Миларепе, но это слишком далекий и опасный путь. Поэтому лучше мне последовать совету того нищего с обезьянкой и пойти в монастырь Сакья Гьялцена". Нангса отправилась в путь ночью, когда все спали. До­стигнув моста Це Чен, что значит "Великий Предел", она увидела восходящую на востоке луну и решила, что это доб­рый знак, а потому запела такую песнь:

Когда Нангса достигла моста Це Чен,

Полная луна поднялась на востоке.

Это означает, что милосердный гуру будет учить меня

И я окажу помощь множеству живых существ,

Подобно тому, как луна равно дарит всем свое сияние.

Она трижды разбрызгала воду безымянным пальцем левой руки⁶⁰ и продолжила свой путь. Когда Нангса приближалась к подножию горы Ярлунг, уже вставало солнце. Когда же она подошла к воротам монастыря, монахи уже трубили в раковины, объявляя о начале нового дня. Накануне ночью Сакья Гьялцен узнал в видении о приближении Нангсы, но не подал виду. Он послал монаха расспросить ее. Монах сказал Нангсе:

Послушай, красавица,

послушай слова монаха Цультрима Ринчена!

Откуда ты отправилась нынче днем?

Куда ты думаешь прийти сегодня вечером?

Кто твои отец и мать?

Кто твой муж? Богата ты или бедна?

Сколько у тебя детей?

Как твое имя и для чего ты пришла сюда?

Не пытайся обмануть меня, говори правду!

Нангса отвечала:

Служитель милосердного гуру, Цультрим Ринчен,

Выслушай слова женщины, заблудшей в неведении!

Сама я из области Ньянг То,

И я не знаю, куда отправлюсь сегодня вечером.

Вся моя еда — та, что я имею с собой.

Имя моего отца — Кунсанг Дечен,

А мать мою зовут Ньянгца Селдрон.

Мое же имя — Нангса Обум.

Моего мужа зовут Драгпа Самдруб,

А сына — Л хаи Дарпо.

У меня нет недостатка ни в чем, кроме Дхармы.

У меня множество украшений, слуг и друзей,

Но в этой жизни я несчастлива,

И вот я пришла сюда изучать Дхарму.

Прошу тебя, позволь мне видеть Учителя.

Цультрим Ринчен отвечал:

О ты, имеющая прекрасные черты и мелодичный голос,

Нангса Обум, выслушай меня.

Ты красива, как снежный лев,

Трудно тебе будет практиковать Дхарму.

Ты прекрасна, как горный орел.

Не думаю, что ты можешь практиковать Дхарму,

Лучше бы тебе вернуться домой.

Ты подобна молодому оленю,

Ты не так уж сильно нуждаешься в Дхарме,

Лучше бы тебе вернуться назад.

Ты подобна большой рыбе, что плавает в океане,

Ты не так уж сильно нуждаешься в Дхарме.

Ты прекрасна, как красавец павлин,

Ты не так уж сильно нуждаешься в Дхарме.

Лучше бы тебе отправиться домой.

Твой голос звучит, как пение птицы.

Ты не так уж сильно нуждаешься в Дхарме.

Отправляйся лучше туда, откуда пришла.

Ты прекрасна, как этот цветок,

Ты не так уж сильно нуждаешься в Дхарме.

Возвращайся лучше домой.

Нангса сказала:

Выслушай меня, Цультрим Ринчен!

Пусть я красива, как снежный лев.

Ведь благодаря карме обрел он свою прекрасную гриву,

И это не повредит его практике Дхармы.

Прошу, не говори так, позволь мне войти!

Пусть я подобна орлу,

Но именно благодаря своей карме

Обрел он свои могучие крылья,

И они не помешают его практике Дхармы.

Прошу, не говори так, позволь мне войти!

Я сильна, как горный олень,

Который благодаря своей карме получил эти могучие рога. Они не помешают ему практиковать Дхарму. Прошу, не говори так, позволь мне войти!

Я сильна, как рыба, что плавает в океане. Эта сила дарована нам кармой. Она не повредит практике Дхармы. Прошу, не говори так, позволь мне войти!

Мой голос как у певчей птицы,

И все это благодаря карме.

Он не помешает практике Дхармы.

Прошу, не говори так, позволь мне войти!

Я прекрасна, как этот цветок в саду. Эта красота дарована нам кармой. Она не помешает практике Дхармы. Прошу, не говори так, позволь мне войти!

Слушая ее прекрасный голос, Цультрим Ринчен понял, как сильно ее желание практиковать Дхарму, и отправился рас­сказать об этом учителю. Но и тут гуру не позволил ей вой­ти, но вышел сам и запер ворота. Стоя у стен монастыря, Нангса запела такую песнь:

О ты, постигший изначальную чистоту, великий Гуру,

Я пришла сюда по причине великой веры в тебя

И из отвращения к сансаре.

Прошу, позволь мне войти.

В этом уединенном месте Ярлунга

Мне нужен только ты,

А потому, молю, не выбрасывай меня прочь,

как ненужную вещь!

Поймай меня, как рыбу, на крючок сострадания!⁶¹

На это гуру отвечал:

Если ты воплощение Тары,

Только тогда мы можем принять тебя.

Но обычная женщина не может практиковать Дхарму.

Для такой молодой и красивой женщины, как ты,

Практика очень трудна.

Так что лучше ступай домой.

Если ты отрежешь свои красивые волосы¹'²,

Твои родители рассердятся на меня.

Я не желаю впускать тебя, отправляйся назад!

Нангса отвечала: "Это прекрасное место, называемое Ярлунг, во всем похоже на Тсари⁶³, и потому я пришла сюда, чтобы получить Учение от тебя. Если это невозможно, то, удалив­шись в уединенную пещеру для практики, я буду ничем не лучше волка, залезшего в свое логово. Я не желаю больше блуждать без пользы. Если ты отказываешься дать мне уче­ние, лучше я убью себя". Сказав так, она достала свой по­ходный нож. Увидев это, Цультрим Ринчен схватил ее за руку и попросил учителя открыть дверь, потому что иначе Нангса может убить себя. Гуру сказал:

Я желал отличить козла от овцы.

Я желал отличить коричневый сахар от сургуча⁶⁴.

Я испытывал тебя, желая проверить твою преданность.

Я стану обучать тебя медитациям

стадии порождения и завершения⁶⁵. Не печалься!

Сказав так, он отвел Нангсу в свою комнату. Она отдала ему в качестве подношения все свои украшения и драгоценности и простерлась перед учителем. Гуру увидел, что она является подходящим сосудом для нектара Дхармы. Зная, что в конце своей жизни она сможет помочь множеству людей, он даровал ей посвящение тела, речи и ума Ваджрайогини, Мандалы Цен­дура⁶⁶, а также множество учений Сутры и Тантры''⁷. Затем ее поселили в небольшом уединенном домике, и Нангса присту­пила к медитациям. Через короткое время появились многочис­ленные благоприятные знаки, свидетельствующие о ее успе­хах. Тогда учитель дал ей наставления относительно того, как избегать возникающих препятствий. Учитель и Нангса были счастливы.

НАПАДЕНИЕ ЦАРЯ И ПРИНЦА

А в это время ее родители и Лхаи Дарпо отправились в дом ее подруги, чтобы позвать Нангсу домой, но никто не мог сказать им, куда она подевалась.

Родители решили, что она вернулась во дворец Ринанг, и пошли искать ее там. Но, придя, они узнали, что она там и не появлялась. Тогда им пришлось рассказать семейству Ринанг о том, что произошло. Вскоре правитель Драгчен прослышал о том, что Нангса находится в монастыре Ярлунг в качестве уче­ницы Сакья Гьялцена. Драгпа Самдруб, ее муж, велел всем мужчинам своего королевства от шестнадцати до шестидесяти лет собраться с оружием, напасть на монастырь и вернуть На­нгсу домой.

Когда ученики Сакья Гьялцена, жившие в монастыре, узнали об этом, они были в отчаянии. Они говорили: "Из-за этой женщины мы должны умереть!"

Огромное войско приблизилось к Ярлунгу, и окрестности наполнились криками воинов и ржанием лошадей. Вся земля от края до края была заполнена всадниками. Многие монахи и монахини были ранены или убиты. Цультрим Ринчен пы­тался защитить Сакья Гьялцена, который был слишком стар, чтобы идти самостоятельно, но они не могли уйти, поскольку монастырь был окружен. Солдаты Драгчена схватили учите­ля, связали его и отвели к царю. Нангса в это время находи­лась в медитации в своем уединенном доме. Ум ее был обширен, как небесное пространство, и она узнала о пленении своего учителя. И так, в своем белом одеянии йогини и с поясом для медитации⁶⁸, она поспешила к нему. Одной рукой она схватила за уздечку коня Драгпа Самдруба, а другой — Драг-чена и запела такую песнь:

Слушайте меня, вы, отец и сын!

Не мешайте снежному льву,

Восходящему на вершину!

Не пускайте стрелы в орла,

Взлетающего под небеса!

Пусть охотники не тревожат оленя,

Когда он пасется на сочной траве!

Когда маленькая золотая рыбка резвится в пруду,

Пусть никто не закидывает в воду острый крючок!

Когда маленькая певчая птичка поет свою песнь,

Пусть орел не охотится на нее!

Когда солнце совершает свой путь по небу,

Пусть не приходит Раху⁶⁹, чтобы проглотить его!

Не пытайтесь причинить вред Сакья Гьялцену!

Нангса Обум желает практиковать Дхарму.

Прошу вас, не мешайте мне!

Здесь множество учеников, которые также желают

практиковать Дхарму.

Прошу вас, не причиняйте им вреда!

Драгпа и Драгчен увидели, что на Нангсе нет ее обычных ук­рашений и что она выглядит как йогиня. В этот момент к ним привели связанного Сакья Гьялцена. В великом гневе, делая оскорбительные жесты, они закричали ему:

Слушай, Сакья Гьялцен, и все монахи,

Слушайте слова отца и сына рода Ринанг!

Ты, старый пес,

Как смел ты посягнуть на нашего снежного льва?

Ты, старый петух,

Как смел ты напасть на нашу горную куропатку?

Зачем ты обломал ее прекрасные крылья?

Ты, старый осел, живущий в грязном хлеву,

Как смел ты посягнуть на нашу дикую лошадь?

Зачем ты остриг ее прекрасную гриву?

Ты, старый драный кот,

Как смел ты посягнуть на нашу тигрицу и

обрить ее шерсть?

Ты дурно поступил, презренный Сакья Гьялцен!

Ты опозорил принцессу Нангса,

Ты завладел ее драгоценностями.

На небе есть множество звезд,

Но ни одна не смеет сравниться с сиянием солнца,

А если и попробует, то взойдет солнце,

и померкнет звезда.

Много есть правителей в Центральном Тибете,

Но кто может сравниться с царями Ринанга?

Если правитель Ринанга разрушил монастырь

И захватил гуру, поздно просить о пощаде!

Затем Драгчен схватил лук, а Драгпа Самдруб — меч, и они приготовились убить гуру, но Сакья Гьялцен своей магичес­кой силой освободился от пут, схватил гору, находящуюся справа от него и передвинул ее налево. Все раненые монахи были немедленно исцелены, а все убитые ожили. Что бы ни пытались сделать ему солдаты, никто не мог причинить ему никакого вреда. Скрестив ноги в медитативной позе, он взле­тел в небеса и запел:

Вы, люди со звериным умом,

Наделенные человеческим телом,

Люди с черной кармой, слушайте мои слова!

Слушайте, вы, отец и сын!

Есть кое-кто на свете получше, чем правители Ринанга,

Вот почему Нангса Обум оказалась здесь.

Нет нужды срывать лотос,

Если вы не желаете поместить его на алтарь.

А вы бросили прекрасный цветок на землю,

Оставили его гнить в грязи.

Бесполезно владеть сильным конем,

Если не выводить его в поле,

Если не кормить его хорошенько.

Грустно было мне видеть резвого скакуна,

Томящегося в тесном стойле.

Глупо иметь стрелу с орлиным оперением

И не посылать ее в цель.

Нет пользы от хорошего лука,

Если стрелы ветшают в колчане.

Если прекрасная богиня

Не пожелает стать супругой Джамбалы⁷⁰,

Она не обретет пользы.

Прекрасные качества Нангсы не принесут пользы,

Если она не станет практиковать Дхарму.

Ее драгоценное человеческое тело состарится

В доме правителя с дурной кармой.

Это было бы слишком печально.

Я знаю, куда нужно пустить стрелу,

А потому я натянул тетиву.

Я наделен благими качествами,

а потому я ношу украшения.

Я богат, а потому даю взаймы.

Я знаю искусство врачевания, а потому даю лекарство.

Я выполнил много практик,

а потому являю магические силы.

Я не демонстрирую их в недолжное время.

Но вы, наделенные десятью демоническими качествами,

Вас следует обуздать, потому я явил свою силу.

Теперь покажи свои способности ты, Нангса,

Чтобы они прониклись почтением к тебе!

Нангса немедленно обратила свою накидку в крылья, воспари­ла в небо и запела оттуда песнь:

Вы, отец и сын, и все прочие, слушайте мои слова!

Слушайте Нангсу Обум!

Вы пытались превратить снежного льва в дворового пса;

Это невозможно!

Теперь я стою на снежной вершине,

Потрясая своей гривой.

Вы пытались превратить дикого яка в корову;

Это невозможно!

Вот почему я не осталась жить с вами.

Теперь я угрожаю вам своими острыми рогами.

Вы пытались оседлать дикого лесного мула,

Вот почему я убежала от вас.

Взгляните теперь, как я сильна.

Вы пытались посадить дикого павлина в курятник,

Но вам это не удалось.

Теперь я снова в лесу распускаю свой хвост.

Вы хотели сшить себе одежду из радуги;

Это невозможно!

Радуга, хоть и видна всем,

Не имеет материальной субстанции.

Взглянув на меня сейчас, вы можете в этом убедиться.

Вы пытались сделать слугу из дикой обезьяны;

Это невозможно!

Взгляните теперь на мое проворство.

Вы пытались взять в жены делога Нангсу Обум,

Но, хотя вы и посыпали цедурой

пробор на моих волосах⁷¹,

Вам не удалось удержать меня.

Вот я, летящая у вас над головой.

Я летала в Тсари

И принесла оттуда бамбуковый стебель,

чтобы доказать это.

Как як, что тяжело работал, вспахивая поле,

Теперь я показываю вам борозду, плод моего труда.

Я могу парить, как орел.

Я могу стремглав бросаться с высоты, как коршун.

Мало кто из людей умеет летать,

Только Миларепа и я.

Воины Ринанга, не утяжеляйте своей кармы,

Просите прощения у Сакья Гьялцена.

Солдаты были изумлены, видя ее летающей в небе; они побро­сали свое оружие на землю и запели такую песнь:

О великий лама Сакья Гьялцен

И прекрасная Нангса Обум!

Выслушайте нас, воинов Ринанга,

Выслушайте слова извинения.

Ты, учитель, поистине Чакрасамвара⁷²!

Ты, Нангса, поистине Ваджра-йогиня!

Но по причине своего неведения мы не знали об этом.

Мы думали, что ты обманщик, злой гуру.

Мы разрушили монастырь

И убили многих монахов и монахинь,

Утяжелив тем самым нашу карму.

А главное, мы оскорбили ламу яб-юм^7!.

Простите нас!

Мы просим тебя быть нашим гуру!

Мы богаты дурной кармой и бедны благой кармой,

как последние из нищих.

Вся наша жизнь прошла в накоплении дурной кармы,

Но просим тебя, не ввергай нас в пучину

низших сфер бытия!

Мы обещаем не совершать более злых дел Даже ценой собственной жизни. Просим тебя, дай нам учение, Которое легко понять и практиковать.

Сакья Гьялцен и Нангса Обум помолились об очищении дур­ной кармы правителей и воинов. Затем гуру пропел им такую песнь:

Для тех, кто сотворил злые дела,

Раскаяние подобно свету, вспыхнувшему во мраке.

О чудо!

Даже самую плохую карму можно очистить

четверичным методом⁷⁴.

Если вы желаете встать на путь исправления,

Слушайте мои слова:

Гуру подобен полю с безграничными возможностями.

Драгоценное человеческое рождение

подобно редкому цветку,

Который трудно отыскать.

Жизнь ненадежна, как лампа, горящая на ветру.

Очень легко упасть подобно падающей звезде.

Рождение и смерть подобны восходу и заходу солнца.

Когда человек умирает, сознание выходит из тела,

Как волос, который вынимают из теплого масла.

Все ваше имущество подобно меду,

Накопленному пчелами: вам не забрать его с собой.

Друзья подобны случайным встречным

на рыночной площади.

Родственники подобны попутчикам на мосту.

Ваша карма следует за вами, как тень.

Восемнадцать обителей ада —

это тюрьма Владыки Смерти.

Область голодных духов подобна долине,

населенной нищими.

Животные находятся в постоянной борьбе

за выживание,

А сознание их подобно сновидениям глухонемых.

Асуры злобны, как змеи.

Прекрасные тела обитателей сферы божеств

Подобны драгоценностям, взятым взаймы.

Обитель людей подобна городу,

населенному гандхарвами,

Которые никогда не находят удовлетворения.

Все шесть сфер бытия полны страдания.

Пребывать в нирване —

Значит иметь счастье и не делиться им ни с кем.

Хинаяна подобна юной девушке.

Махаяна подобна сильному и

могущественному мужчине.

В Сутрах содержатся семена всех прочих учений.

Ваджраяна подобна зрелому плоду.

Если вы желаете обрести освобождение,

Прежде всего вам следует найти наставника в Дхарме.

Вы должны почитать его и доверять ему.

Трудно обрести рождение в человеческом теле,

Его трудно найти, но легко потерять.

Оно подвержено закону непостоянства.

Теперь вы приступите к практике Дхармы.

Размышляйте о сансаре и присущих ей страданиях,

О ваших переживаниях и об их незначительности.

Не будьте привязаны к себе.

Думайте о том, как прекрасно вступить

на путь постижения Дхармы.

Будьте усердны в прохождении трех путей обучения⁷⁵,

А затем покиньте путь Хинаяны и

вступите на путь Ваджраяны.

Подобно сынам Будды, обретшим Нирвану,

Практикуйте Шесть Парамит⁷'' и

Четыре Основы Взаимодействия⁷⁷!

Затем вы должны породить в себе великую решимость:

Привести всех живых существ к состоянию будды.

Это должно стать основанием вашей практики.

Вспомните всех людей, которым вы причинили зло,

И подумайте о том, как тяжка дурная карма.

Есть также путь йоги,

Высший путь, на котором обретают просветление

в течении одной жизни.

Вы должны получить четыре посвящения⁷⁸

И подготовить себя к пути Ваджраяны.

Здесь вы станете практиковать

медитации стадии порождения и завершения.

Осуществив все полностью,

Вы достигнете единения с Ваджрадхарой⁷⁹.

Все присутствующие дали обещание поступать согласно сказан­ному учителем. Отец и сын узрели гуру в облике Чакрасамвары, а Нангсу в облике Ваджрайогини. Лхаи Дарпо, которому к тому моменту исполнилось пятнадцать лет, унаследовал титул правителя Ринанга. Драгчен и Драгпа Самдруб покинули мир­скую жизнь для практики Дхармы. Сакья Гьялцен предсказал им, что если они будут следовать Дхарме, то смерть не постиг­нет их до тех пор, пока они не вкусят плодов своей практики. Нангса жила в уединении в горах и не только умела ле­тать, но также оставила несколько отпечатков ладоней и стоп на камнях, которые были податливы для нее, как масло. Драгпа Самдруб вернулся в Ринанг только для того, чтобы короно­вать своего сына, а затем вернулся вместе с Ани Ньемо и остался в монастыре вместе с Нангсой и Сакья Гьялценом. Лхаи Дарпо умело правил королевством и, так же как и все его подданные, во всем усердно следовал Дхарме. Монас­тырь Сакья Гьялцена процветал. Драгчен, Драгпа Самдруб, Нангса и все прочие ученики никогда не имели недостатка в продуктах для выполнения практики в уединении. Они про­жили долгую жизнь, одаряя своим состраданием всех живых существ.

ПРИМЕЧАНИЯ

1.  Садхана — тантрическая практика, включающая в себя визуализацию
божества и чтение мантры.

2.  Тибетское Seng.lDeng — вид акации, преобладающей в густых лесах
Северо-Восточной Индии и Бенгалии.

3.  Небесная обитель; Поля Блаженства Будды, Обители Будды, "поля",
"сферы" или "небеса" — под такими именами в буддийской космогонии
известны иные уровни бытия, на которых живые существа обитают в
формах более тонких, нежели наши тела. Обычно людям трудно поверить
в то, что превосходит их заурядный опыт, но более продвинутые существа
могут достигать этих уровней и рассказывать о них.

4.  Раковина — архетипический символ женского начала. Звук, издаваемый
спиральной раковиной, символизирует изначально чистое пространство.
Спираль раковины символизирует также изначальную мандалу, не
имеющую начала и конца.

5.   Каждое божество имеет присущую ему специфическую вибрацию,
или звук. В процессе созерцания божество порождается из этого звука,
который поэтому называется "биджа", или семенной слог.

6.   Центральный канал: канал в тонком теле человека, тянущийся от
макушки головы до области, расположенной на четыре пальца ниже
пупка, или до промежности. Центральный канал, Ума (dBu.ma), ярко-
белого цвета с красноватым оттенком. Он сияющий, абсолютно прямой
и полый изнутри, как тростник.

7.   Три Драгоценности (тиб. dKon.mChog.gSum): 1) Будда; 2) Дхарма
(учение Будды) и 3) Сангха (община монахов и монахинь, а также других последователей практики Дхармы). Дхарму как учение часто путают с дхармами, понятием буддийской философии, обозначающим элементы бытия, связанные с процессом восприятия, но отличные от него.

8.   Брахма — Правитель Вселенной в индуизме.

9.   Авалокитешвара — божество, олицетворяющее силу сострадания (по-
тибетски: Ченрези), наиболее популярная фигура тибетского пантеона,
чья мантра — "ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ ХРИ". Одна из его наиболее
известных форм представляет собой фигуру юноши с четырьмя руками;
в двух руках он держит драгоценный камень напротив сердца, а в двух
других — хрустальные четки и цветок.

10.   Праджняпарамита (тиб. Shes.rab Par.phyin) — это "совершенство
глубокого постижения", ведущее к освобождению. Согласно источникам
школ Кагью и Ньингма, в традиции Ваджраяны не совсем корректно
переводить Shes.rab как мудрость, поскольку это не является состоянием,
подобным Ye.shes, что, собственно, и можно перевести словом мудрость,
но является скорее способностью или средством для достижения Ye.shes.
Это средство символизируется обычно мечом или светильником, при
помощи которых отсекаются иллюзии или высвечивается изначально
чистая природа ума, загрязненного нечистотой и ложными взглядами,
подобно тому, как облака закрывают солнце. Таким образом, очевидно,
что праджня является средством достижения мудрости, а не самой
мудростью.

11.   Тибетское пиво, обычно приготавливаемое из обработанного ячменя
или риса.

12.   Пять вожделенных качеств: то, что приятно на вид, на вкус, для
осязания, обоняния и слуха.

13.   Наги (тиб. kLu) — змееподобные существа, живущие в подводном
царстве и способные причинять людям вред в виде кожных заболеваний.
Считается также, что в своем подводном царстве они хранят мудрость.
По преданию, Нагарджуна получил учение Мадхъямики (dBu.ma) у нагов.
Существует целый сборник историй о нагах, называемый kLu.'bum (Сто
тысяч нагов), в котором они разделяются на три категории: белые,
черные и многоцветные. По причине своей тесной связи с водой, наги
непосредственно влияют на плодородие.

14.   Стрела, украшенная пятицветным шелком (тиб. mDa'.Dar Tshon
INga): ритуальная стрела, ведущая свое происхождение из добуддийских
культов тибетской религии Бон, была включена в культовую символику
тибетского буддизма и использовалась в ритуалах, связанных с
достижением долгой жизни и в некоторых обрядах. Пятицветный
шелковый платок, привязанный к стреле, символизирует пять элементов
(воду, землю, воздух, огонь и пространство), которые активизируются
при помощи стрелы.

15.   Семь драгоценностей: 1) вера; 2) дисциплина; 3) щедрость; 4) слушание
и понимание Дхармы; 5) чувство стыда за свои неправедные поступки;
6) использование мудрости для различения того, что следует принимать,
а что отвергать; 7) развитие мудрости, проистекающее от слушания,
созерцания и практики Дхармы.

16.   Эти увещевания свидетельствуют о том, как, согласно представлениям
тибетцев, должна вести себя женщина.

17. Пять отрицательных качеств женщины: 1) помыслы о другом мужчине после замужества; 2) недостаток щедрости; 3) желание сделать то, что невозможно сделать; 4) желание совершить предосудительный поступок; 5) убийство супруга.

18.  Восемь положительных качеств женщины: 1) дружелюбие; 2) рождение
только мальчиков; 3) совершение только дозволенных поступков; 4) способность
выполнять любую работу; 5) отсутствие ревности; 6) несклонность к
пустословию; 7) вера в Дхарму и отсутствие ложных взглядов; 8) даже в
отсутствие своего супруга она делает только то, что ему понравилось бы.

19.  Дэва — это божество-покровитель, выбираемый учителем для ученика
согласно индивидуальным особенностям последнего. Гуру, дэва и дакини
(санскр.), называемые по-тибетски соответственно лама, идам и кхадро
в тантрическом буддизме дополняют собой общий для всех направлений
набор объектов прибежища, состоящий из Будды, Дхармы и Сангхи.
Наиболее важным из них считается гуру, поскольку без опоры на учителя
все прочие прибежища теряют свою силу.

20.  Деяниями Дхармы считаются такие действия, которые находятся в
соответствии с учением Будды (т.е. с проповеданной им Дхармой).
Деяния сансары — это действия, совершенные в состоянии неведения и
ведущие к перерождениям в бесконечном круговороте страдания.

21.  Драгоценное человеческое тело: несмотря на то что природа будды
заложена во всех живых существах, окончательное и полное просветление
может быть достигнуто только в человеческом теле.

22.   Миларепа — один из наиболее известных тибетских святых.
Преодолев множество трудностей и препятствий в юности, он долгое
время жил в уединении в пещерах, в основном в центральной и южной
части Тибета.

23.   Речунг вместе с Гампопой был одним из ближайших учеников
Миларепы. От Гампопы происходит линия школы Кагью, которая
впоследствии стала Кармой Кагью, в то время как линия Речунга
отличается меньшим акцентом на монашестве. Обе линии преемственности
сохраняются непрерывно до наших дней.

24.   Pha.dam.pa Sangs.rgyas — индийский учитель (t 1117) из Южной
Индии, трижды посещавший Тибет. Он является основателем Школы
Успокоения Страданий (sDug.bsngal Zhi.byed). Во время своего первого
визита в Тибет он не был признан в качестве буддиста, но был сочтен
шиваитским святым, хотя при этом тибетцы отнеслись, очевидно, к нему
с большим почтением. Именно он передал Мачиг Лабдрон и ее учителю
Кйотон Сонаму Ламе учение чод (gCod), хотя основоположницей самой
практики чод является Мачиг. Обе вышеуказанные школы основывались
на учении Праджняпарамиты. Школа Успокоения Страданий в конечном
итоге растворилась в других школах, в то время как практика чод
благодаря усилиям Мачиг Лабдрон сохранилась как отдельное учение,
хотя и несколько видоизмененное в различных школах. Оба течения
берут за основу практику непривязанности к собственному "Я", используя
это как средство достижения освобождения. Встреча Мачиг Лабдрон с
Падампой Сангъе имела место во время его третьего путешествия из
Индии в Тибет.

25.   Чуба — длинное тибетское платье, которое запахивается спереди и
завязывается на талии. Верхняя запахнутая часть его используется как карман.

26.   Возможно, что Сакья Гьялцен являлся братом Мачиг Лабдрон.

27.   Марпа — учитель Миларепы, известен как Марпа-переводчик,
поскольку он принес из Индии множество учений и перевел их на
тибетский язык. Эти учения составляют основу корпуса текстов школы
Кагью.

28.   Дзогчен (тиб. rDzogs.pa Chen.po'i sKor) — учение, основанное на
концепции мгновенного просветления с использованием энергий тела,
речи и ума. Принцип Дзогчена состоит в том, что каждому живому
существу присуще изначальное состояние необусловленного абсолютного
бытия, которое является основанием (Ngo.bo.nyid kyi sKu) и проявляется
в нем как незагрязненная способность постижения (Rig.pa). Путь в
данном случае состоит из введения в Ригпа, развития осознавания в
состоянии Ригпа и освобождения от влияния сомнений и неосознавания
(Ma.rig.pa). Плодом или результатом практики Дзогчен является
непрерывное пребывание в состоянии Ригпа. Духовное созревание ученика
в Дзогчене подготавливается посредством серии очистительных и
медитативных практик, служащих цели подготовить ученика к
непрерывному пребыванию в состоянии Ригпа. Три основных раздела
учения Дзогчен, это: Семде (Sems.de), раздел Ума; Лонгде (kLong.de),
раздел Пространства, и Манагде (Man.ngag.sde), раздел Устных
Наставлений.

29.   Практикующий йогин, достигнув уровня, на котором он обретает
иллюзорное тело (sGyu.lus), получает сиддхи, или магическую
способность проецировать свое тело в любом количестве, в любое место
и в любой форме для помощи другим живым существам. Эти тела
называются фантомными телами, хотя для стороннего наблюдателя они
выглядят как вполне реальные. См. Tucci, The Religions of Tibet, pp.108 —
109.

30.   Тантра — в оригинале сказано "...Дхарму с божествами", что
обозначает учение Будды в связи с тантрическими учениями, в которых
используется визуализация божеств.

31.  Накопление заслуг является фундаментальной концепцией в тибетском
буддизме. Она основывается на идее того, что наши действия (карма)
накладывают отпечаток на поток сознания нашего существа, и если эти
действия носят позитивный характер (доброта, щедрость, терпимость и
т.д.), то в этом потоке происходит накопление благих заслуг. Это
накопление переносится из одной жизни в другую, и когда их накопится
достаточное количество, становится возможным вступление на путь
духовного развития. Тот же, кто не накопил достаточного количества
благих заслуг, либо не будет иметь склонности к вступлению на этот
путь, либо его духовный прогресс будет затруднен по причине
многочисленных препятствий. Тибетские учителя часто начинают свои
лекции со слов о том, что все собравшиеся перед ними люди смогли
оказаться здесь по причине накопленных ими благих заслуг.

32.  Гадание — тибетцы часто принимают решения на основе гадания. При
этом используются разнообразные методы: гадание на четках, на зеркале,
на игральных костях, при помощи узлов сложной формы, на книге,
подобной Ицзину, а также посредством нумерологического анализа.

33.  Бардо — термин, используемый преимущественно для обозначения
периода времени между смертью и новым рождением, хотя дословно
"бардо" (Bar.do) означает "между". Существует обширный текст класса терма, касающийся темы бардо, фрагмент из которого известен западному читателю под названием "Тибетская книга мертвых" благодаря переводу, сделанному тибетологом Эвансом Венцем. В тибетской религиозной традиции, так же как и в христианстве, существует представление о посмертном суде. Отличие состоит в том, что "приговор" этого суда знаменует собой не некоторую навсегда определенную участь, а очередное перерождение в одной из шести областей или сфер сансарического бытия. Эти шесть сфер подразделяются на три высшие (богов-небожителей, людей и завистливых полубогов-асуров) и три низшие (животных, ада и голодных духов). Самая большая продолжительность жизни у существ области богов и в аду. Хотя все эти сферы бытия можно интерпретировать как различные психологические аспекты человеческой личности, простые тибетцы понимают их описания дословно.

34.  Хотя и до этого Нангса осуществляла внутреннюю практику Дхармы,
данный совет должен был дать ей силу интегрировать свое внутреннее
пространство с внешней ситуацией.

35.  Делог ('Das.log): так называется человек, который умер, но затем
вернулся в свое прежнее тело после прохождения стадии бардо.

36.  Семичленная поза — классическая поза для выполнения медитаций:
1) ноги скрещены в позе лотоса; 2) позвоночник прямой как стрела; 3)ладони
рук лежат ниже пупка одна на другой (сверху располагается правая ладонь
у мужчин и левая у женщин) с соприкасающимися концами больших пальцев;

4)   плечи слегка отведены назад и находятся на одинаковой высоте;

5)   подбородок слегка приподнят; 6) глаза приоткрыты и расслаблены, взгляд
направлен вперед по линии, проходящей через кончик носа; 7) язык и губы
расслаблены, при этом язык касается верхнего неба за зубами.

37.  Подробное описание пяти семейств Дхъяни-будд см. во Введении в
главе "Женское начало в тибетском буддизме".

38.  Дамару — небольшой ритуальный барабанчик.

39.  В зависимости от класса тантры, божества семейства Будды могут
быть синими, а семейства Ваджра — белыми.

40.  Роланг (Ro.langs) — оживший труп становится либо делогом, либо
ролангом. Делог — это человек, оживший после смерти. Роланг — это
труп, одержимый злым духом. Тибетцы очень боятся ролангов и любят
рассказывать ужасные истории о встрече людей с ними, в то время как к
делогу всегда относятся как к большому религиозному учителю.

41.  Тибетские учителя всегда подчеркивают тот факт, что момент
наступления смерти нам неведом, а потому следует неустанно заботиться
о собственном духовном развитии и о благе других. Нельзя проводить
время таким образом, как будто главные свершения еще предстоят нам
в будущем. Следует помнить о том, что мы можем умереть в любой
момент, а потому необходимо прямо сейчас приступить к практике Дхармы
и к претворению в жизнь того, что мы поняли пока еще только умом.

42.  Колесо Мани — вращающийся цилиндр, в который вкладываются
мантры, чаще всего мантра ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ. Считается, что
вращение такого цилиндра способствует накоплению благих заслуг.

43.  Простой уход из мира не приносит духовной пользы, если это делается
не ради блага других. В противном случае это ведет только к развитию
гордости.

44.  См. Введение, глава "Принцип дакини".

45.   Согласно воззрениям тибетской медицины, одной из причин
заболевания является расстройство взаимодействия элементов земли,
воды, воздуха и огня в человеке.

46.   Магическая сила относится к числу "обычных сиддхи". Это
способности, знаменующие собой прогресс в медитативной практике. Хотя
они и являются необычными с мирской точки зрения, называются они
"обычными", поскольку являются не истинной целью практики, а ее
побочным продуктом, так как цель состоит в обретении окончательного
просветления. К числу обычных сиддхи относится способность проходить
сквозь стены, превращать камни в золото, ходить по воде, проходить
через огонь, поддерживать внутреннее тепло до такой степени, что
человек может растопить снег в условиях крайнего холода, мгновенно
перенестись в любую точку пространства, полететь по небу, прочесть
мысли и увидеть будущее, а также развитие необычайных способностей
органов чувств. К их числу относится также способность излучать свет
своим телом и не отбрасывать тени, внезапно исчезать, а также другие
так называемые чудеса.

47.   Тибетские четки состоят из 108 бусин и служат для подсчета
прочитанных мантр. Бусины для них делаются из семян дерева бодхи,
из коралла, дерева, драгоценных и полудрагоценных камней и т.д. Для
проведения медитаций, связанных с гневными божествами, могут
использоваться четки, сделанные из черепной кости человека.

48.   Йогины, практикующие тантру, иногда носят на пальце правой руки
кольцо с изображением ваджра, что символизирует мужскую энергию и
метод, а на левой руке — с изображением колокольчика, что
символизирует женскую энергию и мудрость.

49.    Мандала — геометрическая фигура, представляющая собой
центральную точку, окруженную концентрическими окружностями или
квадратами (иногда треугольниками). Она часто используется в
тантрической практике в качестве схемы расположения центрального
божества и его окружения, а также стен и ворот дворца, в котором
обитает божество, внешнего круга хранителей и т.д. В процессе практики
медитирующий трансформирует свои энергии в божеств посредством
интенсивного созерцания мандалы и повторения соответствующей мантры.
Существуют также различные уровни интерпретации мандалы, как,
например, созерцание в качестве мандалы всего феноменального мира.

50.    Передник в традиционном тибетском женском костюме означает
замужество. Тибетские женщины носят его постоянно, а не только во
время приготовления пищи.

51.    Тибетцы, живущие в высокогорье, при встрече почетных гостей
подносят им не цветы, а белый шарф или длинный платок из тонкого
шелка, что символизирует чистоту ума.

52.   Гора Кайлаши находится в Трансгималаях и считается наиболее
значительным местом паломничества как для буддистов, так и для
индуистов. "Называют ли Кайлаши "престолом богов", "обителью Шивы
и Парвати", "мандалой дхъяни-будд и бодхисаттв" или горой Меру,
духовным центром Вселенной, но на символических языках различных
религий в данном случае описывается переживание высшей реальности,
переживание, приносимое особым сочетанием духовных и физических
феноменов, которого не в силах избежать даже не придерживающиеся никаких религиозных воззрений люди. Как гигантский храм, сложенный абсолютно симметричными гранями, Кайлаши являет собой "Крышу Мира", сердце величайшего храма, трон космических сил, пуповину, связывающую Землю и Космос, антенну, излучающую и принимающую духовные токи нашей планеты". (Lama Anagarika Govinda "Pilgrims and Monasteries in the Himalyas," Cristal Mirror, IV, pp.245-6.)

53.  Гьялцен (rGyal.mtshan) — храмовая хоругвь, представляющая собой
небольшой зонтик; символизирует охранительный аспект Будды, Дхармы
и Сангхи.

54.  Благодаря обретению контроля над внутренними энергиями (праной)
и умом, возникает чувство блаженства. Это чувство в сочетании с
постижением пустотности ведет к переживанию ясного света.

55.  Процесс прядения используется в качестве примера того, в каком
состоянии следует удерживать ум во время медитации. Если нить делать
слишком слабой, она становится толстой и рыхлой, а если слишком
натягивать, то она порвется. Точно так же и внутреннее внимание должно
быть не слишком напряженным и не слишком расслабленным.

56.  Бодхичитта — намерение обрести просветление не для себя лично, а
ради блага всех живых существ. Бодхичитта является мотивацией всех
поступков бодхисаттвы. Важность этого умонастроения, которое отличает
Махаяну от Хинаяны, особо подчеркивается всеми тибетскими ламами.

57.  Два покрова — это два основных типа заблуждений, удерживающих
нас в сансаре: ложное представление относительно бытия всех вещей
(т.е. видение их сквозь покров собственных представлений о наличии
"Я" и сопутствующий этому дуализм), а также влияние эмоций, в
основном вожделения, гнева и неведения. Когда эти два покрова
удаляются, внутреннее пространство индивидуума озаряется светом
мудрости.

58.   Единый вкус, рочиг (Ro.gcig): когда индивидуум вступает в
переживание, при котором он видит вещи так, как они существуют на
самом деле, то есть не вынося суждение о хорошем и плохом,
огорчительном и радостном и т.д., он видит их равнозначность и
оказывается не в состоянии отдать предпочтение одному перед другим.
Это не означает, что он станет переживать все на один вкус, но что с его
переживаниями не связаны никакие личные предпочтения и суждения.

59.   Сказано, что Будда использовал 84 000 методов для удовлетворения
различных нужд своих учеников. Сюда включены способности общаться
с животными, духами, богами и т.д.

60.   В тибетской религиозной традиции это обычный способ поднесения
жидких субстанций. В данном случае Нангса, возможно, совершала
подношение Трем Драгоценностям.

61.   Символика крюка рассматривается во Введении в главе "Принцип
дакини".

62.  Обряд обрезания волос совершается в знак отречения от мира. Даже
если человек и не приносит монашеских обетов отречения, он обычно
обрезает волосы перед периодом затворничества, чтобы не тратить время
на уход за ними. Во время ритуального принятия прибежища лама также
отрезает у ученика прядь волос, что символизирует отречение и
установление особой связи с данным учителем. Обрезание волос символизирует также принятие новой религиозной ориентации.

63.  Тсари: название долины, расположенной между Ассамом и Тибетом.
Это особое место религиозного паломничества, периоды которого
чередуются каждые двенадцать лет.

64.   Тибетцы использовали особую светло-коричневую смолу для
заклеивания писем, которая очень похожа на неочищенный сахар.

65.   Стадия порождения, къерим (bsKyed.rim; санскр. Utpatti Krama) и
стадия завершения, зогрим (rDzogs.rim; санскр. Sampanna Krama) —
два аспекта тантрической практики. Первая из них, стадия порождения,
есть процесс призывания божества из пространства пустоты посредством
произнесения определенных мантр и семенного слога данного божества,
а также визуализации этого божества методом, предписанным в данной
форме йогической практики, т.е. в качестве самого себя, перед собой,
на ладони, в сосуде и т.д. Затем из пространства призывается энергия
мудрости, которая наполняет собой порожденный образ; тем самым
происходит соединение самаясаттвы (существа обетов) и джнянасаттвы
(существа мудрости). Потом осуществляется начитывание мантры, и в
конце божество превращается обратно в семенной слог, который
растворяется после этого в пространстве. В этот момент наступает стадия
завершения, зогрим. Это "практика в отсутствии формы", которая следует
за созерцанием формы, порожденной в къериме, и опирается на нее. В
процессе нее практикующий не порождает нечто, но пребывает в
пространстве того переживания, которое явилось результатом стадии
порождения. Это переживание насыщенной энергии или светящейся
пустоты проникает затем в повседневную жизнь практикующего. Чем
выше класс Тантры, тем более преобладает в ней стадия Зогрим.

66.   В практике Ваджраварахи в качестве мандалы используется зеркало,
покрытое красной пудрой, называемой "цендура". Мантра божества
пишется по краю этого круглого зеркала, а в центре располагается знак
в виде двух наложенных друг на друга треугольников наподобие звезды
Давида.

67.   Сутра и Тантра: в учениях Тантры содержатся описания практик,
включающих в себя визуализацию божеств и чтение мантр. Существуют
два основных раздела Тантры: те, которые принадлежат школе Ньингма,
и так называемые Тантры новых переводов, сарма (Sar.ma). Корпус
текстов сутр образует философскую и этическую основу Тантры. Сутры
составляют экзотерическую часть буддизма, тогда как Тантры образуют
его эзотерическую часть.

68.  Пояс из плотной материи используется для того, чтобы во время
длительных медитаций поддерживать спину и ноги в правильном
положении, что способствует правильному течению энергий в теле.

69.   Божество ночи, которое, согласно буддийской мифологии,
проглатывает солнце.

70.   Джамбала — бог богатства в буддийском пантеоне.

71.   Когда женщина выходит замуж, пробор в ее волосах посыпают
цендурой.

72.  Чакрасамвара, тиб. Демчог ('Khor.lo bDem.mChog), представляет
собой темно-синее мужское божество в соединении со своей супругой
Ваджраварахи, тиб. Дорже Пагмо (rDo.rje Phag.mo). Тантры
Чакрасамвары относятся к классу материнских тантр, а его шестьдесят четыре аспекта соотносятся с шестьюдесятью четырьмя спицами пупочной чакры.

73.   Яб-юм (yab.yum), дословно отец и мать, — общее название для
обозначения парного божества. Возможно, из данного отрывка следует,
что Нангса практиковала сексуальные формы тантры с Сакья Гьялценом.

74.   Четыре метода или силы, делающие эффективной устремленность к
очищению результатов злых дел: 1) чувство глубокого и искреннего
раскаяния в своих поступках; 2) совершение благих поступков как
противодействие возникшей тенденции ко злу; 3) отказ от повторного
совершения зла в будущем даже ценой собственной жизни; 4) опора на
Будду, Дхарму и Сангху и постоянное культивирование Бодхичитты.

75.   Три пути обучения: Цультрим (Tshul.khrims), самообуздание, или
моральная чистота; Шераб (Shes.rab), мудрость, или постижение, и Тингезин
(Ting.nge.'dzin), медитация.

76.   Шесть парамит: щедрость, дисциплина, терпимость, усердие, медитация
и мудрость.

77.   Четыре основы взаимодействия: 1) щедрость; 2) вежливая речь; 3)
наличие мирских интересов и планов; 4) забота о своих учениках.

78.   Четыре посвящения: словом "посвящение" здесь переводится тибетское
"ванг", (dBang) что значит "сила" или "власть", тогда как его санскритский
эквивалент, "абхишека", дословно переводится как "благословение".
Согласно тибетской традиции, прежде чем начать практику, необходимо
получить "ванг" и "лунг" соответствующей тантры. Это означает личный
контакт и получение передачи на уровне тела, речи и ума от учителя, а в
редких случаях непосредственно от тантрического божества. В процессе
посвящения передается "семя" соответствующего переживания, которое
затем взращивается во время дальнейшей практики. Передача "лунг" —
это чтение учителем вслух текста, который в дальнейшем будет читаться
учеником во время построения визуализации, а также передача чтения
мантры. "Три" (Khrid) представляет собой объяснение того, каким образом
следует выполнять практику. Считается, что без передачи лунга, ванга и
три невозможно достичь никаких результатов; простого чтения тантр
недостаточно. В тибетском эзотерическом буддизме большой упор делается
также на непрерывности линии преемственности учения от личности к
личности, подобно звеньям цепи или вскармливанию материнским молоком.
"Искусственное вскармливание" здесь неприемлемо; без живого личного
контакта учение умирает.

Перечислим эти четыре посвящения: 1) посвящение сосуда, в процессе которого ученику на голову выливают немного воды, что символизирует очищение тела и превращение его в подходящий сосуд для вмещения учения; 2) тайное посвящение служит для обретения контакта с высшими энергиями. Оно состоит в отождествлении себя с чистым состоянием бытия Будды; 3) третья инициация имеет дело с умом и служит для уничтожения стандартных форм мышления и для достижения уровня необусловленного существа; 4) четвертая инициация находится за пределами определений. Она являет собой соединение трех предыдущих.

79. Ваджрадхара — иконографическое изображение изначальной мудрости.
Представляет собой темно-синюю фигуру юноши со скрещенными на груди
руками. В правой руке он держит колокольчик, а в левой — ваджр.