Артур Осборн "Удивительный Ширди Баба. Жизнь и чудеса святого"

ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ

Вскоре после смерти Саи Бабы Свами Б. В. Нарасимхасвами составил сборник его изречений и забытых историй о нем, который озаглавил «Изречения и наставления Шри Саи Бабы». Он также собрал описания опыта пребывания с Бабой значительного числа его последователей и опубликовал в трех томах под названием «Опыт последователей Саи Бабы». Обе эти книги были изданы без сохранения прав на издание Всеиндийским Саи Самаджем в Мадрасе, где Свами Нарасимхасвами был президентом. Я сообщил Свами перед его смертью о своем намерении написать о жизни Саи Бабы, и он позволил мне в полном объеме пользоваться всеми публикациями Самаджа. Я хотел бы выразить глубочайшую признательность за возможность в полной мере использовать все эти источники во время работы над книгой.

Артур Осборн

ПРЕДИСЛОВИЕ

Совершенно верно, как замечает и автор книги, то, что хотя Шри Саи Баба широко известен повсюду в Индии, но о нем ничего не знают за ее пределами, особенно в западных странах. Автор желает представить его западному миру. С этой похвальной целью он взялся за написание этой книги, содержащей краткое описание жизни Шри Саи Бабы, его учения, чудес и забавные истории о нем. Несмотря на то, что жизнь Шри Саи Бабы, как она изложена в книге на основании рассказов его последователей, кажется странной и эксцентричной, никто из тех, кто знал его или был его последователем, не может отрицать то, что он был (и я могу сказать, и есть) святым самого высокого ранга.

Я имел честь посетить местечко Ширди около четырех лет тому назад и получить даршан (лицезреть) самадхи Бабы. Я обнаружил, что атмосфера Мандира, где находится самадхи, наполнена вибрациями глубокого духовного покоя и радости.

Кажется, что Саи Баба все еще живет в этом месте. Другим замечательным явлением, представшим моим глазам, был постоянный поток последователей к храму для дар- шана самадхи Бабы в течение всего дня. Во время своих путешествий по разным частям Индии я посещал дома последователей Бабы и везде видел украшающие стены портреты Саи Бабы. Его популярность настолько велика и значительна, что в Индии его имя практически стало обиходным для высоко почитающих его людей. Саи Баба являет собой мощнейшую духовную силу, формирующую и преобразующую жизни духовных последователей, жаждущих его руководства и благословения и по сей день.

Автор книги Артур Осборн оказал неоценимую услугу искателям истины на Западе, представив эту книгу миру. В духе любви и преданности Саи Бабе он рассказал о самых важных событиях его жизни (особенно выделяющихся на общем фоне), которые взывают к сердцу читателя и свидетельствуют о величии и славе Саи Бабы. Кажется, что божественная личность Саи Бабы настолько покорила сердце автора, который пишет он нем в самой непосредственной манере, приводя детали его жизни и чудес, отобранные из разных источников, что это не может

не породить в сердце читателя ответную волну восхищения и глубокого почтения к этому великому духовному учителю.

Я искренне желал бы, чтобы эта книга попала в руки каждого, кто идет по духовному пути, - неважно, верит он в рассматриваемый феномен или нет, - с тем чтобы он имел возможность узнать о том, как Бог проявляет Себя, являясь нам в форме таких уникальных и вдохновенных святых, как Саи Баба. Наставления Саи Бабы оригинальны по своей форме и силе. На меня произвела особое впечатление последняя из приведенных в этой книге цитат из высказываний Бабы, ею я хочу завершить это краткое предисловие: «Я даю людям то, что они хотят, в надежде, что они пожелают то, что Я хочу им дать».

Рамдас

Анандашрам, Канхангад 25 апреля 1957 г.

Глава 1

КТО ТАКОЙ САИ БАБА

- Смотрите, вон снова идет сумасшедший факир!

Уличные торговцы обернулись, чтобы посмотреть на высокого худощавого юношу, широким шагом направляющегося в их сторону. Он был энергичен, но держался замкнуто и ни с кем не разговаривал.

Никто не знал, кто он такой. Впервые он появился в маленьком городке Ширди подростком шестнадцати лет, когда подобно странствующим факирам держал путь неизвестно откуда и куда. Позже он снова пропал, скитаясь какое-то время, а потом вернулся, с тем чтобы остаться здесь на всю жизнь. Во время своих первых визитов он останавливался под деревом, в тени которого сидел днем, а ночью спал на голой земле и питался тем немногим, что подавали милосердные люди. Когда он прекратил свои скитания и остался в Ширди, он поначалу отправился в небольшой индуистский храм с намерением сделать его своим пристанищем, но смотритель храма Ма- халсапати, который в дальнейшем стал одним из самых близких его учеников, принял его за мусульманского факира и отказал ему в крове. Махалсапати указал молодому человеку на мечеть как на место, где можно остановиться. Тот так и сделал, и маленькая грязноватая мечеть стала местом его постоянного обитания.

Иногда он разговаривал с индуистскими или мусульманскими странствующими монахами, проходившими временами через город, и один из них однажды сказал жившим в этом месте людям: «Берегите этого юного факира, он жемчужина в этой навозной куче».

Но люди оставили эти слова без внимания. Они смотрели на него в большинстве своем как на ненормального. Он держался отчужденно, почти ни с кем не разговаривая. Иногда он совершал намаз (ритуальное мусульманское поклонение с произнесением молитвы, которую следует читать пять раз в день), но очень редко. У него были свои странные привычки: в этой маленькой мечети он все время поддерживал огонь, напоминая этим скорее парси, чем мусульманина. Кроме того, у него всегда горели масляные лампадки.

Пригоршня еды да масло для ламп - это все, в чем он нуждался и что ходил просить у торговцев. Вот и сейчас он шел, скорее всего, за этим. Один из продавцов толкнул другого локтем: «Давай позабавимся над ним и не дадим ему масла». Вокруг уже собралось несколько зевак. Получив отказ, молодой факир удалился, ни на что не жалуясь и ни о чем не прося.

Кто-то предложил: «Давайте последуем за ним и посмотрим, что он будет делать». Древний инстинкт преследования чужака взял свое.

Вскоре они собственными глазами увидели, как, вернувшись в мечеть, факир взял глиняный горшок с водой, налил ее в лампы, и они загорелись, как будто в них было масло.

Никто более не смел преследовать факира или смеяться над ним. Внезапно исполнившись глубокого почтения, они упали к его ногам и умоляли о прощении за то, что они сделали.

Уже больше никто не говорил о нем как о сумасшедшем факире. Население Ширди поверило в эту «жемчужину в навозной куче». Они знали теперь, что среди них находится человек, обладающий необычными силами. Вскоре они поняли, что он - святой и учитель, проявляющий необыкновенное сострадание ко всем обделенным и несчастным. Однако он все еще оставался для них загадкой, тайной, странным человеком. Никто не знал его имени. Саи Баба - это, по сути, не имя. «Саи» - это персидское слово, означающее «святой», а слово «баба» на хинди - это ласкательное, уважительное обращение «отец». Было непонятно, почему он избрал Ширди своей обителью. Ширди - скорее деревня, чем город в шести милях от ближайшей железнодорожной станции - никогда не был каким-либо духовным центром, однако он провел здесь почти полстолетия вплоть до своей смерти в 1918 году, собирая все большие толпы последователей из городов. Если тому была какая-то личная причина, она выглядела так же странно, как все обстоятельства его жизни: много лет спустя, став уже широко известным, он приказал одному из последователей вырыть яму у корней того дерева ним, под которым он имел обыкновение сидеть, когда впервые появился здесь. Под деревом обнаружили могилу, о которой он сказал, что это могила его Гуру, но не в этой жизни, а в прежнем воплощении.

Почти ничего не известно о его юности. Можно с уверенностью утверждать лишь то, что он родился в семье браминов, принадлежавших среднему классу и живших в небольшом городе штата Хайдера- бад. Возможно, его родители умерли, когда он был ребенком, так как еще в очень юном возрасте он покинул дом, последовав за мусульманским факиром. Через несколько ле^т факир умер, и он стал учеником одного из индуистских Гуру. К этому Гуру он питал глубочайшую привязанность и называл его ласково уменьшительным именем Венкуша. Вот что он рассказывал об их встрече и совместной жизни.

«Однажды я обсуждал Пураны и другие труды, которые читал с тремя своими приятелями, споря о путях достижения самопознания.

Один из них сказал, что мы должны рассчитывать только на себя, а не на Гуру потому, что в Гите говорится: Пробудитесь!

Второй придерживался того мнения, что самое важное - это контролировать ум и держать его свободным от мыслей и сомнений.

Третий заметил, что все формы преходящи и только Бесформенное неизменно, поэтому мы должны все время различать между вечным и преходящим.

Четвертого не устраивала никакая теория. Он сказал: “Давайте просто будем исполнять свои обязанности и отдадим всю нашу жизнь и мысли Гуру, который пронизывает собой все. Вера в него - вот все, что требуется”.

Бродя по лесу, мы встретили одного человека, работающего в нем. Он спросил, куда мы идем в такую жару, и предупредил, что мы можем просто заблудиться в лесной чаще. Он предложил нам отдохнуть и разделить с ним его трапезу, но мы отказались и, не вняв его совету, продолжили свой путь. И действительно, в конце концов мы заблудились в этом большом густом лесу.

Этот человек повстречался нам во второй раз и сказал, что всему виной то, что мы верили только в свои силы, тогда как нуждались в проводнике. Он снова пригласил разделить с ним обед, объяснив, что такое приглашение сулит удачу и не стоит им пренебрегать. Однако мы отказались и на этот раз и пошли дальше. Но я вдруг почувствовал голод. Тогда я вернулся и взял от него кусочек хлеба и немного воды.

Тут появился Гуру и спросил, о чем мы спорили, и я ему все рассказал. Мои друзья ушли, не выказав к нему никакого почтения, а я уважительно ему поклонился. Затем он повел меня к колодцу, где связал мои ноги веревкой и подвесил меня вниз головой к дереву, что росло рядом. Между мной и водой было около трех футов, поэтому я ее не касался. Мой Гуру оставил меня там и ушел неизвестно куда. Вернувшись через четыре-пять часов, он спросил, как я себя чувствую. Я ответил, что все это время я испытывал величайшее блаженство. Он был очень доволен мною и обнял меня, проведя своей рукой по моей голове и телу.

Он всегда говорил со мной с большой любовью и сделал меня своим учеником, тогда как я всецело позабыл отца и мать и все свои желания.

Я любил внимательно смотреть на своего Гуру. Для меня не существовало никого другого, кроме него. И я не хотел возвращаться домой, я забыл обо всем, кроме Гуру. Вся моя жизнь сконцентрировалась на лицезрении моего гуру. Объектом моего лицезрения и медитации был он. Я в безмолвии склонился к его стопам».

Эта история - типичный пример рассказов Саи Бабы, так как она вся носит символический характер. Лес - это джунгли ума, где происходит поиск Истины, а четверо друзей представляют собой четыре различных подхода в поиске Истины. Человек, выполняющий работу, - это Гуру, а пища, которую он предлагает, - его Милость. Появление Гуру означает, что после того как юноша принял предложенную ему пищу, он обнаружил, что тот, кто ее дал, есть поистине божественный Учитель. Поэтому он склоняет голову в почтении, т. е. признает его авторитет. То, что ученика привязали вниз головой над колодцем, символизирует обуздание его эго и удержание в поле зрения прохладных вод Покоя. (Описаны случаи, когда такой метод дисциплины буквально использовался учителями). Поэтому испытуемый исполнен блаженства, его страдания в конце концов вознаграждены тем, к чему он стремился. Полная сосредоточенность на Гуру - это Садхана, или Духовный Путь, и конечная ступень «в безмолвии я припал к его стопам» есть полное уничтожение эго при достижении Самореализации.

Гуру обычно ведет ученика по пути, по которому прошел сам. Поэтому этот рассказ важен в связи с шестой главой, где описываются методы обучения Саи Бабой своих последователей.

По другому случаю он сказал: «После смерти моего факира его вдова оставила меня с Венкушей в Селу. Я провел с ним двенадцать лет, а потом покинул Селу». Даже число двенадцать может быть просто символом завершенности, полноты цикла (двенадцать знаков Зодиака). Маловероятно, что ему было только шестнадцать, когда он впервые посетил Ширди после смерти Гуру. Известно, что ему было восемь лет, когда он ушел из дома, т. е. с факиром он, должно быть, провел всего несколько лет.

Одной из характерных его странностей было то, что всю свою жизнь он хранил обыкновенный кирпич, который дал ему Гуру. Когда в конце концов кирпич упал и разбился в 1918 году незадолго до смерти, он сказал: «Это не кирпич разбился, а моя карма, близок и мой конец».

Очевидно, нам нет особой необходимости знать что-либо о его жизни в юности и о том, что он изучал. Если бы это было нужно, он нам об этом рассказал бы.

Примерно в 1900 году слава Саи Бабы начала расти и распространяться. В таком отдаленном городе, как Мадрас, гуляя по базарной улице, то в одной лавке, то в другой можно было увидеть скульптурное изображение или портрет Саи Бабы, часто с зажженными перед ними благовониями. Вероятно, в Индии нет другого святого, у которого было бы столько последователей и чей культ был бы так популярен (мы не включаем сюда Раму и Кришну, которые, строго говоря, являются Аватарами, а не святыми).

Однако Саи Баба почти неизвестен за пределами Индии. Почему это так? Я полагаю, что Саи Баба не соответствует современной концепции святого, т. е. такого, который вел бы благопристойную во всех отношениях жизнь, не совершал слишком много или слишком странных чудес и изложил бы свое философское учение, на основе которого ученые могли бы написать трактаты, вдаваясь в рассуждения вроде «для человека X мир есть чистая иллюзия, тогда как для человека Y он представляет собой бесспорную, но преходящую реальность», и тому подобную бессмыслицу. Великие же святые исходят из Знания, а не из ментальных построений, и любые противоречия, которые могут возникнуть между ними, связаны либо с невозможностью передать словами Невыразимое, либо с выбором той или иной точки зрения, подходящей определенному типу ученика. У подножья горы много точек обзора ее вершины, и Учитель может рекомендовать тот или иной путь, ведущий к ней. Такие тропы, указанные разными Учителями, могут пересекаться, извиваясь по горному склону, и близорукий географ может убедить нас в том, что они ведут в противоположном направлении, но Учитель знает вершину: она одна, и он знает, что все пути приведут к ней.

Саи Баба не написал ни одной книги. Он казался чудаком и открыто совершал чудеса с бесшабашной щедростью. Современному читателю трудно представить такого святого.

Он не только не писал книг, он их также и не читал. Иногда он советовал какому-нибудь последователю прочитать определенную религиозную или духовную книгу, но в большинстве случаев он не поощрял чтения: «Люди пытаются найти Брахмана в этих книгах, но находят там бхраму (заблуждение), а не Брахму (Бога)».

Это утверждение не согласуется с традиционными представлениями. За исключением очень редких случаев для понимания требуется некоторая теоретическая база. Однако постоянное накопление теоретических познаний не поможет духовному постижению. Действительно, интеллектуальное изучение может отвлечь человека от более сложной задачи приложения усилий в духовном плане из-за соблазна выбора более легкой альтернативы. Это представляет собой опасность, особенно в наше время, когда нас затопил поток книг. Шри Ра- макришна также не увлекался книжным знанием и не поощрял этого в отношении других. Бхагаван Рамана Махарши, хотя сам и обладал исключительной эрудицией, не очень одобрительно отзывался о книжном познании. Спасутся скорее неграмотные, чем те, чье эго не покорилось, несмотря на все их познания. Неискушенные в книжном знании свободны от жестких тисков самолюбования, от болезни круговерти миллиарда мыслей, от бесконечной погони за умственными богатствами. Они спасены не от одного, но от многих зол.

Состояние неискушенности в знаниях, описанное здесь, конечно, не означает

невежества, но подразумевает простоту и целостность ума, которую проповедует Даосизм, это то, что Христос обозначил как состояние подобное младенцу, то, что Ислам подразумевает под неискушенностью Пророка. Оно не противоречит учености, однако, эрудиция не приведет к этому состоянию, более того, поглощенность книжными знаниями может его разрушить.

Многие годы велись споры о том, знал ли Саи Баба грамоту. Конечно же, никто не предполагал, что он знает санскрит. Однажды он показал свою ученость, а также проницательность со свойственным ему резковатым юмором.

Один ученик массировал ему ноги и напевал вполголоса. Саи Баба спросил его, что он бормочет.

- Стих на санскрите, - ответил тот, не подозревая о том, что Саи Баба знает Писание настолько, чтобы требовать более точного ответа. Но Саи Баба спросил его, какой стих.

-  Стих из Гиты.

-  Произнеси его.

Тогда ученик пропел на санскрите 34 стих

IV              главы. «Знайте, что Джнани (Просветленный), осознавший Истину, научит вас, как достичь Джнаны (Духовного Знания)».

- Тебе понятно это, Нана? - спросил его Баба.

- Да.

- Тогда расскажи мне о значении стиха.

Нана дал свободный перевод, но такой

ответ не удовлетворил Саи Бабу.

- Мне не нужен перифраз, Я хочу знать точное грамматическое значение с указанием падежей, наклонениий и времени.

Нана дал буквальный перевод, теряясь в догадках по поводу того, знает ли Баба хоть сколько-нибудь грамматику санскрита. Но это скоро выяснилось.

- В « татвиддхи » что означает « тат » ? - спросил Баба.

- Джнану (Знание).

-  Какое знание? Знание чего?

- Знание, о котором говорят предыдущие шлоки.

-  Что значит «пранипат»?

-  Поклонение.

- А «пат»?

- То же самое.

-  Если они означают одно и то же, зачем Вьяса (автор Махабхараты - эпоса, частью которого является Бхагавад Гита. - Прим. авт.) добавил два лишних слога?

- Я не вижу, чем они отличаются, - признался Нана.

Баба оставил это на какое-то время и перешел к следующему вопросу.

-  Что означает прашна?

-  Задавать вопросы.

- А парипрашна?

- То же самое.

-  Если оба слова означают одно и то же, тогда зачем Вьясе вздумалось использовать то, что длиннее?

-  Я не вижу отличия.

-  Следующее. Что значит сэва?

-  Служение, подобное тому, как я сейчас массирую Ваши ноги.

-  И ничего более?

- Я не знаю, что еще оно может значить.

-  Оставим это тоже. Следующее. Кришна говорит Арджуне о необходимости обрести Джнану (Духовное Знание) от Джнани (Просветленного). Разве сам Кришна не был Джнани?

-  Был.

-  Тогда зачем он послал Арджуну к другим вместо того, чтобы преподать ему Джнану?

- Я не знаю.

- Разве Арджуна не был дживой (существом) и, следовательно, проявлением Чайтаньи (Универсального Сознания)?

- Да, был.

- Тогда как может быть дано Знание тому, кто уже является проявлением Сознания, или Знания?

Саи Баба тогда проинтерпретировал этот стих следующим образом: Гуру дает не Джнану (Знание), но аджнану (незнание, или невежество).

Нана, совершенно озадаченный значением стиха, казавшимся ему раньше простым и недвусмысленным, попросил Саи Бабу объяснить подробнее.

Тот разъяснил, что стих говорит о том, как ученик должен относиться к Гуру для того, чтобы достичь Самоосознания. Он должен полностью предать себя Гуру телом, умом, душою, пожертвовать всем, что ему принадлежит (сам Саи Баба не требовал от учеников, чтобы они жертвовали имуществом. Главное здесь - это отношение ума, должна быть готовность пожертвовать всем. - Прим. авт.). Вот что имеется в виду под поклонением. Исследование должно представлять собой постоянный поиск Истины, а не просто вопросы из любопытства или по нечистым мотивам, таким, как стремление испытать Гуру. Мотивом должно стать чистое желание духовного прогресса и Самореализации. Тогда служение не будет просто физическим, как, например, массажирование ног. Для того чтобы оно было эффективно, нужно расстаться с идей о том, что ты свободен выбирать, заниматься тебе служением или нет; ты должен чувствовать, что твое тело более не принадлежит тебе, ведь ты отдал его Гуру и оно существует только для служения ему.

Затем последовал ряд вопросов по поводу того, что Гуру дает невежество.

- Разве Брахман не является чистым Знанием, или бытием?

- Да, является.

- И все остальное - это небытие, или неведение (не-Знание)?

- Да.

- Разве писания не заявляют о том, что Брахман запределен речи или уму?

- Да.

-  Тогда речь - то, что говорит Гуру - свидетельствует о том, что он не является Брахманом, или Знанием?

- Да.

- Значит, ты признаешь, что то, что говорит Гуру, есть не Знание, но неведение?

-  Кажется, так.

- Тогда поучения Гуру есть просто незнание, используемое для того, чтобы устранить невежество ученика, точно так же, как мы используем шип, чтобы вытащить другой шип, засевший в ноге, разве не так?

- Полагаю, что так.

- Ученик - это джива (существо), основополагающей природой которого является Знание, не так ли?

- Да.

- Тогда очевидно то, что нет необходимости давать ему Знание, нужно просто убрать пелену невежества, скрывающую существующее Знание. Этого, конечно, не достигнуть за один раз, так как ученик погряз в длящемся веками невежестве, и потребуются постоянные напоминания, наставления, возможно не одну жизнь. И в чем состоит вербальное обучение тому, что не поддается выражению словами? Разве это не то же, что устранение пелены неведения? Неведение скрывает лежащее в основе изначальное Знание подобно тому, как растения, растущие на поверхности воды, скрывают поверхность пруда. Расчистите водоросли, и вы увидите воду. Даже если вы ее не видите, она уже есть. Или возьмем другой пример: катаракта растет на глазу и снижает силу зрения; если убрать катаракту, человек снова будет хорошо видеть.

Невежество - это катаракта. Вселенная есть пышное проявление невообразимой Майи, являющей собой невежество. Однако, чтобы устранить это невежество, требуется то же невежество.

Божественному Знанию нельзя обучить, его необходимо осознать. Поклонение, ви- чара (духовное различение), и служение - это методы, посредством которых можно обрести Милость Гуру.

Представление о том, что феноменальный мир реален, равнозначно пребыванию в иллюзии. Иллюзия - это завеса, скрывающая Знание. Сорвите ее, и Свет Брахмана, или Знания, засияет в полную силу.

Невежество - это семя самсары (рождения и смерти). Приложите к глазам лекарство Милости Гуру, и завеса Майи приподнимется, обнажив Джнану (Знание). Джнана - это не то, чего достигают, но то, что вечно и существует само по себе. Атрибутами невежества, с другой стороны, являются причина и следствие. Невежество коренится в идее того, что духовный искатель отделен от Бога. Избавьтесь от этой идеи, и останется только Джнана!

Теперь к вопросу о том, почему Кришна направлял Арджуну к другим гуру вместо того, чтобы Самому преподать ему

Джнану. Считает ли Кришна других Джна- ни отдельными от Себя или их учение отличным от Своего учения? Нет. Итак, их учение - это Его учение, и между ними нет никакого различия.

Саи Баба затем сказал Нане, чтобы тот принес Бхагавад Гиту и читал из нее по главе каждый день с тем, чтобы давать объяснения. Тот так и сделал, но не вел никаких записей. Книге, глубину и силу которой можно представить исходя из вышеупомянутого случая, просто не суждено было быть записанной. Но даже этого эпизода достаточно, чтобы показать то, что, когда Саи Баба обсуждал теоретические вопросы, это была чистая Адвайта, доктрина недуализма (недвойственности), т. е. самая суть духовного знания.

А сейчас коснемся вопроса чудес. В наше время большинство Духовных Учителей избегают чудес. Чем больше век пропитан материализмом, тем большее впечатление производят на людей различные знаки и чудеса, которые (как Христос предупреждал своих последователей и что является общепринятым в Индии), без всякого сомнения, всегда имеют духовное значение в своей сути. Но их использование в наше время обычно рассматривается как нежелательное. Возможно, мы не имеем права самонадеянно рассуждать о том, что Учитель считает нежелательным или почему, и лучше просто обратить внимание на факт, что они используются реже. Божественная Милость может проявлять разными способами потенциал великого Святого и Учителя, но это уже рассматривается иначе и не включает открытые или намеренные демонстрации. Последователи Раманы Махарши, величайшего Мудреца современности, отмечали то, как он отвечал на их молитвы, исцелял, спасал от опасностей, хотя он не совершал чудес всем на обозрение. Когда его попросили дать этому объяснение, он сказал: «Достаточно, чтобы мысль Джнани направилась на что- либо, как сама по себе начинается божественная работа». Все его действия подобного рода всегда носили насколько возможно незаметный характер.

Но в случае Саи Бабы все обстояло иначе. Его чудеса были у всех на виду. Здесь ничто не происходило само по себе, незаметно. Две следующие истории помогут показать это отличие.

В Тируманнавалаи умерла женщина. Муж умершей не мог доставить тело к месту кремации, так как дождь лил целый

день, и небо было свинцового цвета. В индийском климате хранить тело более суток до захоронения или кремации считается нецелесообразным и запрещено. Бедняга отправился посоветоваться с Ма- харши. Посмотрев на небо, Махарши сказал, как мог сказать любой человек: «Я думаю, что небо прояснится». Его последователь, вернувшись домой, тут же приказал запрягать волов в повозку, чтобы везти тело в город для кремации. Такова была его вера в каждое слово Махарши. И действительно, дождь прекратился на довольно долгое время, позволив ему осуществить задуманное.

А вот другая история.

Местечко Ширди находилось в шести милях от Копергаона, ближайшей железнодорожной станции, и добраться туда можно было только на лошадях. Кому-то из последователей Бабы срочно потребовалось сесть на ночной поезд, чтобы вернуться в Бомбей, но разразилась ужасная гроза. Саи Баба посмотрел на небо и закричал: «Эй! Довольно! Остановись! Мои дети должны вернуться домой». И гроза прекратилась.

Однако его чудеса служили определенным целям. Насколько эти цели были разнообразны, будет показано дальше. Он говорил: «Я даю моим последователям то, что они хотят, чтобы они начали хотеть то, что я желаю им дать».

Даже помимо его чудес, в Саи Бабе было нечто очень необычное, странное. Он учил как индуистов, так и мусульман возжигать священный огонь в мечети, ругал своих учеников и даже бил их палками, отвечал на невысказанные мысли, бросал в них камнями и оскорблял, прогоняя прочь скептически настроенных последователей, или совершал чудеса, чтобы привлечь их, открыто просил деньги, а затем отдавал их другим. Он был духовным Гаргантюа, таким, перед которым сам Гаргантюа предстал бы просто школьным мальчишкой. Он, бывало, обрушивался на кого-то в ярости без всякой видимой на то причины, изливая шквал ругательств, но гроза проходила, и он вдруг милостиво говорил с кем-то, кто только что приехал или уезжал. Он часто повторял священные мусульманские речения, арабские или персидские, редко или почти никогда индуистские, тихонько, как будто не хотел, чтобы его услышали.

Он также совершал странные ритуалы. Часто перед ритуальным костром он стоял и потирал одну о другую монеты. Один из его последователей, Дас Гану, описывает это так: «Саи Баба временами проводил странные ритуалы с часу до двух пополудни в мечети, будучи наедине и за ширмой. Он брал кошелек с десятью-пятнадцатью старыми монетами разного достоинства от четверти анны до одной рупии и слегка тер их кончиками пальцев. Не знаю, произносил ли он в это время какую-либо мантру. Поверхности монет были стертыми и совсем гладкими. Иногда, потирая их, он говорил: “Это Нана, это Бабу...” Но стоило кому-либо приблизиться, он собирал их, прятал обратно и кошелек убирал».

Очевидно, монеты символизировали учеников, с которыми он духовно работал, наделяя Милостью, преобразуя и поддерживая их. Это делает любой учитель, но Саи Баба использовал символы там, где другие могли и не пользоваться внешними знаками.

Один последователь-мусульманин, личный помощник Саи Бабы, описал другую его странную привычку: «Баба имел обыкновение сидеть за колонной, в углублении которой находилась постоянно горевшая лампадка. Он обычно сидел за колонной, а не впереди нее, так что с его места лампадки не было видно. Я никогда не видел, чтобы он созерцал пламя. Я, бывало,

наполнял глиняные горшки водой и ставил рядом с ним. Из двух горшков он разбрызгивал воду в разных направлениях. Не знаю, зачем он это делал и читал ли он при этом мантру».

Опять же это, должно быть, служило символом его вечно изливающейся Милости.

Самым необычным было то, как он спал. Большую часть жизни он спал на доске пяти футов длиной и в фут и три дюйма шириной, привязанной к потолку тонкими полотнищами старой ткани. Доска висела в шести футах от земли, и на ней в произвольном порядке были расставлены лампы. Не только чтобы взобраться на нее, но и чтобы оставаться там, не повредив опоры, должно быть, требовалось умение левитировать, не говоря о том, что нормальный сон там был невозможен. Однажды, когда Дас Гуну и другие ученики пришли взглянуть на эту доску, Баба в приступе гнева схватил ее и разбил вдребезги.

Объяснение такому странному способу спать можно найти в пространном комментарии, сделанном госпожой Менеджер, пар- сийкой: «Меня поразило одно заметное отличие Саи Бабы от других святых. Я посещала других известных святых и видела их в состоянии транса, или самадхи, в котором они полностью не осознавали свои тела. Затем я наблюдала, как они выходили из этого состояния, зная, что происходит в наших сердцах, и отвечали на наши вопросы. Но Саи Бабу отличала одна особенность, ему не нужно было входить в самадхи для того, чтобы подняться на более высокий уровень осознания или получить знание о чем-то. В любое мгновение он пребывал одновременно на двух уровнях: в теле по имени Шри Саи Баба и имел дело с эго других людей, как в мирских, так и в духовных вопросах, а также на другом уровне, что превосходило эго и пребывало в состоянии Вселенской Души. Он постоянно проявлял силы и качества, характерные для обоих состояний сознания. Другие святые забывали о своих телах и окружении, а затем вновь возвращались к ним, но Саи Баба постоянно находился как внутри, так и за пределами материального мира. Другим, казалось, требовалось прикладывать особые усилия, чтобы узнать, что содержится в умах людей и рассказать им об их прошлом, но Саи Бабе не требовалось никаких усилий. Он всегда пребывал в состоянии всеведения».

То, о чем рассказывает госпожа Менеджер, автор наблюдал и в случае с Раманой

Махарши. Просветленный может пребывать в состоянии самадхи, или Божественного Знания, и при этом не нуждаться не только в состоянии наподобие транса, но и в обычном сне. Он не впадает в забытье, общеизвестное как сон, но испытывает свет самадхи. Это означает, что Саи Баба не спал по ночам, но левитировал и пребывал в самадхи, наблюдая за своими последователями и посылая им свою Милость. Почему он демонстрировал это и в то же время впадал в гнев, когда за ним наблюдали, - это другой вопрос.

Сила характера Саи Бабы и его незаурядность, символизм его речи и жесткость поведения ярко проявлялись в том, как он обходился с местными властями. В близлежащем городе Дхулии был арестован и предстал перед судом кто-то пойманный с украденными драгоценностями. Это было бы простое дело, если бы вор вдруг не сделал смутившее всех заявление, что украшения ему дал никто иной, как Саи Баба. Всякий знал, что каждый день Саи Бабе приносили всевозможные ценности, и в тот же день он все это распределял и раздавал. Но в данном случае было точно известно, что украшения краденые.

2 Арiyp Осборн

Властям ничего не оставалось, как вызвать Саи Бабу в суд.

- Баба, вот для Вас повестка в суд, - робко промямлил полицейский констебль.

- Возьмите эту дрянную бумагу и бросьте в огонь, эй, кто-нибудь! - гневно воскликнул Баба. Один из учеников так и сделал. Естественно, что такое пренебрежение к властям не могло пройти незамеченным, и был выписан ордер на арест Бабы. Констебль, нервничая, явился с ним к Саи Бабе: «В этот раз они послали ордер, Баба, не изволите ли Вы поехать со мной в Дхулию?

Излив поток ругательств, Баба приказал ему выбросить бумагу в туалет.

Некоторые из более влиятельных последователей собрались для того, чтобы обсудить, что можно сделать по этому поводу. Они составили петицию-обращение в суд о том, что того, кому поклоняются столько людей, не должны вызывать в суд, и просили, чтобы в Ширди выслали вместо этого уполномоченного для записи показаний Бабы. Власти пошли навстречу и послали некого Джоши, судебного исполнителя первой степени.

- Ваше имя? - начал он.

- Меня называют Саи Бабой.

- Имя вашего отца?

- Тоже Саи Баба.

- Как звали Вашего Гуру?

- Венкуша.

- Вероисповедание?

- Кабир.

- К какому классу принадлежите?

- Парвадигар.

- Возраст?

- Тысячелетия.

Это были обычные вопросы, предваряющие расследование. Только ответы на них были необычны. Все они были загадочны и символичны. Саи Баба, как уже объяснялось, это не имя, а характеризующее слово. Дав такое же имя своему отцу, он подразумевает, что больше не обусловлен связями человеческого родства. Кабир был великим поэтом, святым конца XV - начала XVI века, среди последователей которого были как индуисты, так и мусульмане. Упомянув его имя, Саи Баба также указывает на то, что превосходит какую бы то ни было религию и направляет последователей по любому пути. Парвадигар - это имя Бога. Общепринятым фактом является то, что тот, кто достиг Самопознания, возвысился над четырьмя кастами, и пребывает в состоянии Божественности. Таков был 2* смысл, вкладываемый Бабой. Что касается ответа на вопрос о возрасте, Баба имел в виду, что не подвластен ограничениям времени, утвердившись в вечном сейчас духовного осознания.

Следующий процедурный вопрос, должно быть, прозвучал особенно показательно:

- Клянетесь, что будете говорить только истину?

- Истину, - кратко подтвердил тот.

- Знаете ли Вы обвиняемого?

- Да, я его знаю.

По крайней мере, это звучало удовлетворительно, но только пока Саи Баба не добавил:

- Я знаю всех и каждого.

- Он говорит, что является Вашим последователем и жил с Вами. Это так?

- Да. Все пребывают со мной. Все мои.

Это утверждение говорило об универсальности Божественного Человека, но мало что представляло как свидетельское показание.

- Это Вы дали ему драгоценности, как он утверждает?

- Да, я их ему дал.

Но снова простое утверждение лишено смысла метафизическим добавлением:

- Кто что дает? И кому?

- Если Вы дали ему драгоценности, как они попали к Вам?

-  Все мое.

Это вывело следователя из себя. Все это могло служить образцом метафизики, но не годилось в качестве показаний.

-  Баба! - попытался он убедить Учителя. - Это серьезное обвинение в краже. Этот человек говорит, что Вы принесли ему драгоценности.

Баба тоже вышел из себя.

- Что все это значит? Какого черта, я-то тут при чем? - и пошел прочь.

Впоследствии вопрос о даче показаний отпал сам собой, так как выяснилось, что обвиняемого не было в Ширди в то время, когда была совершена кража. Интересно отметить то, что Саи Бабу не просили подписать ни одной бумаги. У него не было имени, чтобы подписаться.

Примерно с 1900 года слава Саи Бабы стала распространяться, и в последние десять лет его жизни в Ширди постоянно приезжали толпы последователей. Больные исцелялись, у бездетных рождались дети, сомневающиеся обретали веру. К концу жизни Саи Бабы каждый год проводились торжественные шествия с колесницей,

запряженной конями и слоном, как для царственных особ. Саи Бабе не нравилась вся эта помпезность, но он уступал настойчивым просьбам своих последователей. Каждый день потоком приходили богатства и растекались как вода, так что на момент смерти у Саи Бабы оказалось денег только на то, чтобы покрыть расходы на похороны. После его смерти число последователей не уменьшилось, но возросло. Как, в таком случае, он остался неизвестным за пределами Индии?

Я уже пытался ответить на этот вопрос. В Индии все еще присутствует сильная вера. Есть святые, хотя большинство из них предпочитают оставаться в безвестности. Есть настоящие странствующие сад- ху и факиры, также есть и мошенники. Но существует и другая сторона медали. Индия, подпавшая под влияние западных идеалов науки и прогресса, в силу демократии ли или коммунизма, очень чувствительно относится к тому, чтобы не выглядеть отсталой или суеверной. Именно те, кто являются продуктом такой Индии, пишут книги для западных издателей, для зарубежного рынка. Неудивительно поэтому, что они бояться прославлять святого, что обучал не книжным знаниям, а с помощью чудес. Последователи Саи Бабы принадлежат в основном к консервативному классу (хотя мы можем обнаружить в их рядах и очень необычных людей). О нем было издано много книг на местных языках, но, возможно, вполне естественно то, что открыть Саи Бабу западному миру довелось человеку Запада.